Хроника Великой Отечественной войны/Декабрь 1942 года

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск




Содержание

1 декабря 1942 года. 528-й день войны

Операция «Марс». (См. [www.podmoga.ru/images/Img/img033.jpg План операции «Марс»] 46 кб)

20-я армия (Н. И. Кирюхин) Западного фронта (И. С. Конев) ведёт бои за расширение плацдарма у реки Вазузы. Кавалерия генерала Крюкова, пехота 20-й гвардейской, 1-й гвардейской мотострелковой и 247-й стрелковой дивизий полковника П. Я. Тихонова, Рявякина и Мухина атакуют Большое Кропотово, Малое Кропотово и Подосиновку.

22-я армия (В. А. Юшкевич) Калининского фронта (М. А. Пуркаев). Утреннее наступление 22-й армии намечалось на всей территории сектора — от Гривы к северу и Лучесы до Галицкино в шести километрах к югу от реки и на таком же расстоянии к востоку от шоссе Оленине-Белый. После артподготовки атака началась в 09:00 и ознаменовалась прорывами по всему фронту. Советская пехота и танки решительно прорвались на север, к выходу из долины Лучеса, захватили Травино, оттеснили противника на новые оборонительные рубежи к востоку от Гривы. К югу от реки ожесточённая схватка вспыхнула на подступах к Гороватке и в самом населённом пункте, к ночи советская пехота и танки вынудили немецкие войска оставить его. Генерал Катуков ввёл 49-ю танковую бригаду майора Черниченко в бой незадолго до полудня, после того как пехота 238-й стрелковой дивизии захватила Галицкино, а потом оттеснила немцев на несколько километров восточнее, на расстояние четырёх километров от шоссе на Оленине.

41-я армия (Г. Ф. Тарасов) Калининского фронта. 1 декабря генерал Г. Ф. Тарасов велел командующему 6-м стрелковым корпусом генералу Поветкину продолжать атаковать немецкие войска под Белым с юга, совместно со 150-й стрелковой дивизией. В то же время Г. Ф. Тарасов повернул на юг ещё несколько подразделений 134-й стрелковой дивизии полковника А. П. Квашнина, приказав им нанести удар по укреплениям у Белого, на шоссе Белый — Демяхи.

1 декабря мехкорпус Соломатина вынужден был прекратить атаки и перейти к обороне, над его соединениями нависла реальная угроза окружения. К 41-му корпусу противника подошли подкрепления — 9-я и 12-я танковые дивизии. 1 декабря немецкая боевая группа, подкреплённая несколькими танками, выбила 37-ю механизированную бригаду подполковника Шанаурина от станции Никитинка. На юг у реки Нача 1 декабря 1-и батальон 1-го танкового гренадерского полка фон дер Медена штурмом отвоевал берег к северу и западу от Васино. Одновременно части немецкой 12-й танковой дивизии оттеснили советские войска на другой берег Начи в секторе Семенцово[1].

Сталинградская битва. Окружённая Сталинградская группировка противника продолжает упорно обороняться в районе Сталинград, Орловка, Малая Россошка, Карповка, Цыбенко, Ельшанка. В районе Котельниково и в районе Яшкуль — Элиста создаётся группировка противника.

Закавказский фронт. 4-й гвардейский Кубанский корпус нанёс удар в тыл моздокской группировки противника и к исходу дня 1 декабря вышел на дорогу Ачикулак — Моздок. Но большего корпусу достигнуть не удалось.

Совинформбюро[2]. В течение 1 декабря наши войска в районе гор. Сталинграда и на Центральном фронте, преодолевая упорное сопротивление противника, продолжали наступление на прежних направлениях и заняли несколько населённых пунктов.

2 декабря 1942 года. 529-й день войны

Операция «Марс». 20-я армия (Н. И. Кирюхин) Западного фронта (И. С. Конев) окончательно очистила от противника опорные пункты первой полосы обороны, овладев Холм-Березуйском, Гредякином и Хлепенью. 1-я гвардейская мотострелковая дивизия и 20-я гвардейская дивизия не смогли захватить Большое и Малое Кропотово во второй полосе немецкой обороны.

22-я армия (В. А. Юшкевич) Калининского фронта (М. А. Пуркаев). Утром 2 декабря, в 09:00 советские части начали новую атаку. Танки двинулись в направлении Беликове (возле Гороватки). Далее к востоку танки наносили удар по позициям штурмовых подразделений саперов и 1-го батальона лёгкой пехоты, дислоцированного в Кузовлево. Несколько танков с пехотой на броне прорвали оборону. 1-й батальон лёгкой пехоты был окружён в Кузовлево. Южнее Лучесы в 11:00 части 22-й армии, сопровождаемые танками, обрушили удар на позиции 1-го батальона 252-го полка. В ожесточённом ближнем бою немцев оттеснили к Кудулихе. Миномёты уже били по шоссе Белый-Оленине, до которого оставалось всего два километра и которое было необходимо немцам для снабжения частей на юге.

