Храм мученицы Татианы при МГУ

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Храм Мученицы Татианы при МГУ»)
Перейти к: навигация, поиск
православный храм
Домовый храм мученицы Татианы МГУ имени М. В. Ломоносова

Современный вид храма
Страна Россия
Город Москва
Конфессия Православие
Епархия Московская городская
Благочиние Центральное 
Тип здания домовая церковь
Архитектор Е. Д. Тюрин
Строительство 18331836 годы
Приделы святителя Филарета Московского
Реликвии и святыни частицы мощей мученицы Татианы и святителя Филарета
Состояние действует
Сайт [st-tatiana.ru Официальный сайт]

Храм святой мученицы Татианы — православный храм, имеющий статус Патриаршего подворья; домо́вый храм Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова. Располагается в правом флигеле[1] старого здания МГУ, напротив Манежа, на углу улиц Большой Никитской и Моховой.





История

Храм в XVIII и XIX веках

12 января, день памяти мученицы Римской Татианы, 1755 года Императрица Елизавета Петровна подписала Указ об основании Московского университета. Так как в этот день праздновалась память мученицы Татианы, её день памяти — Татьянин день — стал впоследствии днём рождения Университета, а позднее и всеобщим студенческим днём.

Впервые церковь во имя св. мученицы Татианы освятил 5 (16) апреля 1791 года митрополит Платон в круглом помещении левого[2] крыла здания университета[3].

Из проповеди митрополита Платона на освящении храма:

Училище наук и училище Христово стали быть соединены: мудрость мирская, внесенная во святилище Господне, становится освященною; одно другому спомоществует, но притом одно другим утверждается.

В 1812 году храм сгорел вместе с основными зданиями Университета.

В сентябре 1817 года университетским домовым храмом временно (до 1837 года) стала верхняя церковь соседнего храма Георгия на Красной Горке[4].

В 1833 году для Университета была приобретена усадьба Д. И. и А. И. Пашковых, расположенная на углу Моховой и Никитской улиц.

В 18331836 годах архитектор Е. Д. Тюрин перестроил главный усадебный дом в Аудиторный корпус (так называемое «новое здание» Университета), левый флигель — в библиотеку, а манежную часть, где в 18051808 годах давала спектакли труппа сгоревшего Петровского театра — в Университетскую церковь.

12 сентября 1837 года митрополит Московский Филарет освятил домовую церковь Университета; первым настоятелем домовой церкви стал протоиерей Петр Матвеевич Терновский.

Предположительно, в 1913 году на фронтоне появилась новая надпись: «СВѢТЪ ХРИСТОВЪ ПРОСВѢЩАЕТЪ ВСѢХЪ».

Закрытие храма

Январь 1918 года — Декретом СНК РСФСР Церковь была отделена от государства и школа — от Церкви.

10 августа 1918 года вышло постановление Наркомпроса о ликвидации домовых церквей при учебных заведениях, после чего Татьянинский храм был закрыт.

Август 1918 года ректору Университета было подано заявление от 175 прихожан «с просьбой возбудить ходатайство о признании этого храма приходской церковью Университетского района».

8 июля 1919 года вышло постановление Совнаркома о закрытии Университетской церкви.

В ночь с 17 на 18 июля 1919 года были удалены икона и буквы надписи на фронтоне здания.

24 июля 1919 года — В алтарь церкви были помещены предметы, признанные «имеющими историко-художественное значение», впоследствии переданные Музейному отделу Наркомпроса. Иконы и утварь, не заинтересовавшие Музейный отдел, были переданы в церковь святого Георгия на Красной Горке.

3 октября 1919 года община университетского прихода была причислена решением Московского епархиального совета к Георгиевской церкви на Красной Горке.

1919 год — В помещении церкви был устроен читальный зал: в храме были поставлены книжные шкафы юридического факультета. На фронтоне здания сделали новую надпись «Наука — Трудящимся»[5].

1922 год — В пятую годовщину октябрьской революции, в здании церкви был открыт студенческий клуб.

6 мая 1958 года актриса Александра Александровна Яблочкина торжественно разрезала ленту и открыла Студенческий театр[6] в здании церкви, который продолжал находиться здесь до 22 января 1995.

Возвращение и восстановление храма

25 января 1991 в здании церкви Патриарх Алексий II отслужил молебен с акафистом мученице Татиане.

Осенью 1992 года профессор МГУ Григорий Александрович Любимов выступил на презентации Свято-Тихоновского Богословского института с предложением воссоздать домовую церковь св. мц. Татианы.

20 декабря 1993 года Учёный Совет МГУ принял решение «О восстановлении в прежнем виде архитектурного памятника на ул. Герцена, д. 1, о воссоздании в этом здании православной домовой церкви Московского университета и размещении в других помещениях этого здания музейных экспозиций МГУ».

