Христианийская конвенция

Христианийская конвенция 1907 (Договор о территориальной неприкосновенности Норвегии) — договор об официальном признании независимости и гарантиях территориальной неприкосновенности Норвегии со стороны великих держав.

Договор был подписан 20 октября (2 ноября) 1907 в Христиании представителями России, Германии, Франции и Великобритании. От имени России его подписал чрезвычайный посланник и полномочный министр в Христиании А. Крупенский, от имени Германии — чрезвычайный посланник и полномочный министр в Христиании фон Трейтлер, от имени Франции — чрезвычайный посланник и полномочный министр в Христиании Л. Делаво, от имени Великобритании — поверенный в делах в Христиании В. Г. Макс Мюллер. Со стороны Норвегии в подписании участвовал министр иностранных дел И. Левланд. Договор заключался сроком на 10 лет с автоматическим продлением и фактически действовал до 1928 года.

Содержание договора

Договор состоял из четырех статей.

В статье 1 сообщалось, что «Норвежское правительство обязуется не уступать никакой державе, ни в качестве временного занятия, ни в виде какой-либо иной меры, никакой части норвежской территории».

В статье 2 великие державы обязывались соблюдать неприкосновенность Норвегии, а в случае угрозы этой неприкосновенности — оказать норвежскому правительству свою поддержку.

В статье 3 сообщалось о том, что договор заключается на десятилетний срок и автоматически продлевается. Договор также сохранял свою силу в том случае, если одна из подписавших его стран заявит об отказе от своих обязательств.

В статье 4 оговаривалась ратификация договора.

Литература

Сборник договоров России с другими государствами 1856—1917. / Под ред. Е. А. Адамова — М.: Гос. изд-во политической литературы, 1952. — С. 397—99.

Ссылки

• Христианийская конвенция 1907 — статья из Большой советской энциклопедии.

Отрывок, характеризующий Христианийская конвенция

Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
Пьер отрицательно покачал головой и пошел дальше. В другом переулке на него крикнул часовой, стоявший у зеленого ящика, и Пьер только на повторенный грозный крик и звук ружья, взятого часовым на руку, понял, что он должен был обойти другой стороной улицы. Он ничего не слышал и не видел вокруг себя. Он, как что то страшное и чуждое ему, с поспешностью и ужасом нес в себе свое намерение, боясь – наученный опытом прошлой ночи – как нибудь растерять его. Но Пьеру не суждено было донести в целости свое настроение до того места, куда он направлялся. Кроме того, ежели бы даже он и не был ничем задержан на пути, намерение его не могло быть исполнено уже потому, что Наполеон тому назад более четырех часов проехал из Дорогомиловского предместья через Арбат в Кремль и теперь в самом мрачном расположении духа сидел в царском кабинете кремлевского дворца и отдавал подробные, обстоятельные приказания о мерах, которые немедленно должны были бытт, приняты для тушения пожара, предупреждения мародерства и успокоения жителей. Но Пьер не знал этого; он, весь поглощенный предстоящим, мучился, как мучаются люди, упрямо предпринявшие дело невозможное – не по трудностям, но по несвойственности дела с своей природой; он мучился страхом того, что он ослабеет в решительную минуту и, вследствие того, потеряет уважение к себе.