Христианство в Азербайджане

Христианство в Азербайджане (азерб. Azərbaycanda Xristianlıq) является второй по количеству последователей религией (после ислама).

Церковь Кавказской Албании

В IV веке, когда святой Григорий Просветитель Армении крестил албанского царя Урнайра и рукоположил в епископы своего внука Григорис

Находясь в теснейшей канонической связи с Армянской церковью, Албанская церковь выступила против Халкидонского собора. На Вагаршапатском (491 год) и Двинском (527 год) соборах Армянской апостольской церкви, осудивших одновременно Халкидонский собор, Нестория и Евтихия и утвердивших армянское исповедание, присутствовали также албанцы. Халкидониты объявили армян и их союзников (кавказских албанцев и грузин) монофизитами, те же расценили Халкидонский собор как возврат к несторианству.

Когда в 590 году византийский император Маврикий, захватив значительную часть Армении, учредил альтернативный халкидонитский армянский католикосат в Аване, Армянская апостольская церковь оказалась в тяжелейшем положении. По этой причине Албанская церковь объявила о своей автокефалии, и албанский первоиерарх, объявленный католикосом, стал посвящаться на месте. Таким образом, первым католикосом Албанской церкви стал Абас (551—595). Однако уже в 795 году Албанская церковь вернулась в зависимость от Армянской Апостольской церкви, окончательно став её частью.

Албано-удинская христианская община

28 мая 2003 года в Азербайджане была создана албано-удинская христианская община, председателем которой стал Роберт Мобили. В 2010 году была зарегистрирована удинская христианская община Огуза.

Православие

См. также: Православные азербайджанцы

Православие в Азербайджане — вторая по численности конфессия в Республике Азербайджан (после ислама). По статистике, православных в Азербайджане 2,3 % (209,7 тыс. человек). Территория Азербайджана находится в юрисдикции Бакинско-Азербайджанской Епархии Русской православной церкви.

В 1815 году в Баку появляется первый православный храм, а уже при Николае I православие отделяется от монофизитства.

В 1905 году образована Бакинская епархия Русской Православной церкви. В советское время власти репрессировали священнослужителей Бакинской епархии, но уже в 1944 году были открыты 2 храма.

В 1998 году была образована Бакинско-Прикаспийская епархия Русской православной церкви. 22 марта 2011 года решением Священного Синода Русской Православной Церкви Бакинско-Прикаспийская епархия переименована в Бакинско-Азербайджанскую.

На 2011 год в стране действует 5 христианских православных храмов, 3 из которых находятся в Баку.

Католицизм

Католицизм в Азербайджане или Католическая Церковь в Азербайджане является частью всемирной Римско-Католической Церкви.

История

История присутствия Римско-Католической Церкви в Азербайджане начинается с XIV века. С начала XIV века на территорию нынешнего Азербайджана стали прибывать миссионеры из монашеских орденов доминиканцев, кармелитов, августинцев и францисканцев. В это время усилиями монахов создавались католические миссии, образовательные учреждения и монастыри в Баку, Нахичевани, Гяндже. Особую роль в миссионерской деятельности Католической Церкви в то время сыграл французский король Людовик XIV, который обратился к персидскому шейху Султан-Хусейну с посланием поддерживать христиан, которые проживали в Персии. Римский папа Климент XI также неоднократно обращался к шейху с просьбой не притеснять христиан. Между Францией и Персией в 1708 и 1715 гг. были подписаны договора, в которых Персия брала под свою опеку католических миссионеров и разрешала им действовать на территории Персии. К концу XVIII века миссионерская деятельность монахов постепенно затухла и прекратила свою деятельность. После присоединения Азербайджана к Российской империи, в Азербайджан стали прибывать христиане различных деноминаций. В XIX веке в Азербайджане были обнаружены нефтяные месторождения и сюда стали приезжать рабочие и инженеры из других Европейской части Российской империи, среди которых были и католики из Польши и Литвы. С 60-х годов XIX века в Баку существовала католическая община, которая в 1894 году построила католическую часовню Непорочного зачатия Пресвятой Девы Марии.

XX век

В 1909 году в Баку было начато строительство католического храма. В 1912 году строительство этого храма было завершено. Католическая община в Баку в начале XX века насчитывала около 2550 человек. После Октябрьской революции и установления советской власти в Азербайджане начались притеснения Католической Церкви. В начале 30-х годов XX века были репрессированы католическое духовенство, служившее в Бакинском приходе и многочисленные верующие. В 1931 году католический храм в Баку был полностью разрушен.

С 1991 года, после обретения Азербайджаном независимости, в Баку предпринимались попытки местных католиков возродить католическую общину. В 1997 году в Баку прибыл первый католический священник, который стал заниматься возрождением католической общины. В ноябре 2000 года Святой Престол учредил в Азербайджане миссию sui iuris, которую возглавил монах из монашеского ордена салезианцев.

XXI век

В настоящее время в Азербайджане действует миссия sui iuris. В Баку находится единственная на территории Азербайджана католическая церковь Непорочного зачатия Пресвятой Девы Марии, прихожанами которой являются около 200 человек. Всего в Азербайджане проживает примерно около 2000 католиков.

Между Азербайджаном и Ватиканом установлены дипломатические отношения. 6 июля 2011 года после ратификации Ватиканом вступило в силу соглашение с правительством Азербайджана о государственной регистрации в стране католической общины.

Протестантизм

Первые протестанты появились в Азербайджане в начале XIX века — это были немецкие колонисты, исповедующие лютеранство. Первая баптистская церковь была образована в Баку в 1880 году бывшим молоканином В. В. Ивановым-Клышниковым. На рубеже XIX и XX веков в крае формируются общины адвентистов. В годы советской власти в Азербайджанской ССР возникают общины пятидесятников.

В настоящее время в Азербайджане проживают до 20 тыс. протестантов. Союз баптистов Азербайджана объединяет 22 общины с 3 тыс. членов. Различные пятидесятнические церкви насчитывают до 4,4 тыс. прихожан (2010 год). При этом, самым крупным пятидесятническим объединением является церковь «Слово жизни» (4 общины, 1,8 тыс. верующих). По собственным данным Церковь адвентистов седьмого дня в 2014 году насчитывала в стране 5 общин и более 500 членов церкви. В стране также имеются лютеране, евангельские христиане, последователи Новоапостольской церкви и др.

Отрывок, характеризующий Христианство в Азербайджане

Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.


Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.