Христианская каббала

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Христианская каббала — мировоззрение, синтезирующее древнюю каббалу и христианское откровение о новом Адаме. Сочеталось с христианской мистической мыслью и получило заметное развитие среди европейских философов, теологов и гуманистов эпохи Возрождения, когда среди христианских мыслителей рос интерес к иудейской мистике.

В конце XV века каббала трансформировалась от чисто еврейского явления к европейской культуре, совместившись с христианской теологией, философией, наукой, магией и теургией. В результате появилось два разных феноменальных мистических учения с принципиальными доктринальными различиями, но с одним названием. В трудах еврейских теологов о каббале не упоминается о христианской каббале. В трудах же европейских каббалистов просто не делается различия между течениями. Все известные иудейские каббалистические книги были написаны до появления христианской каббалы. В свою очередь европейцы, сформировавшие христианскую каббалу, смотрели на неё как на давно забытое христианское учение.

Раскрытие христианской каббалы

Пико делла Мирандола считается «отцом» христианской каббалы, он сыграл большую роль в возникновении большого интереса к каббале в ту эпоху. Молодой учёный и теолог умер в возрасте 31 года в 1494 году. Пико сильно заинтересовался еврейским языком, и имел в друзьях и учителях еврейских учёных. Он начал изучать каббалу на еврейском и на латыни, переведённой евреем, принявшим христианство, Флавиусом Митредатесом. Лучшая работа Пико считается «900 тезисов», в которую входили тезисы, основанные на каббале. В этом своём труде Пико провозгласил, что Христианская истина лучше всего демонстрируется при помощи магии и каббалы. Многим современным учёным трудно было отличить эти понятия — магия и каббала. Пико часто использовал слово каббала как синоним к слову магия, называя магию наукой, синтезирующей научный и теологический подход. Он отнёс каббалистические писания, с которыми был знаком, к древним эзотерическим знаниям, сохранённым евреями, в центре которого была Христианская идея, которая в свою очередь может быть постигнута изучением каббалы.

Иоганн Рейхлин, немецкий философ и лингвист, ученик Пико, продолжил его работы. Рейхлин владел большими знаниями по иудаизму и каббалистическими текстами, которые описал во многих своих трудах, особенно в De Arte Kabbalistica (1516). Это книга в последующем стала учебником по этой теме в течение двух веков. Эта его работа предоставляется в трёх частях: философической, телеологической и научной. Три философа — христианин, мусульманин и еврей — беседуют и обсуждают тему с разных точек зрения. Еврейского учёного зовут Рабби Шимон бар Йохай, также зовут центральную фигуру в рассказах книги Зогар. Шимеон предоставит другим принципы каббалы (как их видел Рейхлин), а его христианские и исламские коллеги обобщены принципами философии (Пифагорской философии), науки и магии.

Понятие «Каббалы» в трудах Пико и Рейхлина сильно отличается от средневековой еврейской каббалы, которую они использовали как источник. Они использовали все послебиблейские труды, включая Талмуд, мидраш, труды философов-рационалистов, включая Маимонидов, а также труды многих еврейских толкователей Библии, которые даже не относились к каббале. Еврейские эзотерические тексты, которые они читали, включая некаббалистические, как труды Хаседея Ашкенази или Авраама Абулафия, не являлись даже основной каббалистической литературой. Зогар использовался очень редко и ссылки на него делались через другие книги. Поэтому картина «Каббалы» коренным образом отличается от той, которая имелась в еврейских источниках.

Центральное каббалистическое размышление о «тайне создания» и важность систем сфирот в трудах христианских учёных превращются во второстепенную вещь. У них была готова теология о Святой Троице, которую они интегрировали в их понятию каббалы. Шахина как женское сила мало интересовало. Дуализм добра и зла в Зохаре для них не был центральной темой, так же как и магические элементы и влияние на небесный процесс соблюдения заповедей. Мистический опыт, видения и духовное возвышение не были в центре их интереса. Они отнесли себя ближе к гуманистам, учёным и философам, чем к мистикам.

Еврейский язык и христианская каббала

Христианские каббалисты больше всего были заинтересованы не в семантическим использовании еврейского языка, к которому у них не было христианской альтернативы. Разные имена Бога и небесных существ для них было новым открытием. Разные трансмутации еврейского алфавита, как и нумерологические методы, которые были больше мидрашическими, нежели каббалистическими, стали центром их изучения. Во многих случаях, как в их «нумерологии», мидрашическая методология стала ядром их понимания каббалы. Свобода размышления и лёгкость толкования новых терминов в соответствии с древними текстами стало для них главной темой.

