Храм Святой Цецилии (Дюссельдорф-Бенрат)

Достопримечательность
Храм Святой Цецилии St. Cäcilia
Фасад церкви с колокольней
Страна	Германия
Дюссельдорф	- Бенрат
Конфессия	католицизм
Епархия	Кёльнская
Архитектурный стиль	новоготический
Автор проекта	Wilhelm Sültenfuß
Первое упоминание	1250
Строительство	1901—1903 годы
Приделы	часовня Чёрной Мадонны Бенратской
Реликвии и святыни	Чудотворный образ Чёрной Мадонны Бенратской, мощи св. Цецилии Римской, частица Животворящего Креста Господня, частица одежды св. Елизаветы Венгерской
Статус	Приходская паломническая церковь
Состояние	очень хорошее
Сайт	[www.sankt-caecilia-benrath.de/index.php Официальный сайт]

Храм Святой Цецилии (нем. St. Cäcilia) — одна из наиболее известных паломнических католических храмов Дюссельдорфа, центр католической деятельности административного района Дюссельдорф-Бенрат.

Географическое положение

Храм Святой Цецилии находится в центре Бенрата, на пересечении Торговой Площади с центральной улицей, называемой Хауптштрассе («Главная улица»). Колокольня церкви видна почти со всех направлений, в том числе с площади железнодорожного вокзала и от фасада дворца Бенрат. Расстояние до вокзала Бенрат примерно 300 метров.

История

Дошедшее до XXI века здание храма Святой Цецилии является третьим по счёту. О первой церкви письменных свидетельств не сохранилось, но при последнем капитальном строительстве был обнаружен камень, на котором было выбито, что «в году 1005 от Рождества Христова заложен этот алтарь». Но сегодня нет и этого закладного камня.

Вторая по счёту церковь была заложена в 1250 году. Она была небольших размеров, трёхпридельной, романского стиля. Отдельно стояла невысокая трёхэтажная колокольня.

Почти всю свою историю церковь функционировала как католическая, за исключением периода с 1609 по 1616 год, когда она была протестантской (реформаторской).

В 1821-1822 годах была проведена капитальная реконструкция с расширением приделов, поскольку церковь перестала вмещать всех верующих.

В 1901-1903 годах на месте старой церкви была построена совершенно новая из красного кирпича в неоготическом стиле, включая высокую колокольню с часами. Старая колокольня простояла посреди Главной улицы до 1929 года и была разрушена за ненадобностью. В годы мировых войн с колокольни на переплавку снимались колокола. Соответственно, в 1926 и 1949 годах церковь получала новые колокола.

Архитектура

Современная церковь построена по проекту архитектора Вильгельма Зюльтенфюсса (Wilhelm Sültenfuß). Из старой церкви в новую перенесли немного церковных предметов: в притвор поставили крестильную купель (1450 год), а в алтарь — Распятие, датируемое XV веком с фигурами Девы Марии и апостола Иоанна Богослова (обе — 1822 год).

Достопримечательности

Церковь ежедневно, уже более 330 лет, посещается сотнями верующих и туристов, поскольку в ней находится известная паломническая достопримечательность — чудотворное изображение Чёрной Мадонны Бенратской. Для этого образа к церкви, рядом с фасадом, пристроена специальная часовенка. Кроме скульптурного чудотворного образа Богородицы, в часовне хранятся реликвии: частица мощей святой мученицы Цецилии Римской, частица Животворящего Креста Господня и часть церковных одеяний католической святой Елизаветы Венгерской. Церковь хранит также имеющую историческую и художественную ценность реликварий-монстранцию Элеоноры Нойбургской.

Литература

• Benrather Heimatgeschichte. Gesamtredaktion Dr. Hermann Blech. Heimatgemeinschaft Gross-Benrath. 1974. S. 109-119.
• Jakob Schlafke: Wallfahrt im Erzbistum Köln. E.Vey Verlag, Köln, 1989. S. 149. ISBN 3-9802360-0-5
• Düsseldorfer Kirchen. Die katholischen Kirchen im Stadtdekanat Düsseldorf. J. P. Bachem Verlag, Köln, 2009. S. 42-43. ISBN 978-3-7616-2219-3
• Werner Heiliger: Pfarrkirche St. Cäcilia, Düsseldorf-Benrath. Wallfahrtskirche zur Schwarzen Muttergottes. Herausgeber Pfarrgemeinde St. Cäcilia Düsseldorf-Benrath, 2009.
• Josef Marx, Wolfgang D. Sauer: Kunstpfad Benrath. Rundgänge durch die Benrather Kulturgeschichte. Heimatarchiv Benrath, 2009, S. 19-23.
• Stephan Lipke: Pilgerweg. Durch die katholischen Gemeinden St. Cäcilia Benrath und Herz-Jesu Urdenbach Düsseldorf. 2005. Брошюра.

Ссылки

• [www.liveinternet.ru/users/strannik_benratha/post152840059/ Церковь св. Цецилии в Бенрате], [palomnik.org/StartB.html паломник]
• [www.sankt-caecilia-benrath.de/index.php www.sankt-caecilia-benrath.de/index.php Официальный веб-сайт прихода] (нем.)
• [www.benrather-schuetzen.de/ www.benrather-schuetzen.de/ Общество защитников св. Цецилии, Бенрат] (нем.)
• [www.kirchenmusik-st-caecilia-benrath.de/ www.kirchenmusik-st-caecilia-benrath.de/ Церковный хор церкви св. Цецилии, Бенрат] (нем.)
• [issuu.com/schrenz/docs/st._caecilia_-_kontakte_nr._178 issuu.com/schrenz/docs/st._caecilia_-_kontakte_nr._178 Печатное периодическое церковное издание «Контакт»] (нем.)

Отрывок, характеризующий Храм Святой Цецилии (Дюссельдорф-Бенрат)

– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.