Храм Святителя Николая у Соломенной сторожки

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Православный храм
Храм Святителя Николая у Соломенной сторожки
Страна Россия
Город Москва
Конфессия Православие
Епархия Московская городская епархия 
Благочиние Всехсвятское благочиние 
Архитектор Ф. О. Шехтель
Первое упоминание 1916
Дата основания 1916
Строительство 19961997 годы
Основные даты:
1916Строительство по проекту Ф. О. Шехтеля
1960-еРазрушение
1997Воссоздание по проекту А. В. Бормотова,
В. И. Якубени

Сайт [agios-nicolos.ru Официальный сайт]
Координаты: 55°49′06″ с. ш. 37°34′05″ в. д. / 55.818500° с. ш. 37.568139° в. д. / 55.818500; 37.568139 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.818500&mlon=37.568139&zoom=17 (O)] (Я)

Храм Святи́теля Никола́я у Соло́менной сторо́жки — православный храм, принадлежащий к Всехсвятскому благочинию Московской городской епархии Русской Православной церкви. Находится в Тимирязевском районе Северного административного округа города Москвы. Деревянный шатровый храм был построен в 1916 году в неорусском стиле по проекту архитектора Фёдора Шехтеля изначально как церковь Николая Чудотворца 675-й Тульской пешей дружины в Петровско-Разумовском у Соломенной сторожки. Являлась первым построенным в России храмом-памятником Первой мировой войны[1]. В советское время церковь была снесена. Воссоздана в 1997 году с использованием оригинального проекта на новом месте.

Имеет статус Патриаршего подворья.





История

Основание

В начале XX века местность, где располагался храм, представляла собой дачный посёлок, через который к селу Петровско-Разумовскому шла дорога. Рядом находились лесные угодья Петровской лесной и земледельческой академии (ныне Российский государственный аграрный университет — МСХА им. К. А. Тимирязева). Для охраны южной границы леса там стояла сторожевая будка с соломенной крышей — от неё храм и получил своё название[2].

По соседству с сельскохозяйственной академией размещался летний лагерь Московского гарнизонного батальона. После начала Первой мировой войны здесь стали формироваться воинские части для отправки на фронт[3]. Вскоре воины 675-й Тульской пешей дружины предложили построить на пожертвования летний храм. Главными инициаторами были командир дружины полковник А. А. Мозалевский и В. И. Заглухипский, который жертвовал церкви свои средства и позднее стал её старостой. Деньги на строительство церкви жертвовали как офицеры, так и дачники Петровско-Разумовского[2]. Всего было собрано 3000 рублей[4]. Архитектором храма стал Ф. О. Шехтель.

Строительство храма заняло около месяца. Храм был освящён 20 июля 1916 года епископом Можайским Димитрием[5][6]. На торжественной церемонии присутствовали Великая княгиня Елизавета Фёдоровна, генерал-губернатор Москвы, командующий войсками Московского военного округа, командиры ополченческих бригад, офицеры 675-й Тульской дружины и местные жители[5]. Профессор богословия священник И. А. Артоболевский произнёс речь о том, какое значение имеет этот храм[2].

Московские газеты в 1916 году так писали об этой церкви: «Представляя собой археологическую ценность как собрание редчайших икон, этот храм является в то же время первой в России церковью-памятником переживаемых событий»[1].

Советский период

После Октябрьской революции храм, изначально созданный для нужд дружины, стал приходским. 6 апреля 1922 года из храма было изъято 7 фунтов серебра[4]. Храм оставался действующим сравнительно долго. После закрытия окрестных церквей его приход возрос с 300 до 2000 человек[2]. Фёдор Шехтель, живший неподалёку, часто посещал храм[1].

В 1920-х годах церковь значилась памятником архитектуры[7] и присутствовала в охранных списках как собрание древних икон[1]. Несмотря на это, техническое состояние церкви постепенно ухудшалось. В середине 1920-х годов архитектор Шехтель обратился к властям с предложением о реконструкции церкви, однако оно было оставлено без внимания[2].