Познакомившись с еврейской концепцией божественного языка, христианские каббалисты поверили в то, что при правильном произношении Божественных имен можно влиять на реальность. Этот факт позволил представителям Ренессанской школы поверить в то, что магия является самой большой силой во вселенной. В результате то, что было банальным в иудаизме, стало важным в мировоззрении христианских каббалистов. И это было скомбинировано с другой концепцией, которую гуманисты взяли из еврейских источников, Harmonia Mundi. Картина параллельной страты, формирующая структуру гармонии между небесами, природой и человеком, была взята из Сефер Йецира и интегрирована в европейскую философию и науку. Одно из видных проявлений этого хорошо видно в труде венецианского гуманиста Джорджи, Франческо, De Harmonia Mundi (1525). Еврейские источники в этом труде не были не только единственными, но и не основными, несмотря на то, что это изначально еврейская концепция. Отношения между микрокосмосом и макрокосмосом, между человеком и Создателем, были сформированы различными неоплатоническими школами в Средние века. Но несмотря на это, в школах Пико, Рейхлина и их предшественников часто описывалось это как элементы каббалы, древнееврейской традиции, которую Моисей получил на горе Синай.

XVI век

• Кардинал Эгидио де Витербо (1465—1532), автор книг «Шхина» и «О еврейских буквах», созданных под влиянием «Зогара» и «Сефер ха-тмуна».
• Францисканский монах Джорджи, Франческо (1460—1541), в работах которого, De Harmonia Mundi, каббале отводится центральное место и впервые обильно цитируются рукописи «Зогара».
• Учёный Пауль Риций (1470—1541), профессор философии в Павии, личный врач императора Максимилиана I . Риций впервые переводит на латынь и издаёт несколько трактатов Талмуда (1519), а также знаменитый труд Йосефа Гикатилы «Шаарей Ора» (1516), оказавший влияние на всю последующую христианскую каббалу своим учением об эманации сфирот как раскрытии Имён Божьих. В своих работах по христианской каббале он осуществляет оригинальный синтез идей Пико делла Мирандолы и Рейхлина, дополняя их данными из разных каббалистических источников.
• Французский мистик Гийом Постель (1510—1581); переводит части «Зогара» и «Сефер Йецира» на латынь и публикует их до издания на языке оригинала.
• Якоб Бёме (1575—1624), автор книг «Аврора, или Утренняя заря в восхождении», «Christosophia, или Путь ко Христу», «Истинная психология, или Сорок вопросов о душе», «О тройственной жизни человека».

Влияние Каббалы освобождает [Я. Бёме] от отвлечённой мистики типа неоплатонического и экхартовского и прививает начала конкретной космологии и антропологии.

— Николай Бердяев. Новые книги о Якове Бёме

• Иоганн Альбрехт Видманштеттер</span>^ru_de (1506 —1557), австрийский канцлер, дипломат, библиофил, учёный, востоковед. Один из наиболее преданных каббале христиан, собирает огромную библиотеку каббалистических рукописей, до сих пор хранящуюся в Мюнхене.
• Бальтазар, Вальтер, немецкий врач, последователь Исаака Лурии, был знаком с Якобом Бёме.

XVII век

Христиан Кнорр фон Розенрот собрал свои исследования о каббале в двухтомном труде «Kabbala Denudata» («Открытая каббала») (1677—1684), где предоставил широкий обзор первоисточников, переведённых на латынь и сопровождаемых подробными комментариями (в том числе, фрагменты «Шаарей Ора» Гикатилы, «Пардес Римоним» Кордоверо, «Эмек ха-мелех» Нафтали Бахараха, выдержки из «Идрот» и др. книг Зогара). Кроме того, в этой книге опубликован латинский перевод уникального текста по каббалистической алхимии «Эш Мецареф», ивритский оригинал которого не сохранился. По-видимому, он был написан неким анонимным евреем-каббалистом в начале 16 века в Италии. «Открытая каббала» имела исключительное влияние в мистических кругах. И оставалась основным источником христианской каббалы в течение двух веков. Здесь же публиковались оригинальные сочинения христианских каббалистов.

Ван Гельмонт развивает идеи об Адаме Кадмоне, как предвечном Иисусе христианской теологии.

Генри Мор излагает концепцию творения мира, включающую лурианское учение о цимцуме и Божественном остатке (решимо).