Сталинградская битва. Войска Донского и Сталинградского фронтов в первых числах декабря вели наступление на внутреннем фронте окружения. Однако 21, 65-я и 24-я армии Донского фронта встретили упорное сопротивление противника в районах Карповка, Мариновка и ко 2 декабря не смогли выйти на рубеж р. Россошки, который был намечен для развёртывания сил фронта. Войска 62-й, 64-й и правого крыла 57-й армий также вели ожесточённые бои без ощутимых успехов. Противник организовал сильную оборону на новых рубежах, используя и ранее созданные советские оборонительные обводы. На внешнем фронте окружения войска 5-й танковой армии с утра 2 декабря нанесли удар по врагу и в результате ожесточённых боёв овладели плацдармом на р. Чир в районе Нижне-Калиновки.

Совинформбюро. В течение 2 декабря наши войска в районе гор. Сталинграда и на Центральном фронте, преодолевая упорное сопротивление противника, продолжали наступление на прежних направлениях и заняли несколько населённых пунктов.

3 декабря 1942 года. 530-й день войны

Великолукская операция. (см. карту [velikvoy.narod.ru/karta/front_armiya_oper/velikie_luki_oper.gif Великолукская наступательная операция 24 декабря 1942 г. — 20 января 1943 г.] 140 кб) Части 3-й Ударной армии (К. Н. Галицкий) Калининского фронта (М. А. Пуркаев) атаковали Новосокольники. Войска действовали разрозненно и достигнуть успеха не удалось. 9-я гвардейская стрелковая дивизия ликвидировала боевую группу Мейера (три батальона пехоты из 83-й пехотной дивизии, две батареи штурмовых орудий), окружённую в районе деревень Ширипино, Щелково, Марково, Тележниково. Её остатки при поддержке четырёх САУ StuGIII пробились в расположение 3-й горно-пехотной дивизии.

Операция «Марс». 3 декабря в 20-ю армию прибыл новый командующий, генерал-лейтенант М. С. Хозин.

39-я армия (А. И. Зыгин) Калининского фронта (М. А. Пуркаев) перенесла направление главного удара на левый фланг. И. С. Конев перегруппировывает части 30-й армии Западного фронта, чтобы усилить армию А. И. Зыгина. Не дожидаясь прибытия частей 30-й армии, 101-я стрелковая бригада А. И. Зыгина при поддержке 46-й механизированной бригады 3 декабря нанесла удар с выступа у Трушково на запад, вдоль шоссе на Зайцеве. Немцы получили подкрепление и отразили мощную атаку. Советские 359-я и 380-я стрелковые дивизии атаковали немецкие укрепления далее на востоке, у Гнездово. После артподготовки советская пехота прорвала передовые укрепления противника, но к вечеру была остановлена.

22-я армия (В. А. Юшкевич) Калининского фронта (М. А. Пуркаев) атаковала в центральном секторе между Васильцово и Гороваткой и все глубже вдавалась на территорию противника к северу от реки. В. А. Юшкевич приказал бросить всю 185-ю стрелковую дивизию на немецкие укрепления к северу и востоку от Гривы и к ночи 3 декабря немецкая боевая группа Линдемана оставила форпост в Гриве и отступила на новые, более короткие оборонительные рубежи в четырёх километрах к тылу. Расстояние до основной цели, немецкой коммуникационной артерии Оленине-Белый, уже сократилось с пяти километров в долине Лучесы до менее двух к югу, у открытого немецкого фланга. Поэтому именно на нём В. А. Юшкевич сосредоточил своё внимание и основные силы. 22-я армия понесла большие потери и у В. А. Юшкевича в распоряжении не было крупных сил, необходимых для очередного мощного удара, осталось только перемещать части с дальнего левого фланга.

41-я армия (Г. Ф. Тарасов) Калининского фронта атакует немецкие укрепления у Выползово, у дороги к югу от Белого, и далее на восток. Контратаки немцев, как и атаки советских войск, не принесли ни одной из сторон решительного результата.

Отряд Хольсте, усиленный частями немецкой 12-й танковой дивизи, выбил советские войска со станции Никитинка и 3 декабря начал медленное продвижение на север. В связи с нарастающей угрозой флангу мехкорпуса, вечером 3 декабря М. Д. Соломатин приказал своим бригадам отступить на новые оборонительные рубежи, протянувшиеся на юг вдоль реки Нача до Дубки, а затем на запад через Городню.

Москва. 3 декабря директивой Ставки ВГК был утверждён план операции «Сатурн», назначено начало операции на 10 декабря.

Совинформбюро. В течение 3 декабря наши войска в районе гор. Сталинграда и на Центральном фронте, преодолевая упорное сопротивление противника, продолжали наступление на прежних направлениях.

4 декабря 1942 года. 531-й день войны

Великолукская операция. 4 декабря частям немецкой 8-й танковой дивизии, прорывающимся с северо-запада в район Великих Лук, удалось достичь деревень Ряднево и Тимохны, от которых до города по прямой оставалось всего 10 км. Для парирования этого удара командующий 3-й Ударной армией выдвинул на выручку 31-й стрелковой бригаде 26-ю стрелковую бригаду, 36-ю танковую бригаду и три полка из дивизий, штурмующих Новосокольники.

Операция «Марс». 4 декабря 20-я армия (М. С. Хозин) Западного фронта (И. С. Конев) в очередной раз перешла в наступление, но успеха вновь не имела. Советская разведка отмечала прибытие по железной дороге из Сычевки эшелонов с резервами.