В церкви служили священники, которые позднее были причислены к лику святых как священномученики: Василий (Надеждин), Владимир Амбарцумов, Михаил Шик, Михаил Славский[2]. Василий Надеждин был рукоположён во иерея в храме у Соломенной сторожки в 1921 году и служил там до своего ареста в 1929 году[8]. По просьбе прихожан — профессоров Сельскохозяйственной академии — он занимался духовно-нравственным воспитанием их детей. Василий Надеждин организовал церковный хор, по субботам выступал с проповедями. В 1928 году в церковь пришёл Владимир Амбарцумов, а после ареста Василия Надеждина он стал настоятелем. Вскоре он привлёк к службам Михаила Шика. Они стали проводить службы по очереди. Владимир Амбарцумов и Михаил Шик ушли на покой в 1931 году, не желая признавать митрополита Сергия патриаршим местоблюстителем. В 1932 году настоятелем храма стал Михаил Славский, но на следующий год его арестовали[1].

В 1935 году храм был закрыт, шатёр и колокольня сломаны. Однако, по свидетельствам старожилов, там ещё некоторое время велись службы и крестили детей. Затем здание церкви было превращено в общежитие. К 1960 году окончательно разрушившееся здание храма было снесено, а на его месте был построен блочный 15-этажный жилой дом для работников милиции (улица Дубки, дом № 4)[2][4].

Возрождение

22 декабря 1995 года местные верующие бизнесмены обратились к префекту Северного округа Михаилу Дёмину с просьбой восстановить храм[1]. В 1996 году Дёмин рассказал об этой идее настоятелю церкви Знамения в Ховрине Георгию Полозову, и он согласился заняться восстановлением церкви[9]. Для строительства храма префектура отвела 33 сотки земли на окраине парка «Дубки» в 300 метрах от места его первоначального нахождения[1]. 19 ноября 1996 года Правительством Москвы «в связи с многочисленными просьбами граждан» было принято распоряжение о «восстановлении памятника русского деревянного зодчества конца XIX века»[1][10] (хотя храм построили в начале XX века).

Проект восстановления храма был разработан архитектором А. В. Бормотовым с использованием сохранившихся чертежей. Курировал проект архитектор-реставратор В. И. Якубени, ответственным за строительство был священник Георгий Полозов[1]. На строительство храма было выделено 140 000 долларов[9]. Закладка состоялась 10 декабря 1996 года. Строительство заняло несколько месяцев, и 20 апреля 1997 года храм был освящён[1].

В ходе строительства не были соблюдены некоторые принципы научной реставрации. По сообщениям прессы, не были проведены все необходимые экспертизы и согласования. Священник Георгий Полозов прокомментировал это так: «Да, я поторопился. Но у меня не было иного выхода, кроме как нарушать инструкции. Иначе бы я никогда его не построил»[1].

Архитектура и оформление

Проект деревянного храма вместимостью 100 человек в стиле шатровых церквей Вологодского края был разработан академиком архитектуры Ф. О. Шехтелем. Архитектор высоко оценивал собственный проект: «По-моему, лучшая из моих построек», — написал на подаренной И. П. Машкову открытке с изображением церкви тяжелобольной Шехтель в 1925 году[11].

Храм был построен в неорусском стиле[6]. Образцами для архитектурного решения храма стали деревянные шатровые церкви русского Севера XVIXVIII веков — Успенская в Варзуге, Покрова Божией Матери в Заостровье и Климентовская в Уне. Шехтель практически воссоздал в своём проекте традиционные композиционные приёмы и архитектурные детали прототипов[12]. Исключение составила звонница — на Севере колокольни ставились отдельно от храма[2]. Конструкция храма также отлична от традиционной — она каркасная, а не бревенчатая[2] (поэтому церковь была неотапливаемой[1]). Шатровый храм крестообразный в плане. К нижнему четверику приделаны четыре бочки, образуя крест. Пространство под бочками расширено, благодаря чему храм может вместить большее количество молящихся. Венчает храм высокий шатёр[2] с небольшой главкой.

