Храм Святой Цецилии (Кёльн)

Церковь
Храм Святой Цецилии нем. St. Cäcilien
Вид с юго-западной стороны
Страна	Германия
Город	Кёльн
Тип здания	Базилика
Архитектурный стиль	Романский
Дата основания	Первая половина X века
Статус	Музей средневекового искусства
Сайт	[www.museenkoeln.de/museum-schnuetgen/default.asp Официальный сайт]

Храм Святой Цецилии (нем. St. Caecilia) — бывшая католическая церковь церковь в городе Кёльн в южной части старого города (de: Köln-Altstadt-Süd) (федеральная земля Северный Рейн-Вестфалия). Храм расположен на пересечении улиц Cäcilienstraße и Cäcilienkloster.

Храм Святой Цецилии представляет собой романскую трёхнефную базилику без трансепта. Хор церкви и южный боковой неф с восточной стороны заканчиваются полукруглыми апсидами. Северный боковой неф вместо апсиды заканчивается ризницей. Церковь отличает самая скромная архитектура и внутренне убранство среди всех романских церквей Кёльна.

История

В IX веке на месте церкви Святой Цецилии возник женский монастырь. Ранее предполагалось, что именно на этом месте до того находился первый Кёльнский собор. Однако, раскопки последних лет опровергают это предположение. В ходе раскопок были обнаружены фундаменты только небольшой прямоугольной монастырской церкви. В X веке начинается строительство новой церкви, но постоянная нехватка средств растягивает строительство на долгие годы. Сохранился документ, в котором сообщается, что кёльнский архиепископ Бруно I завещал монастырю 50 фунтов серебра на завершение строительства церкви.
В 1474 году здание церкви передаётся монахиням августинского монастыря. К этому времени относится постройка ризницы и замена романской крыши сводом.
В 1801 году в ходе медиатизации, проходившей под руководством наполеоновского министра Талейрана было упразднено Кёльнское архиепископство, а в 1802 году все монастыри Рейнской области были секуляризированы. Такая же участь постигла и монастырь августинок.
В ходе второй мировой войны во время бомбардировок Кёльна британской авиацией Храм Святой Цецилии был разрушен. В послевоенные годы церковь была восстановлена в своём первоначальном романском облике.
C 1956 года в церкви размещается музей средневекового искусства (de: Museum Schnütgen), носящий имя члена соборного капитула Кёльнского архиепископства Александра Шнютгена (de: Alexander Schnütgen), подарившего Кёльну в 1906 году свою коллекцию, которая и стала основой музейной экспозиции.

Литература

• St. Peter und St. Cäcilien in Köln von Heinz Firmenich, 1976, ISBN 3880940185 (нем.)
• Das Kloster Maria zum Weiher vor Köln (1198—1474) und sein Fortleben in St. Cäcilien bis zur Säkularisation von Irene Gückel, ISBN 392297743X (нем.)
• Sabine Czymmek, Die Kölner romanischen Kirchen, Schatzkunst, Bd. 1, Köln 2008 (=Colonia Romanica, Jahrbuch des Fördervereins Romanische Kirchen Köln e. V., Bd. XXII, 2007), S. 123—128, ISBN 978-3-7743-0422-2 (нем.)

Ссылки

• [www.romanische-kirchen-koeln.de/index.php?id=27 Страница Храма Святой Цецилии на сайте «Романские церкви Кёльна»] (нем.)
• [www.koeln-altstadt.de/kultur/romanischekirchen/stcaecilien/index.html Страница Храма Святой Цецилии на сайте «Старый город Кёльна»] (нем.)

Отрывок, характеризующий Храм Святой Цецилии (Кёльн)

– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.