39-я армия (А. И. Зыгин) Калининского фронта (М. А. Пуркаев) приступила к диверсионным операциям силами подразделений 178-й стрелковой дивизии генерала Кудрявцева к югу от Глядово.

30-я армия Западного фронта. 130-я стрелковая бригада 30-й армии и 359-я стрелковая дивизия нанесли удар по противнику с предмостного плацдарма на юге, у Волги. Но погода установилась солнечная, температура — не ниже 8 градусов, и немецкая авиация обстреляла наступающие советские войска, остановив их атаку. Советским войскам удалось ценой потери нескольких танков захватить небольшую территорию вдоль дороги на Чертолино.

41-я армия (Г. Ф. Тарасов) Калининского фронта. Рано утром 4 декабря Г. Ф. Тарасов отослал 74-й стрелковой бригаде полковника Репина и 17-й гвардейской стрелковой дивизии генерала Добровольского приказы отступать на север параллельно направлению движения М. Д. Соломатина, но оставлять небольшие отряды прикрытия, чтобы задерживать последующее наступление противника. Чтобы обеспечить прикрытие отступления, он приказал 6-му стрелковому корпусу Поветкина усилить давление на немецкие укрепления у Белого. Г. Ф. Тарасов распорядился, чтобы 47-я механизированная бригада полковника Дремова продолжала удерживать свой предмостный плацдарм к северу от Шайтровщины. Рано утром 4 декабря боевая группа Гупперта, совместно с частями 246-й пехотной дивизии, выступившей на восток из Белого, возобновила наступление на Шайтровщину. В кровопролитном сражении немецкие атаки были отбиты.

Сталинградская битва. Манштейн Эрих: 4 декабря на участке нижнего Чира начались удары русских, непрерывно следовавшие друг за другом при постоянных изменениях направления главного удара. Противник вновь и вновь пытался прорвать этот фронт, вводя в бой также и значительные силы танков. Обстановка на нижнем течении Чира стала критической. Необходимо было обязательно удержать этот фронт, так как наш плацдарм при слиянии Чира и Дона и восточнее Дона с мостом через Дон у Нижне-Чирской имел решающее значение для деблокирования 6-й армии[3].(стр. 364)

Совинформбюро. В течение 4 декабря наши войска в районе Сталинграда, продолжая наступление, заняли населённые пункты Якты-Юл, Сенышин, Савинский, Лисинсиий, Попов, Верхне-Чирский, Чепурин, Деев, Паршин и станцию Секретов. На Центральном фронте наши войска продолжали наступление на прежних направлениях и заняли несколько населённых пунктов.

5 декабря 1942 года. 532-й день войны

Операция «Марс». 20-я армия (М. С. Хозин) Западного фронта (И. С. Конев). 5 декабря остававшиеся на плацдарме части 2-го гвардейского кавалерийского корпуса и остатки 6-го танкового корпуса были выведены на восточный берег Вазузы для пополнения. Ночью 20-я армия перешла к обороне. 20-я кавалерийская дивизия полковника Курсакова осталась отрезанной от основных сил к западу от шоссе Ржев-Сычевка.

29-я армия (Е. П. Журавлев) Западного фронта 5 декабря с гжатского плацдарма перешла в наступление, отвлекая внимание противника от подготовки к новому штурму укреплений на Вазузе.

41-я армия (Г. Ф. Тарасов) Калининского фронта. Поздно вечером 5 декабря немецкая пехота при поддержке танков предприняла мощную атаку в западном направлении, вдоль дороги на Белый, прорвавшись сквозь противотанковые заграждения 47-й механизированной бригады Дремова и достигнув наружного кольца укреплений у Шайтровщины. В яростной рукопашной схватке немцы захватили несколько блиндажей и развалин домов в южном секторе обороны этой деревни, но дальше не продвинулись. Вечером Дремов отправил танковое подкрепление со своего сжимающегося плацдарма на север от дороги, чтобы поддержать ослабевающих стрелков — защитников деревни.

Сталинградская битва. 21-я армия Донского фронта получила приказ с 12.00 5.12.42 перейти в наступление с задачей овладеть районом Дмитриевка — Полтавский — Оторвановка и развивать удар на Карповку, 65-я армия — наступать в общем направлении на Ново-Алексеевский, 24-я армия — овладеть районом совхоз № 1 — выс. 117,5.

Совинформбюро. В течение 5 декабря наши войска в районе Сталинграда и на Центральном фронте, преодолевая сопротивление противника, продолжали наступление на прежних направлениях.

6 декабря 1942 года. 533-й день войны

Операция «Марс». 20-я армия (М. С. Хозин) Западного фронта (И. С. Конев). Окружённые части 20-й кавалерийской дивизии полковника Курсакова прорвали немецкий кордон в своём тылу и достигли обширных Починковских болотистых лесов между Сычевкой и Белым. 6 декабря основные силы Курсакова соединились с партизанами.

29-я армия (Е. П. Журавлев) Западного фронта 5-6 декабря нанесла удар по немецким позициям между Попсуево и Ярыгино. Немцы отразили это наступление. Советские войска понесли тяжёлые потери. Г. К. Жуков и И. С. Конев приказали Е. П. Журавлеву атаковать ещё шесть дней, отвлекая немцев от подготовки к наступлению на плацдарме 20-й армии.