Боковые помещения храма органично соединяются с центральным пространством. Гармонично вписываются в интерьер малые архитектурные формы: лавки, ограждения клиросов, аналои и подсвечники. В центральной части подвешено большое паникадило[2]. Внутренняя отделка и роспись храма выполнялись по эскизам архитектора в стиле убранства Феропонтова монастыря. Для иконостаса собирались подлинные иконы XVI — XVII веков, наиболее ценные из которых украсили царские врата, представляющие собой точную копию царских врат Феодоровского собора в Царском Селе[4]. Работы по росписи храма производили дети архитектора — выпускники живописного отделения МУЖВЗ Лев Фёдорович и Вера Фёдоровна.

Современный храм построен с использованием подлинных чертежей, но, несмотря на это, имеются некоторые отступления от проекта. В отличие от старого каркасного храма, новый выстроен из бруса[1]. Помещение отапливается в зимнее время. Кровля нового храма покрыта медью. Новый храм стоит не на земле, а на каменном подклете. Имеется подвальный этаж[1].

Интерьер храма в 1916 году
Вид с запада Вид с востока Фрагмент иконостаса

Престолы и святыни

Главный престол храма освящён в честь святителя Николая. В 2000 году освящён придел Людмилы Чешской — единственный в Москве[13].

Святыни храма: Тихвинская икона Божией Матери, Иверская икона Божией Матери, икона Святителя Николая Явленского, икона преподобного Леонтия Михайловского с частицей мощей и Собор Санаксарских святых с частицами мощей преподобного Феодора, праведного воина Феодора Ушакова, преподобноисповедника Александра[14].

Приписные храмы

К церкви святого Николая у Соломенной сторожки приписано два храма[15]. Статус приписных означает, что они организационно подчинены храму святого Николая.

Деятельность храма

При храме действует воскресная школа для детей от 4 до 15 лет. Есть курсы сестёр милосердия. Проводятся встречи молодёжного клуба и катехизаторские беседы. Имеется православная библиотека. Настоятель храма — протоиерей Владимир Новицкий[16].

Расположение

Храм святого Николая у Соломенной сторожки расположен по адресу Ивановская улица, дом 3[16] у южной окраины парка «Дубки». В 400 м восточнее храма находится выход станции метро «Тимирязевская» Серпуховско-Тимирязевской линии. В 200 м к юго-западу от храма расположена остановка «Префектура САО» трамвая № 27, следующего по маршруту метро «Войковская» — метро «Дмитровская».