Христиан фон Розенрот и Ван Гельмонт сыграли важную роль в распространении идеи о Божественном происхождении еврейского языка, обладающего некоей особой, изначальной силой, как базового языка человечества. Этот взгляд был выражен, в частности, в сочинении Ван Гельмонта Alphabeti vere Naturalis Hebraici brevissima Delineato («Краткое описание подлинного естественного алфавита евреев»), опубликованном в 1667 г. В предисловии к этой книге Кнорр даже предлагает создать Общество еврейского языка по примеру существовавших тогда многочисленных Обществ немецкого языка.

Поздние века

В XVII веке раскрытие христианской каббалы спадает, её наследие перенимают «оккультная каббала», зародившаяся во второй половине XVIII века в некоторых школах немецкого масонства («Азиатские братья» и др.) и немецкое «новое» розенкрейцерство.

С XIX века сочетание каббалы и христианства раскрывают Николай Бердяев (1874—1948), Владимир Соловьёв (1853—1900), Сергей Булгаков (1871—1944), Анна Шмидт (1851—1905), Дмитрий Щедровицкий (р.1953).

Литература

• Dan, Joseph. «Kabbalah: a Very Short Introduction». Oxford University Press, USA. 2005 ISBN 9780195300345
• Константин Бурмистров. "Христианская каббала и проблема восприятия еврейской мистики XV-XIX вв.", Серия "Judaica Rossica", Вып. 2. М., 1998.

Ссылки

• [www-r.openu.ac.il/lectures-audio/141.html Юлия Бершадская. «Евреи и христиане в эпоху Ренессанса». Занятие 2. Христианская каббала (аудиолекция)]
• [christ-kabbala.ucoz.ru/ Сообщество «Христианство — Каббала»]

Отрывок, характеризующий Христианская каббала

– Так, так, – проговорил Багратион, что то соображая, и мимо передков проехал к крайнему орудию.
В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1 й с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2 й трясущейся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнувшись на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из под маленькой ручки.
– Еще две линии прибавь, как раз так будет, – закричал он тоненьким голоском, которому он старался придать молодцоватость, не шедшую к его фигуре. – Второе! – пропищал он. – Круши, Медведев!
Багратион окликнул офицера, и Тушин, робким и неловким движением, совсем не так, как салютуют военные, а так, как благословляют священники, приложив три пальца к козырьку, подошел к генералу. Хотя орудия Тушина были назначены для того, чтоб обстреливать лощину, он стрелял брандскугелями по видневшейся впереди деревне Шенграбен, перед которой выдвигались большие массы французов.
Никто не приказывал Тушину, куда и чем стрелять, и он, посоветовавшись с своим фельдфебелем Захарченком, к которому имел большое уважение, решил, что хорошо было бы зажечь деревню. «Хорошо!» сказал Багратион на доклад офицера и стал оглядывать всё открывавшееся перед ним поле сражения, как бы что то соображая. С правой стороны ближе всего подошли французы. Пониже высоты, на которой стоял Киевский полк, в лощине речки слышалась хватающая за душу перекатная трескотня ружей, и гораздо правее, за драгунами, свитский офицер указывал князю на обходившую наш фланг колонну французов. Налево горизонт ограничивался близким лесом. Князь Багратион приказал двум баталионам из центра итти на подкрепление направо. Свитский офицер осмелился заметить князю, что по уходе этих баталионов орудия останутся без прикрытия. Князь Багратион обернулся к свитскому офицеру и тусклыми глазами посмотрел на него молча. Князю Андрею казалось, что замечание свитского офицера было справедливо и что действительно сказать было нечего. Но в это время прискакал адъютант от полкового командира, бывшего в лощине, с известием, что огромные массы французов шли низом, что полк расстроен и отступает к киевским гренадерам. Князь Багратион наклонил голову в знак согласия и одобрения. Шагом поехал он направо и послал адъютанта к драгунам с приказанием атаковать французов. Но посланный туда адъютант приехал через полчаса с известием, что драгунский полковой командир уже отступил за овраг, ибо против него был направлен сильный огонь, и он понапрасну терял людей и потому спешил стрелков в лес.
– Хорошо! – сказал Багратион.
В то время как он отъезжал от батареи, налево тоже послышались выстрелы в лесу, и так как было слишком далеко до левого фланга, чтобы успеть самому приехать во время, князь Багратион послал туда Жеркова сказать старшему генералу, тому самому, который представлял полк Кутузову в Браунау, чтобы он отступил сколь можно поспешнее за овраг, потому что правый фланг, вероятно, не в силах будет долго удерживать неприятеля. Про Тушина же и баталион, прикрывавший его, было забыто. Князь Андрей тщательно прислушивался к разговорам князя Багратиона с начальниками и к отдаваемым им приказаниям и к удивлению замечал, что приказаний никаких отдаваемо не было, а что князь Багратион только старался делать вид, что всё, что делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников, что всё это делалось хоть не по его приказанию, но согласно с его намерениями. Благодаря такту, который выказывал князь Багратион, князь Андрей замечал, что, несмотря на эту случайность событий и независимость их от воли начальника, присутствие его сделало чрезвычайно много. Начальники, с расстроенными лицами подъезжавшие к князю Багратиону, становились спокойны, солдаты и офицеры весело приветствовали его и становились оживленнее в его присутствии и, видимо, щеголяли перед ним своею храбростию.