30-я армия Западного фронта. Повторные атаки армии с предмостного плацдарма на юге, у Волги, 5 и 6 декабря заставили обороняющихся немцев местами отступить, но прорвать оборону не удалось.

22-я армия (В. А. Юшкевич) Калининского фронта (М. А. Пуркаев). Затишье в районе Сычевки позволило немцам перебросить к Лучесе боевую группу Беккера. Предпринятая ранним утром 6 декабря группой Беккера контратака оказалась совершенно неожиданной и нарушила подготовку советского наступления. На отражение контратаки немцев были задействованы резервы армии.

41-я армия (Г. Ф. Тарасов) Калининского фронта. 6 декабря встречными ударами немецких частей от Белого и Начи оборона стрелковой и механизированной бригад была взломана и большая часть 47-й механизированной бригады Дремова была окружена. Некоторые подразделения бригады перешли через шоссе той ночью и в последующие несколько дней, другие были уничтожены, пытаясь пробиться к своим, присоединились к партизанам или сдались. Была потеряна одна из двух механизированных бригад, которые должны были оборонять фланги корпуса М. Д. Соломатина. Вторая, 48-я отдельная механизированная бригада полковника Шещубакова к 5—6 декабря заняла оборону совместно с 75, 76-й и 78-й стрелковыми бригадами генерала Поветкина вдоль южного фланга вбитого в немецкую оборону танкового клина 1-го механизированного корпуса.

Москва. Г. К. Жуков из района боевых действий на Калининском и Западном фронтах 6 декабря вернулся в Москву.

Совинформбюро. В течение 6 декабря наши войска в районе Сталинграда и на Центральном фронте продолжали наступление на прежних направлениях.

7 декабря 1942 года. 534-й день войны

Москва. 7 декабря Г. К. Жуков отстаивал в Ставке ВГК целесообразность продолжения операции «Марс». Сталин задал Жукову вопрос о том, как он намерен вернуть армиям былую удачу. Жуков доказывал, что немецкая 9-я армия уже держится из последних сил, что 41-я и 22-я армии по-прежнему находятся глубоко в немецком тылу и сковывают все имеющиеся немецкие резервы, что новые наступления 39-й и 30-й армий, запланированные на начало этого дня, наверняка завершатся разгромом противника. Сталин одобрил план Жукова, объявив: «Начинайте ваше наступление, но чтобы через два дня была победа», и добавил, что, если через два дня победы не будет, операцию «Марс» придётся прекратить[1].

Операция «Марс». 39-я армия (А. И. Зыгин) Калининского фронта (М. А. Пуркаев) 7 декабря, после перегруппировки, нанесла мощный удар по немецким укреплениям у Трушково на левом фланге старой полосы наступления. Удар пришёлся по стыку между 14-й моторизованной и 251-й пехотной дивизиями. Наступление развивалось успешно, побитые в предыдущих боях части 14-й моторизованной дивизии начали отступать, и к полудню части 39-й армии захватили деревню Гончуки в глубине немецкой обороны, в трёх километрах к югу от Трушково.

22-я армия (В. А. Юшкевич) Калининского фронта (М. А. Пуркаев) утром 7 декабря попыталась реализовать задуманный ранее план наступления, но натолкнулась на усилившуюся оборону противника и, потеряв остатки танков, остановилась. Попытки вернуть инициативу в последующие дни успехом не увенчались.

41-я армия (Г. Ф. Тарасов) Калининского фронта на рассвете возобновила наступление к югу от Белого. 7 декабря командование фронта предприняло последнюю попытку разгромить немцев у Белого одновременными атаками с юга, запада и юго-востока.

Утром 7 декабря с юга перешёл в наступление подошедший из резерва 30-й немецкий танковый корпус — 19-я и 20-я танковые дивизии, а также 1-я танковая и другие части 41-го корпуса. С целью обеспечения внезапности атака началась без артиллерийской подготовки. Обходя немногочисленные узлы сопротивления, дивизия быстро продвигалась вперёд. Попытка Г. Ф. Тарасова закрыть брешь в обороне частями 75-й стрелковой бригады и 17-й гвардейской дивизией не удалась. Советские части были уже скованы противником, опережающим их в темпе наступления. К середине дня Г. Ф. Тарасову стало ясно, что только корпус генерала М. Д. Соломатина обладает достаточной силой, чтобы предотвратить надвигающуюся катастрофу. Смена и перегруппировка войск корпуса сразу же была обнаружена противником, и он предпринял новые яростные танковые атаки. Немцы опережали М. Д. Соломатина, пытающегося преградить им путь.

Стремительный удар немецкой бронетехники привёл к почти полной изоляции частей М. Д. Соломатина, но немецкие войска ещё не успели сомкнуть кольцо вокруг его войск. У Цицино и Дубровки ещё сохранился узкий коридор, по которому войска М. Д. Соломатина могли бы благополучно отступить в тыл. М. Д. Соломатин запросил разрешения вырваться из «котла». Г. Ф. Тарасов передал М. Д. Соломатину по рации приказ принять командование всеми войсками, находящимися в зоне окружения, и к 23:00 создать новый, более короткий оборонительный обвод, закреплённый у деревень Сырматная, Быково, Тараканово и Марьино, а также в лесах южнее Цицино. Г. Ф. Тарасов, от которого Г. К. Жуков и М. А. Пуркаев требовали удержать позиции, благоприятные для возобновления наступления, приказал М. Д. Соломатину держаться «любой ценой».