Напишите отзыв о статье "Храм Святителя Николая у Соломенной сторожки"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 Михайлов К. П. Поруганная слава. — М.: Яуза, Эксмо, 2007. — С. 264—269. — 400 с. — ISBN 978-5-699-21434-1.
  2. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 Вайнтрауб Л. Р., Карпова М. Б., Скопин В. В. Храмы северного округа. — М.: Старая Басманная, 1997. — С. 126—135. — ISBN 5-8468-0052-1.
  3. Северный округ Москвы / Под ред. Е. Н. Мачульского. — М.: Энциклопедия российских деревень, 1995. — С. 258. — ISBN 5-80367-005-9.
  4. 1 2 3 4 Паламарчук П. Г. Сорок сороков. Москва в границах 1917 года. — М.: Книга и бизнес: Кром, 1995. — Т. 3. — С. 461. — ISBN 5-7119-0043-9.
  5. 1 2 Паламарчук П. Г. Москва в границах 1917 года // Сорок сороков Краткая иллюстрированная история всех Московских храмов. — Москва: Астраль, 2004. — Т. 3. — С. 102 — 106. — 696 с. — 7000 экз. — ISBN 978-5-271-07711-X.
  6. 1 2 Елена Лебедева. [www.pravoslavie.ru/jurnal/31977.htm 150-летию со дня рождения архитектора Фёдора Осиповича Шехтеля]. Правоставие.ru (18 сентября 2009). Проверено 26 февраля 2012. [www.webcitation.org/69gmdjQpJ Архивировано из первоисточника 5 августа 2012].
  7. Памятники усадебной архитектуры. — Москва: Издательство ОКРУ, 1928. — С. 81. — 280 с.
  8. [www.pravmir.ru/slovo-k-molodezhi/ Слово к молодёжи]. Православие и мир (19 февраля 2008). Проверено 3 апреля 2012. [www.webcitation.org/69gmZl2hp Архивировано из первоисточника 5 августа 2012].
  9. 1 2 [www.znamenie-hovrino.ru/lampada/2009-god/nomer-68/pakibytie-hrama-u-solomennoj-storozhki/ Пакибытие храма у Соломенной Сторожки]. znamenie-hovrino.ru. Проверено 29 мая 2012. [www.webcitation.org/69gmcwinX Архивировано из первоисточника 5 августа 2012].
  10. Распоряжение Правительства Москвы Премьера от 19.11.1996 N 1114-РП «О воссоздании храма — часовни Соломенной Сторожки на земельном участке по ул. Дубки, вл. 8 (Северный административный округ)»
  11. Кириченко Е. И. Фёдор Шехтель. — М.: Стройиздат, 1973. — С. 125. — 141 с.
  12. Кириченко Е. И. Ф. О. Шехтель. Жизнь. Образы. Идеи. — М.: Прогресс-Традиция, 2011. — С. 269. — 360 с. — ISBN 978-5-89826-374-4.
  13. [agios-nicolos.ru/history.html Летопись храма с начала возрождения]. Официальный сайт храма Святителя Николая у Соломенной сторожки. Проверено 3 апреля 2012.
  14. [agios-nicolos.ru/about_sacred.html Особо чтимые иконы храма](недоступная ссылка — история). Официальный сайт храма Святителя Николая у Соломенной сторожки. Проверено 3 апреля 2012. [web.archive.org/20071101231624/agios-nicolos.ru/about_sacred.html Архивировано из первоисточника 1 ноября 2007].
  15. [agios-nicolos.ru/churches.html Приписные храмы](недоступная ссылка — история). Официальный сайт храма Святителя Николая у Соломенной сторожки. Проверено 29 мая 2012. [web.archive.org/20071101231649/agios-nicolos.ru/churches.html Архивировано из первоисточника 1 ноября 2007].
  16. 1 2 [agios-nicolos.ru/index.php/about-church О храме](недоступная ссылка — история). Официальный сайт храма Святителя Николая у Соломенной сторожки. Проверено 3 апреля 2012. [web.archive.org/20040818053046/agios-nicolos.ru/about.html Архивировано из первоисточника 18 августа 2004].

Литература

  • Вайнтрауб Л. Р., Карпова М. Б., Скопин В. В. Храмы северного округа. — М.: Старая Басманная, 1997. — С. 126—135. — ISBN 5-8468-0052-1.
  • Михайлов К. П. Поруганная слава. — М.: Яуза, Эксмо, 2007. — С. 264—269. — 400 с. — ISBN 978-5-699-21434-1.

Ссылки

  • [agios-nicolos.ru Официальный сайт]
  • [www.znamenie-hovrino.ru/lampada/2009-god/nomer-68/pakibytie-hrama-u-solomennoj-storozhki/ Пакибытие храма у Соломенной Сторожки]. znamenie-hovrino.ru. Проверено 29 мая 2012. [www.webcitation.org/69gmcwinX Архивировано из первоисточника 5 августа 2012].


