Храм Христа Спасителя (Сан-Ремо)
| Православный собор | |
 Храм Христа Спасителя в Сан-Ремо | |
| Страна | Италия |
| Сан-Ремо | Сан-Ремо |
| Конфессия | Православие |
| Епархия | Константинопольский патриархат |
| Тип здания | Собор (храм)|Собор |
| Архитектурный стиль | русский, историзм |
| Автор проекта | А. В. Щусев и Пьетро Агости |
| Основатель | Жители города |
| Строительство | 26 ноября 1912 года—1913 годы |
| Сайт | [www.esarcato.it/parrocchie/sanremo.html Официальный сайт] |
Храм Христа Спасителя (итал. Chiesa di Cristo Salvatore, также просто Русская Церковь, итал. Chiesa Russa) — православный храм в городе Сан-Ремо (Италия). Построен по чертежам архитектора Алексея Щусева и под руководством архитектора Пьетро Агости в 1913 году в стиле московских церквей XVII века; украшен каменной резьбой и изразцами, рядом стоит колокольня с шатровой крышей.
Приход храма ныне относится к юрисдикции Западноевропейского экзархата русских приходов (Константинопольский патриархат).
История здания
Первый камень заложили 26 ноября 1912 года, а в декабре 1913 года церковь освятили во имя Христа Спасителя.
Храм был воздвигнут по инициативе православных жителей (курортников из России) города Сан-Ремо и его окрестностей, попечительского и строительного комитета во главе со следующими лицами: В. К. Саблер, В. С. Шереметьев, В. И. Галевич, Т. Деберо, А. М. Суханина, Г. Э. Тилло, инж. Торнаторе. Послевоенному восстановлению и продолжающемуся свидетельству о православии храм обязан городскому управлению города Сан-Ремо, адвокату Фузаро, А. Н. Власову, старостам М. А. Стансфильд, Ефремовой и Н. Сперарли-Бурмазович и настоятелю протоиерею Иоанну Янкину.
Во дворе церкви стоят два памятника: скульптурные изображения короля Италии Виктора-Эммануила III и его жены Елены Черногорской. Эта чета правила в Италии во время строительства Храма. Кроме того, Елена Черногорская была до замужества православной принцессой. Кстати, согласно завещанию, родители Елены Черногорской были похоронены в крипте храма (отец король Черногории Никола I Петрович — в 1921 году, мать — Милена Вукотич в 1923), но в 1989 году по требованию черногорских родственников останки королевской семьи перевезли на родину Елены.
В годы Второй мировой войны в церковь попала бомба, которая, пробив крышу, застряла в полу и не разорвалась.
История прихода
Освящение ещё незавершённого строительством храма было совершено 23 декабря 1913 (1914) года присланным из Рима епископом Крондштатским Владимиром (Путятой), викарием Санкт-Петербургской епархии, к которой, как и все русские храмы в Западной Европе, относился новый приход.
После 1917 года храм остался без постоянного клира; в 1922 году образовался приходской комитет, но постоянного священника никогда не было, за исключением очень коротких периодов: храм обслуживали священнослужители то из Флоренции, то из соседней французской Ривьеры, как правило из Ниццы и Ментона; сообразно юрисдикционной принадлежности священников приход находился в той или иной юрисдикции[1].
Напишите отзыв о статье "Храм Христа Спасителя (Сан-Ремо)"
Примечания
- ↑ Антуан Нивьер. [www.white-guard.ru/go.php?n=59&id=297 Русское православное духовенство в Италии: 1920—1990-е годы]
Литература
- Забелин С. Н. Как драгоценные шкатулки. Русские Церкви в Европе. Грани, 2002.
- Талалай М. Г. Русская церковная жизнь и храмоздательство в Италии. СПб.: Коло, 2011. С. 125—130.
Ссылки
- [www.russk.ru/st.php?idar=1002175 Русское православное духовенство в Италии]
- [sobory.ru/article/index.html?object=09351 Народный каталог православной архитектуры]
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Храм Христа Спасителя (Сан-Ремо)
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