Сталинградская битва. 7 декабря 5-я танковая армия возобновила наступление, форсировала р. Чир, и к 16 часам войска её левого фланга овладели Островским, Лисинским и совхозом № 70. Однако встречным боем на участке Суровикино, Островский, Лисинский противнику удалось остановить наступление советских войск. В последующие дни немцы сильными контрударами вынудили соединения 5-й танковой армии отойти на исходный рубеж.

Совинформбюро. В течение 7 декабря наши войска в районе Сталинграда и на Центральном фронте продолжали вести наступательные бои на прежних направлениях.

8 декабря 1942 года. 535-й день войны

Москва. 8 декабря 1942 г. Ставка Верховного Главнокомандования дала директиву подготовить операцию с целью прорыва блокады Ленинграда (операция «Искра»). «Совместными усилиями Волховского и Ленинградского фронтов,— говорилось в директиве,— разгромить группировку противника в районе Липка — Гайтолово— Московская Дубровка—Шлиссельбург и, таким образом, разбить осаду Ленинграда.»[4] (стр. 126)

Операция «Марс». Г. К. Жуков: «Чтобы не допустить переброску войск из группы армий „Центр“ Ставка приняла решение организовать наступление Западного и Калининского фронтов против немецких войск, занимавших ржевский выступ. В период с 20 ноября по 8 декабря планирование и подготовка наступления были закончены. 8 декабря 1942 года фронтам была дана директива: „Совместными усилиями Калининского и Западного фронтов к 1 января 1943 года разгромить группировку противника в районе Ржев—Сычевка—Оленино—Белый и прочно закрепиться на фронте Ярыгино—Сычевка—Андреевское—Ленино—Новое Ажево—Дентялево—Свиты…“

Командование Калининского фронта в лице генерал-лейтенанта М. А. Пуркаева со своей задачей справилось. Группа войск фронта, наступавшая южнее города Белого, успешно прорвав фронт, двинулась в направлении на Сычевку. Группа войск Западного фронта должна была, в свою очередь, прорвать оборону противника и двинуться навстречу войскам Калининского фронта, с тем чтобы замкнуть кольцо окружения вокруг ржевской группировки немцев. Но случилось так, что Западный фронт оборону противника не прорвал. Верховный потребовал от меня немедленно выехать к И. С. Коневу и разобраться в причинах неудачи и, если окажется возможным, выправить там положение.

Прибыв на командный пункт Западного фронта, я пришёл к выводу, что повторять операцию бесполезно. Противник разгадал наш замысел и сумел подтянуть к району действия значительные силы с других участков. В это время усложнилась обстановка и на Калининском фронте в районе нашего прорыва. Сильным ударом под фланги противник отсек наш механизированный корпус, которым командовал генерал-майор М. Д. Соломатин, и корпус вместе с другими частями остался в окружении»[5]. (стр. 111)

41-я армия (Г. Ф. Тарасов) Калининского фронта. После утренней перегруппировки войск немецкая 19-я танковая дивизия генерала Шмидта возобновила продвижение на север, отбила деревню Цицино и примерно в 14:30 вышла к южной окраине Дубровки. Боевые группы Кассница и фон Витерсгейма со своих позиций южнее Белого и нанесли удар в южном направлении. В 14:30 передовые части 113-го танкового гренадерского полка фон Витерсгейма достигли северной окраины Дубровки, где были встречены ожесточёнными контратаками. Небольшой разрыв между передовыми частями 1-й и 19-й танковых дивизий был перекрыт огнём немецкой артиллерии.

Ударная группировка противника перерезала основную дорогу снабжения подвижной группы 41-й армии. Кольцо окружения вокруг частей 6-го стрелкового и 1-го механизированного корпусов замкнулось. В кольце окружения оказались 19, 35, 37-я и 48-я механизированные бригады, 74-я и остатки 91-й стрелковой бригады. С целью сокращения фронта бригады корпуса М. Д. Соломатина отступили от рубежа Начи на запад, собравшись компактной группой южнее Белого. На рассвете 8 декабря М. Д. Соломатин предпринял первую попытку вырваться из окружения. Три его штурмовых бригады столкнулись с наступающими частями немецких танковых гренадерских соединений на окраине Цицино и были вынуждены в отступить.

Силами резервной 279-й стрелковой дивизии Г. Ф. Тарасов закрепился на берегу реки Вишенка, в качестве подкрепления выделив остатки бригад избежавших окружения. Генералы Г. К. Жуков и М. А. Пуркаев приказали Г. Ф. Тарасову собрать войска и прорваться на помощь сорока тысячам окружённых советских солдат.

Сталинградская битва. Ставка Верховного Главнокомандования 8 декабря приняла решение более тщательно подготовить операцию по уничтожению окружённой группировки, произвести перегруппировку войск, усилить их за счёт резервов, создать полноценное материально-техническое обеспечение операции (боеприпасами, горючим).

62-я армия и 64-я армия Сталинградского фронта 8.12 продолжали наступление на окружённую сталинградскую группировку противника, но, встретив организованный огонь, упорное сопротивление и контратаки пехоты с танками противника, имели незначительное продвижение. К исходу дня бой носил ожесточённый и упорный характер. Преодолевая упорное сопротивление, части 4-го механизированного корпуса продвинулись на 600 метров и ведут бой в глубине леса южнее Рычковский. На остальных участках фронта активных боевых действий не было. Авиация противника в течение дня произвела около 200 вылетов, из них около 150 — транспортными самолётами.

