Храм Владимирской Божией Матери у Владимирских ворот

Христианский храм
Храм Владимирской Божией Матери
Вид храма на фотографии из альбома Н. А. Найденова
Страна	Россия
Местоположение	Москва
Конфессия	Православие
Епархия	Московская
Строительство	1691—1694 годы
Дата упразднения	1932
Состояние	Разрушен в 1934 году

Храм Владимирской Божией Матери у Владимирских ворот Китай-города — православный храм, находившийся в Москве, у Владимирских (Никольских) ворот Китай-города. Снесён в 1934 году.

История

Церковь была сооружена в 1691—1694 годах в стиле так называемого московского или нарышкинского барокко: восьмерик на четверике, увенчанный «гранной» главой. Храм был возведён по обету царицы Натальи Кирилловны из доходов Стрелецкого приказа. Каждый год 21 мая у церкви проводился крестный ход в память избавления Москвы от нашествия татар в 1521 году.

Ранее на этом месте находилась деревянная часовня, построенная предположительно в 1395 году, когда из Владимира в Москву был доставлен чудотворный образ Богоматери. Эту икону, по преданию, нарисовал сам Евангелист Лука, на доске от стола, за которым совершилась трапеза Спасителя и Пресвятой Богородицы с праведным Иосифом Обручником. На Русь икона попала в начале XII века: в 1131 году её прислали из Константинополя киевскому князю Мстиславу, который поместил её в Вышгороде. В 1155 году сын основателя Москвы, князь Андрей Боголюбский перенес образ Богородицы во Владимир и установил в Успенском соборе. А уже в 1395 году, когда москвичи с ужасом ожидали нашествие Тамерлана, икону впервые привезли в Москву. Здесь, у будущих Никольских ворот, жители Москвы торжественно встретили её. Тамерлан отказался от похода на Москву и повернул назад.

В 1534 году итальянский зодчий Петрок Малый возвел стену Китай-города, она вплотную примкнула к Владимирской часовне, рядом с ней были устроены Никольские (Владимирские) ворота крепости.

Царица Наталья Кирилловна Нарышкина решила на месте часовни построить Храм в честь Владимирской Иконы Божией Матери — именно Владимирским образом родители царицы благословили её в день свадьбы с царем Алексеем Михайловичем в 1671 году. День Ангела царицы приходился как раз на день празднования Владимирской иконы. По личному указу Петра Первого строительство церкви было начато 30 июля 1691 года, и 29 октября 1694 года она была освящена.

Церковь была приписана к Заиконоспасскому монастырю, который находился на Никольской улице. Несмотря на небольшие размеры, её убранство отличалось богатством. В ней также находился иконостас, выполненный по рисунку В. И. Баженова. В церкви хранились старинная утварь, которую пожертвовала царица Наталья Кирилловна, а также пелена, шитая шелком по серебряной парче императрицей Елизаветой Петровной. В 1805 году у церкви появилась новая часовня, в которую поместили список Владимирской иконы в красивой серебряной ризе.

Осенью 1932 года Храм Владимирской Божией Матери у Никольских ворот был закрыт и передан милиции под клуб. Летом 1934 года он был снесен вместе со стеной Китай-города. Теперь на месте храма — проезжая часть улицы.

Галерея

• Vladimirsky Gate Kitai gorod.jpg

  И.А. Вейс. Церковь Владимирской иконы Божией Матери у Владимирских ворот Китай-города. Литография. 1840-е годы.

• Снос церкви Владимирской Божией Матери у Владимирских ворот.1934.jpg

  Снос церкви Владимирской Божией Матери у Владимирских ворот.1934 год.

Ссылки

• [www.pravoslavie.ru/jurnal/46.htm Московская церковь Владимирской Иконы Божией Матери]
• [temples.ru/card.php?ID=935 Церковь Иконы Божией Матери Владимирская на сайте «Храмы России»]
• [www.mstone.ru/article/eid695.php Церковь Владимирской Божией Матери] (рус.). Проверено 12 мая 2015.

Отрывок, характеризующий Храм Владимирской Божией Матери у Владимирских ворот

– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?