Отрывок, характеризующий Храм Святителя Николая у Соломенной сторожки

– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
– Vous verrez, [Вы увидите.] – сказала Анна Павловна, – что завтра, в день рождения государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.


Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.
Предчувствие Анны Павловны оправдалось, и в городе все утро царствовало радостно праздничное настроение духа. Все признавали победу совершенною, и некоторые уже говорили о пленении самого Наполеона, о низложении его и избрании новой главы для Франции.
Вдали от дела и среди условий придворной жизни весьма трудно, чтобы события отражались во всей их полноте и силе. Невольно события общие группируются около одного какого нибудь частного случая. Так теперь главная радость придворных заключалась столько же в том, что мы победили, сколько и в том, что известие об этой победе пришлось именно в день рождения государя. Это было как удавшийся сюрприз. В известии Кутузова сказано было тоже о потерях русских, и в числе их названы Тучков, Багратион, Кутайсов. Тоже и печальная сторона события невольно в здешнем, петербургском мире сгруппировалась около одного события – смерти Кутайсова. Его все знали, государь любил его, он был молод и интересен. В этот день все встречались с словами:
– Как удивительно случилось. В самый молебен. А какая потеря Кутайсов! Ах, как жаль!
– Что я вам говорил про Кутузова? – говорил теперь князь Василий с гордостью пророка. – Я говорил всегда, что он один способен победить Наполеона.
Но на другой день не получалось известия из армии, и общий голос стал тревожен. Придворные страдали за страдания неизвестности, в которой находился государь.
– Каково положение государя! – говорили придворные и уже не превозносили, как третьего дня, а теперь осуждали Кутузова, бывшего причиной беспокойства государя. Князь Василий в этот день уже не хвастался более своим protege Кутузовым, а хранил молчание, когда речь заходила о главнокомандующем. Кроме того, к вечеру этого дня как будто все соединилось для того, чтобы повергнуть в тревогу и беспокойство петербургских жителей: присоединилась еще одна страшная новость. Графиня Елена Безухова скоропостижно умерла от этой страшной болезни, которую так приятно было выговаривать. Официально в больших обществах все говорили, что графиня Безухова умерла от страшного припадка angine pectorale [грудной ангины], но в интимных кружках рассказывали подробности о том, как le medecin intime de la Reine d'Espagne [лейб медик королевы испанской] предписал Элен небольшие дозы какого то лекарства для произведения известного действия; но как Элен, мучимая тем, что старый граф подозревал ее, и тем, что муж, которому она писала (этот несчастный развратный Пьер), не отвечал ей, вдруг приняла огромную дозу выписанного ей лекарства и умерла в мучениях, прежде чем могли подать помощь. Рассказывали, что князь Василий и старый граф взялись было за итальянца; но итальянец показал такие записки от несчастной покойницы, что его тотчас же отпустили.
Общий разговор сосредоточился около трех печальных событий: неизвестности государя, погибели Кутайсова и смерти Элен.
На третий день после донесения Кутузова в Петербург приехал помещик из Москвы, и по всему городу распространилось известие о сдаче Москвы французам. Это было ужасно! Каково было положение государя! Кутузов был изменник, и князь Василий во время visites de condoleance [визитов соболезнования] по случаю смерти его дочери, которые ему делали, говорил о прежде восхваляемом им Кутузове (ему простительно было в печали забыть то, что он говорил прежде), он говорил, что нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика.
– Я удивляюсь только, как можно было поручить такому человеку судьбу России.
Пока известие это было еще неофициально, в нем можно было еще сомневаться, но на другой день пришло от графа Растопчина следующее донесение:
«Адъютант князя Кутузова привез мне письмо, в коем он требует от меня полицейских офицеров для сопровождения армии на Рязанскую дорогу. Он говорит, что с сожалением оставляет Москву. Государь! поступок Кутузова решает жребий столицы и Вашей империи. Россия содрогнется, узнав об уступлении города, где сосредоточивается величие России, где прах Ваших предков. Я последую за армией. Я все вывез, мне остается плакать об участи моего отечества».
Получив это донесение, государь послал с князем Волконским следующий рескрипт Кутузову:
«Князь Михаил Иларионович! С 29 августа не имею я никаких донесений от вас. Между тем от 1 го сентября получил я через Ярославль, от московского главнокомандующего, печальное известие, что вы решились с армиею оставить Москву. Вы сами можете вообразить действие, какое произвело на меня это известие, а молчание ваше усугубляет мое удивление. Я отправляю с сим генерал адъютанта князя Волконского, дабы узнать от вас о положении армии и о побудивших вас причинах к столь печальной решимости».