Совинформбюро. В течение 8 декабря наши войска в районе Сталинграда и на Центральном фронте продолжали вести наступательные бои на прежних направлениях.

9 декабря 1942 года. 536-й день войны

Великолукская операция. 9 декабря, после сосредоточения частей 291-й пехотной дивизии, началась немецкая операция по деблокированию «котла» в Великих Луках. Наступление велось с юго-запада на фронте 8 км. В последующие дни атаки повторялись со все возрастающей силой.

Операция «Марс». 39-я армия (А. И. Зыгин) Калининского фронта (М. А. Пуркаев) своим наступлением вынудила немцев отвести свои части справа и слева от Гончуков во избежание обхода флангов.

41-я армия (Г. Ф. Тарасов) Калининского фронта. 9 декабря Г. К. Жуков вылетел в штаб Калининского фронта. Переговорив с генералом М. А. Пуркаевым, Г. К. Жуков прибыл в штаб 41-й армии к генералу Г. Ф. Тарасову. Начиная с 9 декабря окружённые войска М. Д. Соломатина неоднократно предпринимали атаки против немецких войск, занимавших 3-5-километровый коридор, который отделял советские части от основных сил.

9 декабря немцы укрепляли узкий коридор, состоящий из нескольких небольших опорных пунктов. 19-я танковая дивизия занимала деревушку Черепы к югу от Дубровки. На рассвете 9 декабря небольшая немецкая ударная группа атаковала Дубровку с севера, но понеся тяжёлые потери, отступила. Боевая группа фон Витерсгейма (113-й танковый гренадерский полк) атаковала в южном направлении и захватила Влазнево — опорный пункт в трёх километрах к северо-востоку от Дубровки. Поздно вечером штурмовые отряды 19-й танковой дивизии атаковали с юга, а стрелковый полк дивизии «Великая Германия» с севера и наконец образовали тонкую, но непрерывную линию обороны чуть западнее Дубровки.

Сталинградская битва. 9 декабря была создана 5-я ударная армия под командованием генерал-лейтенанта М. М. Попова, которая развернулась между 51-й армией Сталинградского фронта и 5-й танковой армией Юго-Западного фронта на участке от устья р. Лиски до Верхне-Рубежного.

Совинформбюро. В течение 9 декабря наши войска в районе Сталинграда и на Центральном фронте продолжали вести наступательные боя на прежних направлениях.

10 декабря 1942 года. 537-й день войны

Москва. По предложению заместителя наркома обороны СССР генерал-полковника Н. Н. Воронова в связи с незавершённостью сосредоточения войск начало операции «Сатурн» перенесено на 16 декабря 1942 года.

Великолукская операция. К 10 декабря контрударами частей 3-й Ударной армии (К. Н. Галицкий) Калининского фронта войска немецкой 8-й танковой дивизии были отброшены, Ряднево и Тимохны освобождены, плотное кольцо окружения на северо-западном направлении восстановлено.

Операция «Марс». 39-я армия (А. И. Зыгин) Калининского фронта (М. А. Пуркаев) 10 декабря А. И. Зыгин ввёл в бой остатки 81-й и 28-й танковых бригад. Оборона немцев у Гончуков была прорвана, и наступающие продвинулись к лесам юго-западнее деревни. На участок немецкой 14-й моторизованной дивизии прибыла «пожарная команда» обороны Ржевского выступа — боевая группа Беккера. Она во время всего советского наступления металась между различными участками, вступая в бой в решающие моменты сражения. Посаженные на автомашины пехотинцы могли за считанные часы переместиться от одного участка к другому, и сама идея сковывающих ударов во многом теряла свой смысл. Первой акцией группы Беккера стал перехват коммуникаций прорвавшихся к югу от Гончуков танков[6].

41-я армия (Г. Ф. Тарасов) Калининского фронта. К 08:00 10 декабря стрелковый полк полковника Кассница и боевая группа фон Витерсгейма совместно с передовыми частями 19-й танковой дивизии захватили Дубровку целиком. Затем объединённые немецкие войска очистили холмы у Черепов и Влазнево, а 113-й гренадерский полк встретился чуть восточнее Тараканово с передовыми частями 12-й танковой дивизии. Теперь всякая связь между окружёнными частями и основными силами 41-й армии была прервана. Боевая группа фон дер Медена продвигалась на запад, захватила Быково, Мазуры на юге и соединилась с войсками 21-го танкового гренадерского полка 20-й танковой дивизии. Теперь на юго-востоке линия окружения тоже стала непрерывной. Войска М. Д. Соломатина оказались зажатыми в лесах между шоссе Белый-Духовщина и долиной реки Вена.

Совинформбюро. В течение 10 декабря наши войска в районе Сталинграда и на Центральном фронте продолжали вести наступательные бои на прежних направлениях.

