Храни меня, мой талисман
| Храни меня, мой талисман | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях |
Олег Янковский |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания |
киностудия имени А. П. Довженко |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
«Храни меня, мой талисман» — художественный фильм Романа Балаяна, снятый на киностудии им. А. П. Довженко к 150-летию со дня смерти А. С. Пушкина. В 1987 году на МКФ искусств в Стамбуле (Турция) картина удостоена Главного приза фестиваля «Золотой тюльпан»[1].
Сюжет
Журналист Алексей Дмитриев вместе со своей женой Татьяной приезжает в Болдино, чтобы сделать репортаж о празднествах, посвящённых А. С. Пушкину, которые проходят здесь каждую осень. Они останавливаются в доме Дмитрия, их друга и директора музея в Болдине. Алексей берёт интервью у режиссёра пантомимы, разыгрываемой в болдинском парке, у Михаила Козакова, который искренне беспокоится о Болдине, у Булата Окуджавы, записывает старинные песнопения.
За Алексеем и его женой неотступно следует некий молодой человек — Анатолий Климов. Он специально сталкивается с ними на мосту, чтобы заговорить с Алексеем о Дантесе, к которому явно питает симпатию. Он вспоминает о донжуанском списке Пушкина, о том, что тот мог оказаться на месте Дантеса, если бы Воронцов, в чью жену Пушкин был влюблён, вызвал бы его на дуэль. Алексей понимает, куда клонит молодой человек, он вспоминает, как Вяземский сокрушался о потере записок Байрона, а Пушкин ответил на это: «чёрт с ними, народ с жадностью читает исповеди, потому что подлости своей радуется — он мал как мы, он мерзок как мы. Врёте. Он мал и мерзок, но не так, как вы. Иначе».
Через некоторое время Климов вновь якобы случайно встречается с Алексеем и его женой, чтобы извиниться и познакомиться с ними. Алексея начинает раздражать назойливость Климова, но он поддерживает тему разговора и продолжает свою мысль, начатую при первой встрече с Климовым — Пушкин не мог бы оказаться на месте Дантеса, даже если бы Воронцов вызвал бы его на дуэль, а не писал реляции в Петербург. У Пушкина было несколько дуэлей, но он даже никого не ранил. Алексей предлагает Климову дать почитать книгу о Пушкине и приглашает его зайти за ней к ним в дом, где они остановились с женой.
Вечером в доме Дмитрия собираются гости: Алексей, его жена, Булат Окуджава, Михаил Козаков. Приходит и Климов. Они спорят о Пушкине, о том, как отобразить жизнь великого человека на экране. Пока они спорят, Климов приглашает Таню потанцевать. На следующий день Алексей уезжает в город, чтобы поговорить с нужными людьми в обкоме о финансировании музея в Болдине.
Вернувшись из города, Алексей вдруг обнаруживает свою жену Татьяну в комнате с Климовым. Татьяна в растерянности, она пытается объяснить что-то мужу. Но он неожиданно говорит Климову, что вызывает его на дуэль. Климов воспринимает это как шутку, но решает её поддержать. Вечером Алексей возвращается домой с перепачканным лицом и говорит жене, что убил человека. Она в ужасе зовёт Дмитрия, и тот советует Алексею пойти в милицию и во всём признаться. Затем Таня сбивчиво рассказывает, что на самом деле произошло между ней и Климовым.
Далее показана сцена, в которой Алексей и Климов идут по болоту к месту дуэли. Затем Алексей долго целится в Климова (который дурачится под дулом ружья, зная, что его противник не выстрелит) и во время этого падает без сознания.
В финале Дмитрий обнаруживает все патроны от ружья и понимает, что выстрела не было и никто не убит. Он рассказывает об этом Тане и приходит к Алексею, пытаясь понять, зачем он всё это устроил. После его ухода появляется Таня, обнимает лежащего Алексея, гладит его и снова и снова повторяет слова любви.