Девять дней после оставления Москвы в Петербург приехал посланный от Кутузова с официальным известием об оставлении Москвы. Посланный этот был француз Мишо, не знавший по русски, но quoique etranger, Busse de c?ur et d'ame, [впрочем, хотя иностранец, но русский в глубине души,] как он сам говорил про себя.
Государь тотчас же принял посланного в своем кабинете, во дворце Каменного острова. Мишо, который никогда не видал Москвы до кампании и который не знал по русски, чувствовал себя все таки растроганным, когда он явился перед notre tres gracieux souverain [нашим всемилостивейшим повелителем] (как он писал) с известием о пожаре Москвы, dont les flammes eclairaient sa route [пламя которой освещало его путь].
Хотя источник chagrin [горя] г на Мишо и должен был быть другой, чем тот, из которого вытекало горе русских людей, Мишо имел такое печальное лицо, когда он был введен в кабинет государя, что государь тотчас же спросил у него:
– M'apportez vous de tristes nouvelles, colonel? [Какие известия привезли вы мне? Дурные, полковник?]
– Bien tristes, sire, – отвечал Мишо, со вздохом опуская глаза, – l'abandon de Moscou. [Очень дурные, ваше величество, оставление Москвы.]
– Aurait on livre mon ancienne capitale sans se battre? [Неужели предали мою древнюю столицу без битвы?] – вдруг вспыхнув, быстро проговорил государь.
Мишо почтительно передал то, что ему приказано было передать от Кутузова, – именно то, что под Москвою драться не было возможности и что, так как оставался один выбор – потерять армию и Москву или одну Москву, то фельдмаршал должен был выбрать последнее.
Государь выслушал молча, не глядя на Мишо.
– L'ennemi est il en ville? [Неприятель вошел в город?] – спросил он.
– Oui, sire, et elle est en cendres a l'heure qu'il est. Je l'ai laissee toute en flammes, [Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.] – решительно сказал Мишо; но, взглянув на государя, Мишо ужаснулся тому, что он сделал. Государь тяжело и часто стал дышать, нижняя губа его задрожала, и прекрасные голубые глаза мгновенно увлажились слезами.
Но это продолжалось только одну минуту. Государь вдруг нахмурился, как бы осуждая самого себя за свою слабость. И, приподняв голову, твердым голосом обратился к Мишо.
– Je vois, colonel, par tout ce qui nous arrive, – сказал он, – que la providence exige de grands sacrifices de nous… Je suis pret a me soumettre a toutes ses volontes; mais dites moi, Michaud, comment avez vous laisse l'armee, en voyant ainsi, sans coup ferir abandonner mon ancienne capitale? N'avez vous pas apercu du decouragement?.. [Я вижу, полковник, по всему, что происходит, что провидение требует от нас больших жертв… Я готов покориться его воле; но скажите мне, Мишо, как оставили вы армию, покидавшую без битвы мою древнюю столицу? Не заметили ли вы в ней упадка духа?]
Увидав успокоение своего tres gracieux souverain, Мишо тоже успокоился, но на прямой существенный вопрос государя, требовавший и прямого ответа, он не успел еще приготовить ответа.
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.
– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.