Князь Багратион, выехав на самый высокий пункт нашего правого фланга, стал спускаться книзу, где слышалась перекатная стрельба и ничего не видно было от порохового дыма. Чем ближе они спускались к лощине, тем менее им становилось видно, но тем чувствительнее становилась близость самого настоящего поля сражения. Им стали встречаться раненые. Одного с окровавленной головой, без шапки, тащили двое солдат под руки. Он хрипел и плевал. Пуля попала, видно, в рот или в горло. Другой, встретившийся им, бодро шел один, без ружья, громко охая и махая от свежей боли рукою, из которой кровь лилась, как из стклянки, на его шинель. Лицо его казалось больше испуганным, чем страдающим. Он минуту тому назад был ранен. Переехав дорогу, они стали круто спускаться и на спуске увидали несколько человек, которые лежали; им встретилась толпа солдат, в числе которых были и не раненые. Солдаты шли в гору, тяжело дыша, и, несмотря на вид генерала, громко разговаривали и махали руками. Впереди, в дыму, уже были видны ряды серых шинелей, и офицер, увидав Багратиона, с криком побежал за солдатами, шедшими толпой, требуя, чтоб они воротились. Багратион подъехал к рядам, по которым то там, то здесь быстро щелкали выстрелы, заглушая говор и командные крики. Весь воздух пропитан был пороховым дымом. Лица солдат все были закопчены порохом и оживлены. Иные забивали шомполами, другие посыпали на полки, доставали заряды из сумок, третьи стреляли. Но в кого они стреляли, этого не было видно от порохового дыма, не уносимого ветром. Довольно часто слышались приятные звуки жужжанья и свистения. «Что это такое? – думал князь Андрей, подъезжая к этой толпе солдат. – Это не может быть атака, потому что они не двигаются; не может быть карре: они не так стоят».
Худощавый, слабый на вид старичок, полковой командир, с приятною улыбкой, с веками, которые больше чем наполовину закрывали его старческие глаза, придавая ему кроткий вид, подъехал к князю Багратиону и принял его, как хозяин дорогого гостя. Он доложил князю Багратиону, что против его полка была конная атака французов, но что, хотя атака эта отбита, полк потерял больше половины людей. Полковой командир сказал, что атака была отбита, придумав это военное название тому, что происходило в его полку; но он действительно сам не знал, что происходило в эти полчаса во вверенных ему войсках, и не мог с достоверностью сказать, была ли отбита атака или полк его был разбит атакой. В начале действий он знал только то, что по всему его полку стали летать ядра и гранаты и бить людей, что потом кто то закричал: «конница», и наши стали стрелять. И стреляли до сих пор уже не в конницу, которая скрылась, а в пеших французов, которые показались в лощине и стреляли по нашим. Князь Багратион наклонил голову в знак того, что всё это было совершенно так, как он желал и предполагал. Обратившись к адъютанту, он приказал ему привести с горы два баталиона 6 го егерского, мимо которых они сейчас проехали. Князя Андрея поразила в эту минуту перемена, происшедшая в лице князя Багратиона. Лицо его выражало ту сосредоточенную и счастливую решимость, которая бывает у человека, готового в жаркий день броситься в воду и берущего последний разбег. Не было ни невыспавшихся тусклых глаз, ни притворно глубокомысленного вида: круглые, твердые, ястребиные глаза восторженно и несколько презрительно смотрели вперед, очевидно, ни на чем не останавливаясь, хотя в его движениях оставалась прежняя медленность и размеренность.
Полковой командир обратился к князю Багратиону, упрашивая его отъехать назад, так как здесь было слишком опасно. «Помилуйте, ваше сиятельство, ради Бога!» говорил он, за подтверждением взглядывая на свитского офицера, который отвертывался от него. «Вот, изволите видеть!» Он давал заметить пули, которые беспрестанно визжали, пели и свистали около них. Он говорил таким тоном просьбы и упрека, с каким плотник говорит взявшемуся за топор барину: «наше дело привычное, а вы ручки намозолите». Он говорил так, как будто его самого не могли убить эти пули, и его полузакрытые глаза придавали его словам еще более убедительное выражение. Штаб офицер присоединился к увещаниям полкового командира; но князь Багратион не отвечал им и только приказал перестать стрелять и построиться так, чтобы дать место подходившим двум баталионам. В то время как он говорил, будто невидимою рукой потянулся справа налево, от поднявшегося ветра, полог дыма, скрывавший лощину, и противоположная гора с двигающимися по ней французами открылась перед ними. Все глаза были невольно устремлены на эту французскую колонну, подвигавшуюся к нам и извивавшуюся по уступам местности. Уже видны были мохнатые шапки солдат; уже можно было отличить офицеров от рядовых; видно было, как трепалось о древко их знамя.