Роман Балаян о фильме:
В «Талисмане» я обратился к герою, который уже определился. Результат — по сравнению с Макаровым — оказался ещё драматичнее. Герой «Полётов», переживая кризис, себя не обманывал. А в «Талисмане» он вдруг заново посмотрел на себя. Первоначально, ещё в заявке Рустама Ибрагимбекова, были убитый человек, милиция, следствие. Мне реальная дуэль мешала. Но несостоявшаяся, как в фильме, нужна была мне для того, чтобы ещё раз возвеличить гениального человека, который гениально жил. Может быть, моя попытка наивна, впрочем, и её я не стыжусь. Я был поражён, когда на обсуждении «Талисмана» один критик, да ещё женщина, сказала: «Здесь герой празднует труса». Боже мой, мы показали мучения человека, который идёт не убивать, а умирать. Сомнения Алексея коснулись всех его представлений о себе. В нём вдруг как бы всё «село», пошатнулось. Не мог же он себя убить! Вот и вылетела эта дурацкая фраза: «Я вызываю вас на дуэль». То была игра с самим собой, и он бросил жребий. Критики, правда, решили, что он либо дурак, либо трус[2].
В ролях
- Олег Янковский — Алексей Петрович Дмитриев, журналист
- Александр Абдулов — Анатолий Евгеньевич Климов
- Татьяна Друбич — Таня, жена Алексея
- Александр Збруев — Дмитрий, директор музея в Болдино
- Александр Адабашьян — месье Дардье, французский турист
- Ольга Василенко
- Галина Долгозвяга
- Михаил Козаков — камео
- Булат Окуджава — камео
- Эдуард Тимлин
- Оксана Полищук
- Борис Таратута
- Елена Бризинская
- Михаил Пекерман
- Светлана Пронько
- Алла Савченко
Съёмочная группа
- Сценарий: Рустам Ибрагимбеков
- Режиссёр-постановщик: Роман Балаян
- Оператор-постановщик: Вилен Калюта
- Художник-постановщик: Алексей Левченко
- Композитор: Вадим Храпачёв
- Звукорежиссёр: Людмила Любенская
- Режиссёр: Анатолий Вишневский
- Оператор: А. Шигаев
- Монтаж: Елена Лукашенко
- Грим: Галина Тишлек
- Художник по костюмам: Инна Быченкова
- Режиссёрская группа: Т. Соловьёва, В. Фокина
- Комбинированные съёмки:
- оператор: Александр Пастухов
- художник: Владимир Цырлин
- Художник-фотограф: Г. Скачко
- Установщик света: А. Кучаковская
- Главный научный консультант: С. Фомичёв
- Редактор: Инесса Размашкина
- Директор картины: Михаил Костюковский
Дополнительная информация
- В фильме звучат песни Булата Окуджавы «Былое нельзя воротить» и «На фоне Пушкина снимается семейство» в исполнении автора.
- В фильме принимал участие государственный симфонический оркестр УССР, дирижёр — Фёдор Глущенко.
Напишите отзыв о статье "Храни меня, мой талисман"
Примечания
- ↑ [test.russiancinema.ru/index.php?e_dept_id=2&e_movie_id=7057 Энциклопедия отечественного кино: «Храни меня, мой талисман»]
- ↑ Олег Янковский. Вне игры/Зара Абдуллаева. — М.: Эксмо, 2009. ISBN 978-5-699-35528-0
Ссылки
- [www.kino-teatr.ru/kino/movie/sov/7658/annot/ Аннотация к фильму на сайте Кино-театр.ру]
- [mediateka.km.ru/cinema_2001/encyclop.asp?TopicNumber=31648 Аннотация к фильму на «Энциклопедии кино Кирилла и Мефодия»]
| ||||||
Отрывок, характеризующий Храни меня, мой талисман
– AI очень рад! целуй, – сказал он, узнав, кто был незнакомый молодой человек.Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.
Старый князь вышел ужинать: это было очевидно для Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайно ласков, и велел ему приезжать к себе.
Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.
Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.
Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