11 декабря 1942 года. 538-й день войны

Великолукская операция. После неудачной попытки деблокировать осажденный гарнизон с северо-запада немцы перенесли основные усилия на юго-запад, в район Лешаково, Конюшки. Отсюда по кратчайшему направлению к Великим Лукам на 6-километровом фронте стремилась прорваться 291-я пехотная дивизия, которой удалось потеснить части 9-й гвардейской дивизии генерала Простякова 3-й Ударной армии (К. Н. Галицкий) Калининского фронта (М. А. Пуркаев)

Операция «Марс». 20-я армия (М. С. Хозин) Западного фронта (И. С. Конев). Новое наступление началось 11 декабря 1942 г. в 10.10 с артиллерийской подготовки, длившейся 50 минут. 5-й и 6-й танковые корпуса были введены в бой в качестве средства поддержки пехоты на направлении главного удара. 6-й танковый корпус нацеливался на совместное с 30-й гвардейской стрелковой дивизией овладение узлом сопротивления в Малом Кропотово. Корпус К. А. Семенченко передавался 243-й стрелковой дивизии. Он должен был нанести удар в направлении Сычевки. На северном фланге 336-я стрелковая дивизия с 20-й танковой бригадой должна была наступать на Большое Кропотово. На южном фланге 247-я стрелковая дивизия с 9-й гвардейской и 18-й танковыми бригадами должна была наступать на Жеребцово и Юровку.

Артиллерийская подготовка не привела к подавлению системы огня немцев по всему фронту наступления, и решительных результатов перешедшие в 11.00 в наступление соединения не добились. Атаки 30-й гвардейской стрелковой дивизии и 6-го танкового корпуса на Малое Кропотово были отбиты. Все три бригады наступавшего на Подосиновку 5-го танкового корпуса попали под фланговый огонь из Жеребцово и понесли большие потери. Однако к вечеру первого дня наступления 247-я стрелковая дивизия и 18-я танковая бригада ворвались в Жеребцово.

30-я армия (В. Я. Колпакчи) Западного фронта (И. С. Конев).11 декабря В. Я. Колпакчи перевёл 220-ю и 16-ю гвардейскую дивизии под командование 39-й армии с приказом развить успех Зыгина, в то время как сам Колпакчи сократил свои войска, атакующие с волжского плацдарма.

39-я армия (А. И. Зыгин) Калининского фронта (М. А. Пуркаев) нанесла внезапный удар по укреплениям противника в лесах, в двух километрах к юго-востоку от Гончуков. После неожиданного прорыва бронетехники А. И. Зыгин решил, что теперь он представляет главную угрозу для немцев, обороняющих Зайцеве. Ночью 11 декабря прибыло подкрепление из 30-й армии, в том числе 16-я гвардейская и 220-я стрелковая дивизии. Им А. И. Зыгин отдал приказ развивать успех прорвавшихся танковых частей Никитина. Однако в ту же ночь Никитин доложил о прибытии новых немецких резервов, которые попытались блокировать его продвижение и отрезать его от тыловых соединений.

22-я армия (В. А. Юшкевич) Калининского фронта (М. А. Пуркаев). 11 декабря Г. К. Жуков и М. А. Пуркаев приказали прекратить выдохшееся наступление. В. А. Юшкевич был смещён с поста командующего 22-й армией и заменён М. Д. Селезневым. Первым приказом, полученным М. Д. Селезневым из штаба Калининского фронта, было «продолжать теснить» немецкие войска в долине Лучесы[6].

Сталинградская битва. Ставка ВГК утвердила план уничтожения окружённой под Сталинградом немецко-фашистской группировки (операция «Кольцо»). Замысел её заключался в том, чтобы ударом с запада на восток расчленить окружённую группировку и ликвидировать её по частям.

Совинформбюро. В течение 11 декабря наши войска в районе Сталинграда и на Центральном фронте продолжали вести наступательные бои на прежних направлениях.

12 декабря 1942 года. 539-й день войны

Операция «Марс». 20-я армия (М. С. Хозин) Западного фронта (И. С. Конев). Захват Жеребцово позволил на второй день наступления 243-й стрелковой дивизией и 5-м танковым корпусом овладеть Подосиновкой. Но в результате нескольких немецких контратак она была потеряна. Атаки трёх бригад 6-го танкового корпуса на Малое Кропотово были отбиты. Не подавленная система огня прижимала пехоту к земле, а вырвавшиеся вперёд танки без поддержки пехоты уничтожались. Два танковых корпуса лишились большей части танков и личного состава.

30-я армия (В. Я. Колпакчи) Западного фронта (И. С. Конев). 9-12 декабря три дивизии В. Я. Колпакчи предпринимали одну атаку задругой, пытаясь прорвать укрепления немецкого плацдарма, но так и не смогли осуществить прорыв.

39-я армия (А. И. Зыгин) Калининского фронта (М. А. Пуркаев). Атаки армии к юго-востоку от Зайцеве увенчались успехом, но передовые бронетанковые силы оказались изолированными в немецком тылу, юго-западнее Гончуков.

22-я армия (М. Д. Селезнев) Калининского фронта (М. А. Пуркаев). Поздно вечером 12 декабря М. Д. Селезнев получил приказ вывести из боя 3-й механизированный корпус генерала Катукова и собрать его остатки в тылу для отдыха и переоснащения.

