Храм Живоносного Источника

Храм Живоносного Источника (греч. Μονὴ τῆς Θεοτòκου τῆς Πηγῆς, тур. Balıklı Meryem Ana Rum Manastiri) — православный храм в Стамбуле, расположенный рядом с целебным источником. Древняя постройка V—VI веков была разрушена в XV веке османами. Здание, носящее то же название и расположенное в том же месте, было построено в 1835 году. С храмом связана традиция почитания иконы Живоносного Источника.

Существует две версии возникновения храма. Первая, изложенная Прокопием Кесарийским в его трактате «О постройках», приписывает его создание Юстиниану I. Более поздние источники уточняют, что для постройки были использованы материалы, оставшиеся после постройки собора Святой Софии. Согласно Кедрину это произошло на 33-м году царствования Юстиниана, то есть в 559-60 годах. Позднее сложилась другая легенда, зафиксированная Никифором Каллистом в XIV веке, согласно которой храм основал император Лев I в память о чуде, которое случилось с ним в его бытность простым солдатом. Возможно, эта легенда была придумана монахами-современниками Прокопия с целью придания большей древности своему монастырю, сам факт существования которого уже в 536 году ставит под сомнение приоритет Юстиниана. Хотя не исключено, что небольшой храм на этом месте ко времени начала строительства Юстиниана уже существовал.

Храм, расположенный за стенами города в местечке Пеге, неоднократно подвергался разрушению и перестройке. В 626 году его пытались захватить авары. При императрице Ирине и императоре Василии Македонянине его реконструировали. 7 сентября 924 года царь Симеон I сжёг комплекс, однако уже три года спустя его внук Пётр сочетался там браком с Ириной, племянницей Романа Лакапина.

При Алексее Комнине в монастыре жили в изгнании Георгий Мономах, правитель Диррахия, и философ-неоплатоник Иоанн Итал. Византийские источники сообщают, что после нашествия латинов источник утратил свои целебные свойства. В 1328 году молодой Андроник III Палеолог использовал храм как плацдарм при осаде Константинополя, как и султан Мурад II сто лет спустя. В 1547 году Пьер Жиль отметил, что хотя храм разрушен, к нему всё равно приходят больные.

Восстановление православного культа началось только в XVIII веке, когда при митрополите Никодиме была обнаружена икона и построена небольшая часовня. После конфликта с армянами, греки при поддержке турок смогли отстоять контроль над источником. При этом турецкая стража осуществляла сбор пошлины с паломников, которая шла на содержание тюрем. Процветающее предприятие было разрушено в 1821 году янычарами, которые разрушили часовню и отравили источник. При патриархе Константии I было поручено разрешение отстроить церковь, которая была освящена 2 февраля 1835 года.

Последний раз церковь сильно пострадала в ходе стамбульского погрома 1955 года, после чего была вновь восстановлена.

Находящийся ныне при храме женский монастырь Пресвятой Богородицы «Живоносный Источник» — место погребения Константинопольских Патриархов, занимавших патриарший престол с XIX века.

Литература

• R. Janin. La geographie ecclesiastique de V empire byzantin. Les eglises et les monasteres des grands centres byzantins. — Paris, 1953. — Т. III. — 609 p.
• Прокопий Кесарийский. Война с готами. О постройках. — М.: Арктос, 1996. — ISBN 5 85551 143 X.

Отрывок, характеризующий Храм Живоносного Источника

Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.
– Сделай это для нее, mon cher; всё таки она много пострадала от покойника, – сказал ему князь Василий, давая подписать какую то бумагу в пользу княжны.
Князь Василий решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо было всё таки бросить бедной княжне с тем, чтобы ей не могло притти в голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при виде его.