Введенская церковь (Брянск)

Храм во имя Введе́ния Пресвято́й Богоро́дицы во храм — соборный храм возрождённого Петропавловского монастыря Русской православной церкви в г. Брянске.

История

Храм Введения Пресвятой Богородицы является единственным сохранившимся памятником Петропавловского (Петровского) монастыря, основанного, по преданию, ещё в второй половине XIII века брянским князем Олегом Романовичем, похороненным здесь же около 1289 г. (могила не сохранилась).

Возведён как соборный храм в 1702—1705 гг. на средства брянских помещиков Фотия и Петра Саловых на месте прежней деревянной церкви.

Здание неоднократно «поновлялось». В 1818 г. орловским губернским архитектором Петонди был представлен проект полного изменения древнего облика храма на ампирный лад. Однако средств хватило лишь на пристройку в 1830 г. четырёхколонного портика к боковому приделу с северной стороны, что спасло от утраты первоначальную архитектуру памятника.

Закрыт в 1923 г. Вновь открыт в 1944 г.

В 1930 г. были разобраны шатровая колокольня и четыре главы храма, уничтожена внутренняя отделка. В конце 1980-х гг. отреставрирована (архитектор В. Н. Городков). Восстановлена шатровая колокольня и главы храма.

На территории храма сохранилось каменное надгробие с крестом известного брянского благотворителя и почётного гражданина г. Брянска купца П. С. Могилевцева (начало ХХ века).

К настоящему времени является действующим храмом Русской Православной Церкви. На основе храма возрождён Петропавловский монастырь.

Архитектура

Расположена в нагорной части Брянска над крутым обрывом, обращённым к пойме реки Десны. Здание храма возведено в традициях московской архитектуры ХVII века. Стены и своды здания построены из большемерного кирпича, снаружи с обмазкой, внутри оштукатуренные, пристройка деревянная. Храм бесстолпный с трёхчастным продольно-осевым построением и шатровой колокольней. Кирпичный декор фасадов в целом повторяет московские образцы ХVII века. На углах объёмов широкие плоские лопатки, переходящие во втором ярусе в пучок из трёх полуколонок; сочный карниз с поребриком, валиками и тремя рядами «пилы» венчают несколько вытянутые вверх архивольты закомар. Обрамления проёмов выдержаны в «нарышкинском» стиле конца ХVII века: окна обрамлены наличниками с полуколонками и разорванными фронтонами, нарядный северный портал с резными белокаменными деталями.

Основное помещение интерьера перекрыто сомкнутым сводом. Сохранившаяся роспись, выполненная в конце ХIХ века, поновлена масляными красками во 2-й половине ХХ века. Иконы также относятся ко второй половине ХХ века. Сохранилось паникадило ХIХ века.

Литература

• В. Н. Городков. Архитектурные образы Брянщины. — Тула: Приок. кн. изд-во, 1990. — 143 с. — ISBN 5-7639-0187-8.

Отрывок, характеризующий Введенская церковь (Брянск)

Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова: