Храм Покрова Пресвятой Богородицы (Ереван)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Русская церковь
Храм Покрова Пресвятой Богородицы
Քանաքեռի Սուրբ Աստվածածին ռուս ուղղափառ եկեղեցի
Страна Армения
Город Ереван
Конфессия Русская Православная Церковь
Епархия Екатеринодарская и Кубанская епархия 
Автор проекта Ф.М. Вержбицкий
Строительство 19131916 годы
Основные даты:
2000-ереконструкция
Статус действующая
Состояние удовлетворительное
Координаты: 40°13′27″ с. ш. 44°32′44″ в. д. / 40.22408° с. ш. 44.545598° в. д. / 40.22408; 44.545598 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=40.22408&mlon=44.545598&zoom=17 (O)] (Я)

Храм Покрова Пресвятой Богородицы или Свято-Покровский храм (арм. Քանաքեռի Սուրբ Աստվածածին ռուս ուղղափառ եկեղեցի) — храм Русской Православной Церкви в Ереване, в округе Канакер. Является главным храмом РПЦ в Армении. Настоятелем является протоиерей Арсений Григорьянц. Находится по адресу ул. Закария Канакерци 68. Телефон: +37410 — 284212.





История

Храм Покрова Пресвятой Богородицы был построен в 1913-1916 годах в селении Кенакиры (в 7-и км к северу от Эривани, ныне Ереван) для расквартированного здесь 1-го Полтавского полка Кубанского казачьего войска. Церковь была построена по типовому проекту для военных церквей (архитектор — Фёдор Михайлович Вержбицкий), утверждённому Строительной комиссией в 1901 году. Всего к 1917 году в Российской Империи по этому проекту было выстроено более 60-ти таких церквей.

Первоначальная временная церковь носила имя святого благоверного князя Александра Невского при размещенном здесь казачьем полку и была освящена 29 января 1906 г. в одном из помещений казармы. Этот казачий полк стоял в пригороде Еревана с 1828 года, когда русские войска победоносно освободили Ереван от персидского ига.

В советское время церковь была обезглавлена и использовалась не по назначению — она был складом, затем стала клубом для военных. А в 1991 году, уже в независимой Армении, храм вновь открылся. В 2000 году церковь была реставрирована, однако её колокольня и глава были воссозданы без учёта первоначального проекта.

Старый Покровский храм Еревана, переделанный в XIX веке из мечети, в советское время был полностью разрушен.

В 2001 году Патриарх Московский и всея Руси Алексий II посетил Армению. Во время своего визита он объявил о том, что в Ереване будет построен ещё один православный храм, для которого правительство Армении предоставило земельный участок, а профинансирует его строительство Союз армян России.

Визит Гарегина II и Кирилла

17 марта 2010 года Верховный Патриарх и Католикос всех армян Гарегин II и Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл посетили церковь. Их сопровождали иерархи Армянской Апостольской Церкви, а также члены официальной делегации Русской Православной Церкви, в числе которых были председатель Отдела внешних церковных связей митрополит Волоколамский Иларион, наместник Свято-Троицкой Сергиевой лавры архиепископ Сергиево-Посадский Феогност, руководитель Административного секретариата Московской Патриархии епископ Солнечногорский Сергий, председатель Синодального информационного отдела В. Р. Легойда, заместитель председателя ОВЦС МП игумен Филипп (Рябых)[1].

В Покровском храме Патриарх Кирилл совершил молитву и обратился с приветствием к собравщимся в церкви, среди которых были военнослужащие 102-й российской военной базы, дислоцированной в Гюмри[1]. Святейший Патриарх Кирилл удостоил наград ряд благотворителей, которые принимали активное участие в реконструкции Покровской церкви, среди которых: Генеральный директор ЗАО «Электросети Армении» Е. А. Гладунчик удостоен ордена прп. Серафима Саровского III степени, Генеральный консул Российской Федерации в Республике Армения В. И. Хрулев — медали святого благоверного князя Даниила Московского. А также за помощь в возрождении русского военного кладбища и строительстве Арки дружбы между русским и армянским народами на Холме Чести мэр г. Гюмри В. Н. Гукасян был награждён медалью преподобного Сергия Радонежского I степени[1].

В дар церкви Патриарх всея Руси Кирилл передал Казанскую икону Божией Матери, а прихожанам — образки Нерукотворного Спаса с Патриаршим благословением. После этого к присутствующим обратился Католикос всех армян Гарегин II, а затем передал храму Владимирский образ Пресвятой Богородицы, написанный армянскими иконописцами[1].

Предстоятелей двух Церквей приветствовал настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы протоиерей Арсений Григорьянц. Святейшему Патриарху Кириллу отец Арсений подарил лампады из чёрного камня, украшенные самоцветами, а Католикосу Гарегину II — икону Благовещения Пресвятой Богородицы[1].

Галерея

Источники

  • РГИА, ф. 806, оп. 11, д. 290. Клировая ведомость полковой церкви в с. Кенакиры за 1913 г.
  • Цитович Г. А. Храмы Армии и Флота. Пятигорск, 1913, с. 427 (содержит интересные сведения о полковой церкви в Кенакирах, однако указана неверная дата постройки каменного храма, противоречащая архивной клировой ведомости)
  • Гаспарян М. Покровская церковь в Канакере (Из статьи " Церковное строительство в Ереване ХIХ — начала ХХ веков) poltavskiyregiment.narod.ru/church.htm
  • [www.pravoslavie.ru/put/070801121007.htm Православие в Армении]
  • [www.patriarchia.ru/db/text/1115646.html Фотографии храма во время визита в него патриарха Московского и всея Руси Кирилла]

Напишите отзыв о статье "Храм Покрова Пресвятой Богородицы (Ереван)"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 [www.patriarchia.ru/db/text/1115521.html Святейший Патриарх Кирилл посетил русский храм в Ереване]

Отрывок, характеризующий Храм Покрова Пресвятой Богородицы (Ереван)

С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.


В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.