– Славно идут, – сказал кто то в свите Багратиона.
Голова колонны спустилась уже в лощину. Столкновение должно было произойти на этой стороне спуска…
Остатки нашего полка, бывшего в деле, поспешно строясь, отходили вправо; из за них, разгоняя отставших, подходили стройно два баталиона 6 го егерского. Они еще не поровнялись с Багратионом, а уже слышен был тяжелый, грузный шаг, отбиваемый в ногу всею массой людей. С левого фланга шел ближе всех к Багратиону ротный командир, круглолицый, статный мужчина с глупым, счастливым выражением лица, тот самый, который выбежал из балагана. Он, видимо, ни о чем не думал в эту минуту, кроме того, что он молодцом пройдет мимо начальства.
С фрунтовым самодовольством он шел легко на мускулистых ногах, точно он плыл, без малейшего усилия вытягиваясь и отличаясь этою легкостью от тяжелого шага солдат, шедших по его шагу. Он нес у ноги вынутую тоненькую, узенькую шпагу (гнутую шпажку, не похожую на оружие) и, оглядываясь то на начальство, то назад, не теряя шагу, гибко поворачивался всем своим сильным станом. Казалось, все силы души его были направлены на то,чтобы наилучшим образом пройти мимо начальства, и, чувствуя, что он исполняет это дело хорошо, он был счастлив. «Левой… левой… левой…», казалось, внутренно приговаривал он через каждый шаг, и по этому такту с разно образно строгими лицами двигалась стена солдатских фигур, отягченных ранцами и ружьями, как будто каждый из этих сотен солдат мысленно через шаг приговаривал: «левой… левой… левой…». Толстый майор, пыхтя и разрознивая шаг, обходил куст по дороге; отставший солдат, запыхавшись, с испуганным лицом за свою неисправность, рысью догонял роту; ядро, нажимая воздух, пролетело над головой князя Багратиона и свиты и в такт: «левой – левой!» ударилось в колонну. «Сомкнись!» послышался щеголяющий голос ротного командира. Солдаты дугой обходили что то в том месте, куда упало ядро; старый кавалер, фланговый унтер офицер, отстав около убитых, догнал свой ряд, подпрыгнув, переменил ногу, попал в шаг и сердито оглянулся. «Левой… левой… левой…», казалось, слышалось из за угрожающего молчания и однообразного звука единовременно ударяющих о землю ног.
– Молодцами, ребята! – сказал князь Багратион.
«Ради… ого го го го го!…» раздалось по рядам. Угрюмый солдат, шедший слева, крича, оглянулся глазами на Багратиона с таким выражением, как будто говорил: «сами знаем»; другой, не оглядываясь и как будто боясь развлечься, разинув рот, кричал и проходил.
Велено было остановиться и снять ранцы.
Багратион объехал прошедшие мимо его ряды и слез с лошади. Он отдал казаку поводья, снял и отдал бурку, расправил ноги и поправил на голове картуз. Голова французской колонны, с офицерами впереди, показалась из под горы.
«С Богом!» проговорил Багратион твердым, слышным голосом, на мгновение обернулся к фронту и, слегка размахивая руками, неловким шагом кавалериста, как бы трудясь, пошел вперед по неровному полю. Князь Андрей чувствовал, что какая то непреодолимая сила влечет его вперед, и испытывал большое счастие. [Тут произошла та атака, про которую Тьер говорит: «Les russes se conduisirent vaillamment, et chose rare a la guerre, on vit deux masses d'infanterie Mariecher resolument l'une contre l'autre sans qu'aucune des deux ceda avant d'etre abordee»; а Наполеон на острове Св. Елены сказал: «Quelques bataillons russes montrerent de l'intrepidite„. [Русские вели себя доблестно, и вещь – редкая на войне, две массы пехоты шли решительно одна против другой, и ни одна из двух не уступила до самого столкновения“. Слова Наполеона: [Несколько русских батальонов проявили бесстрашие.]