Стоичков, Христо

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Христо Стоичков»)
Перейти к: навигация, поиск
Христо Стоичков
Общая информация
Родился 8 февраля 1966(1966-02-08) (58 лет)
Пловдив, Болгария
Гражданство Болгария
Рост 182 см
Позиция нападающий
Информация о клубе
Клуб без клуба
Должность главный тренер
Карьера
Молодёжные клубы
1976—1982 Марица
Клубная карьера*
1982—1984 Хеброс 32 (14)
1984—1990 ЦСКА (София) 119 (81)
1990—1995 Барселона 151 (76)
1995—1996 Парма 23 (5)
1996—1997 Барселона 24 (7)
1997 Аль-Наср (Эр-Рияд) 2 (1)
1998 ЦСКА (София) 4 (1)
1998—1999 Касива Рейсол 28 (13)
2000—2002 Чикаго Файр 51 (17)
2003 Ди Си Юнайтед 21 (5)
1982—2003 Итого 455 (220)
Национальная сборная**
1987—1999 Болгария 83 (37)
Тренерская карьера
2004—2007 Болгария
2007 Сельта
2009—2010 Мамелоди Сандаунз
2012—2013 Литекс
2013 ЦСКА (София)

* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Хри́сто Стои́чков (болг. Христо Стоичков; род. 8 февраля 1966, Пловдив, Болгария) — болгарский футболист, нападающий. Основную часть карьеры игрока провёл в клубах ЦСКА (София) и «Барселона». Выступал за сборную Болгарии с середины 80-х до конца 90-х годов.

В составе «Барселоны» — победитель Кубка чемпионов и Кубка кубков УЕФА, двукратный обладатель Суперкубка УЕФА, четырёхкратный чемпион Испании. В 1994 году получил «Золотой мяч» как лучший футболист Европы. На чемпионате мира 1994 года вместе с Олегом Саленко стал лучшим бомбардиром.

Завершил карьеру игрока в 2003 году, в период с 2004 по 2013 год был тренером национальной сборной Болгарии, испанской «Сельты», южноафриканских клубов «Мамелоди Сандаунз» и «Литекс». С 2013 года возглавляет софийский ЦСКА.





Биография

Стоичков проявил себя, выступая в софийском ЦСКА. В матче Кубка кубков УЕФА он блестяще сыграл против «Барселоны», забив ей три мяча, и Йохан Кройф, тогдашний тренер испанского клуба, настоял на том, чтобы с ним был подписан контракт. Это произошло в 1990 году. Сумма трансфера составила 2 млн фунтов стерлингов.

Отношения между двумя личностями складывались неровно. В первых трёх сезонах в «Барселоне» Стоичков забил 60 голов, однако уже в 1992 году начали распространяться слухи о его возможном уходе из-за разногласий с Кройфом.

В 1994 году Христо Стоичков пережил наивысший взлёт своей карьеры: сборная Болгарии дошла до полуфинала на чемпионате мира (совместно с Лечковым; Стоичков забил голы и в 1/4 и в полуфинале турнира), а он был признан лучшим футболистом года в Европе. Затем, однако, ему стало совсем неуютно в «Барселоне», и он на один сезон ушёл в итальянскую «Парму», затем вернулся в Каталонию, когда Кройфа там уже не было.

Вскоре после окончания чемпионата Европы 1996 года, когда болгарский футбольный союз уволил тренера сборной Димитра Пенева, Стоичков в одиночестве предпринял протест против этой несправедливой, на его взгляд, санкции и целый год игнорировал призывы в сборную. Многие авторитетные люди в Болгарии призывали тогда занять непримиримую позицию по отношению к бунтарю, пусть даже и к великому. Но преемник Пенева — Христо Бонев — проявил терпимость.

8 июня 1997 года — почти за год до начала чемпионата мира — Стоичков вернулся после годичной самоизоляции. Болгары играли в Бургасе в матче против сборной  Люксембурга отборочный матч. Стоичков открыл счёт в этой встрече, которая завершилась крупной победой (4:0).

В 1997 году Христо Стоичков неудачно пошутил в интервью, после которого потерял часть российских поклонников своего таланта: «Русские освободили нас от фашистов, а мы их — от чемпионата мира».

На чемпионате мира 1998 года сборная Болгарии вылетела после первого же раунда, набрав всего одно очко и забив один гол.

Под конец карьеры Стоичков играл в «Чикаго Файр». В составе этой команды Христо выиграл Кубок США. Он является одним из лучших бомбардиров в истории команды, входил в «Dream Team» MLS.

В 2004 году Стоичков был назначен главным тренером сборной Болгарии и руководил ей до весны 2007 года, после чего стал главным тренером испанской «Сельты».

В 2011 году Христо был советником президента ФК «Ростов».

5 января 2012 года назначен главным тренером «Литекса»[1].

В 2013 году Стоичкова несколько раз обвиняли в том, что он получил 150 тысяч тонн древесины используя протекции[2].

Достижения

Командные

«ЦСКА» (София)
«Барселона»

«Аль-Наср»
«Касива Рейсол»
«Чикаго Файр»

Личные

Напишите отзыв о статье "Стоичков, Христо"

Примечания

  1. [pfclitex.com/site/bg/events.php?id=482 Ганчев представи Стоичков, Камата с безсрочен договор] (болг.). Официален сайт на ПФК «Литекс» (Ловеч) (5.01.2012). Проверено 5 января 2012. [www.webcitation.org/65TLET4yo Архивировано из первоисточника 15 февраля 2012].
  2. [www.sportal.bg/news.php?news=453008 Бизнесмен Дачев обвиняет Стоичкова]
  3. [www.iffhs.de/former-results/ IFFHS — The World’s best top goal scorer]

Ссылки

  • [www.barcamania.com/materials/50.html Христо Стоичков. «Сине-гранатовое сердце»]
  • [www.expertfootball.com/players/stoichkov/ Профиль игрока]  (англ.)
  • [www.stoichkov.net/ Фотографии]  (англ.)
  • [www.barca.ru/history/player_stats.php?player=1621 Статистика выступлений за «Барселону» по сезонам]
  • [football.sport-express.ru/reviews/15418/ Разговор по пятницам. Христо Стоичков: «ЦСКА лишил меня „Золотого мяча“»] — «Спорт-Экспресс», 29 июля 2011
  • [news.sport-express.ru/2011-07-25/452098/ Стоичков стал советником президента «Ростова»]


Отрывок, характеризующий Стоичков, Христо

Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.