10 апреля 1994 в Казанском соборе состоялось освящение иконы св. мц. Татианы, которая была позднее перенесена в Университетский храм.

27 апреля 1994 года Патриарх Алексий II Указом № 1341 учредил Патриаршее Подворье в Татианинском храме.

Май 1994 — январь 1995 года: Противостояние общины церкви и Студенческого театра МГУ.

22 января 1995 года, в день памяти свт. Филиппа здание было возвращено Церкви.

С первого же месяца существования храма св. мчц. Татианы начинает издаваться газета православного студенчества «Татьянин день» (с 2007 года выходит в электронном виде — сайт [www.taday.ru Татьянин день]).

23 апреля 1995 года впервые после 77-летнего перерыва Божественная Литургия прошла в верхнем храме.

6 мая 1995 года, в день святого Георгия Победоносца, на храме вновь установили деревянный крест. 16 июня 1995 года состоялось первое венчание (в нижнем храме).

29 декабря 1995 года две частицы мощей от десницы св. Татианы, почивающей в Михайловском соборе Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря, были привезены в Университетскую домовую церковь: одна частица была вставлена в икону святой мученицы, а другая — положена в ковчежец.

В 1996 года частица мощей святителя Филарета Московского была передана в храм студентами Московской Духовной Академии и семинарии, участвовавшими в обретении этих мощей в Троице-Сергиевой Лавре.

В декабре 1997 года храму пожертвована икона Божией Матери «Прибавление ума».

В 1998 года, в Неделю всех русских святых, освящена наружная мозаичная икона мученицы Татианы на фасаде храма.

30 сентября 1998 года был подписан утвержденный Патриархом Алексием II договор о передаче в храм святой мученицы Татианы иконостаса храма преподобного Серафима Саровского, привезенного в Москву из Нью-Йорка протопресвитером Александром Киселёвым.

В декабре 1998 года началась издательская деятельность храма.

В 1999 в алтаре храма св. мчц. Татианы установлена мозаичная икона Воскресения Христова.

2 декабря 2000 года в цокольном этаже освящен нижний храм — во имя святителя Филарета, митрополита Московского и Коломенского.

В 2000 год в цокольном этаже храма сооружен и освящен баптистерий для совершения Таинства Крещения над взрослыми полным погружением.

2000 год — в алтаре храма св. мчц. Татианы установлены 4 мозаичные иконы: святителей Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста и Николая Мирликийского.

В 2001 на аттике храма восстановлена установленная в 1913 надпись.

В 2001 в верхнем храме, во имя св. мчц. Татианы, установлено пятиярусное паникадило.

В 2002 над аттиком храма восстановлен в исторических формах литой бронзовый крест.

В 2002 в канун Рождества Христова, ректором МГУ им. М. В. Ломоносова проф. В. А. Садовничим храму были подарены ценные напрестольное Евангелие, дарохранительница, потир и иные украшения на престол.

26 января 2003 в иконостасе храма установлен новый праздничный чин.

Современная ситуация

Ныне действуют верхний храм (освященный во имя св. мц. Татианы) с приставным престолом и нижний храм во имя митрополита Московского и Коломенского свт. Филарета.

Настоятели

  • 1812 Иона



Напишите отзыв о статье "Храм мученицы Татианы при МГУ"

Примечания

  1. Первоначально — [www.patriarchia.ru/db/text/253302.html театральный флигель] городской усадьбы конца XVIII в.
  2. [www.st-tatiana.ru/section/1874622/ История основания храма]
  3. Белый город. — М.: Искусство, 1989. — С. 100. — 380 с. — (Памятники архитектуры Москвы). — 50 000 экз.
  4. П. Г. Паламарчук. Сорок сороков. — М.: А/О "Книга и Бизнес", "Кром", 1994. — Т. 2. — С. 108-109. — 646 с. — 25 000 экз. — ISBN 5-7119-001307.
  5. Шахнович М. И. Советская наука против религии. — Л.: Лениздат, 1955. — С. 3.
  6. [www.ogoniok.com/archive/1998/4554/19-50-52/ КРОВЬ, ПОТ И СЛЕЗЫ НА УЛИЦЕ ГЕРЦЕНА]

Литература

  • Храм святой Татианы. Святыни. История. Современность. — М.: Издательство храма святой мученицы Татианы, 2010. — 336 с. — 3 000 экз. — ISBN 978-5-901836-29-3.

Ссылки

  • [www.taday.ru/ «Татьянин день» — интернет-издание] домового храма св. мц. Татианы при МГУ

Отрывок, характеризующий Храм мученицы Татианы при МГУ

– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.


Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.


Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.