Сталинградская битва. Котельниковская операция.12 декабря — Начало оборонительных боёв соединений Сталинградского фронта против котельниковской группировки врага, перешедшей в наступление с целью деблокирования окружённых под Сталинградом немецко-фашистских войск. (см. карту — [velikvoy.narod.ru/karta/front_armiya_oper/kotelnik_oper.gif «Котельниковская операция 1942 года»] 111 кб)

Наступление армейской группы «Гот» (кодовое наименование операции «Зимняя гроза») началось утром 12 декабря. Действуя из района Котельниково в общем направлении на северо-восток, противник главный удар наносил на узком участке фронта вдоль железной дороги Тихорецк—Сталинград. Здесь наступали 6-я и 23-я танковые дивизии 57-го танкового корпуса, которым противостояли 302-я и 126-я стрелковые дивизии 51-й армии. На флангах танковых дивизий действовали кавалерийские и пехотные немецко-фашистские войска. Соединение с группировкой Паулюса намечалось юго-западнее ст. Тундутово (высота с отметкой 180 восточнее Зеты).

После артиллерийской подготовки противник прорвал оборону в полосе 302-й стрелковой дивизии у полустанка Курмоярский. С наступлением темноты передовые части 6-й танковой дивизии вышли на отдельных участках к южному берегу р. Аксай, а 23-я танковая дивизия—в район севернее Небыкова. Части 302-й стрелковой дивизии отошли на рубеж Чилеков — Небыков — совхоз «Терновый». Овладев Гремячим и разъездом 161-й км, немцы пытались выйти во фланг и тыл 126-й стрелковой дивизии, потеснили её правофланговый полк, но были остановлены.

Генерал-полковник А. И. Ерёменко потребовал от командующего 51-й армией генерал-майора Н. И. Труфанова удерживать занимаемый его войсками рубеж и восстановить положение на участке 302-й стрелковой дивизии. На усиление армии была направлена из резерва фронта 235-я огнемётная танковая бригада и 87-я стрелковая дивизия. В то же время командующему 5-й ударной армией генерал-лейтенанту М. М. Попову было приказано ускорить сосредоточение войск армии для наступления в районе Рычковского с целью ликвидации там немецкого плацдарма[7].

Группа армий «Дон». Манштейн Эрих: «В то время как 57 тк пытается добиться решающего успеха на восточном берегу Дона, противник удваивает свои усилия на западном берегу, чтобы разгромить наш фронт по реке Чир. Он, по-видимому, оценил значение удерживаемого нами плацдарма в углу, образуемом реками Дон и Чир, и находящегося там моста через Дон. Начиная с 12 декабря его массированные атаки направляются на этот плацдарм и мост через Дон»[3].

Совинформбюро. ТРОФЕИ НАШИХ ВОЙСК И ПОТЕРИ ПРОТИВНИКА

I. ПОД СТАЛИНГРАДОМ. За время наступления наших войск под СТАЛИНГРАДОМ с 19 ноября по 11 декабря захвачено у противника: самолётов — 105, танков — 1.510, орудий разных калибров — 2.134, миномётов — 1.714… За это же время под Сталинградом противник потерял только убитыми более 94.000 солдат и офицеров, из них четыре пятых — немцы, остальные румыны.

II. НА ЦЕНТРАЛЬНОМ ФРОНТЕ. За время боёв с 25 ноября по 11 декабря на ЦЕНТРАЛЬНОМ фронте нашими войсками захвачено: танков — 194, орудий разных калибров — 550. По неполным данным, за время боёв на Центральном фронте немцы потеряли только убитыми свыше 75.000 солдат и офицеров.

В течение 12 декабря наши войска в районе Сталинграда и на Центральном фронте продолжали вести наступательные бои на прежних направлениях.

13 декабря 1942 года. 540-й день войны

Великолукская операция. Рвущаяся с юго-запада немецкая 291-я пехотная дивизия заставила начать штурм Великих Лук 13 декабря в условиях плохой видимости. Авиационной поддержки из-за тумана не было ни у одной из сторон. С запада Великие Луки штурмовали 357-я и 257-я стрелковые дивизии, с востока — 7-я эстонская стрелковая дивизия. Наступление началось в 10.00 залпом РС, за которым последовала артиллерийская подготовка. Под огнём не подавленных пулемётов пехота залегла. Только штурмовые группы 257-й стрелковой дивизии уверенно продвигались вперёд и форсировали пересекавшую город реку Ловать. За штурмовыми группами шли пехотинцы, очищая кварталы от оставшихся узлов сопротивления противника.

Операция «Марс». 20-я армия (М. С. Хозин) Западного фронта (И. С. Конев). На третий день наступления командование было вынуждено объединить оставшиеся танки 5-го и 6-го танковых корпусов в две сводные бригады — 22-ю и 41-ю. Первая имела в своём составе 2 KB, 19 Т-34, 6 Т-60 и Т-70 (всего 27 штук), вторая — 1 KB, 6 Т-34, 9 Т-70 и 22 Т-60 (всего 38 штук). 20-я и 9-я гвардейские танковые бригады передали свои исправные танки 18-й танковой бригаде и выводились в тыл. 18-я танковая бригада вместе с 247-й стрелковой дивизией обороняла Жеребцово, охраняя южный фланг наступления. В ходе наступления 13 декабря не подавленная система огня немецких опорных пунктов в Подосиновке и Малом Кропотово препятствовала продвижению пехоты. От сводной 22-й танковой бригады к вечеру осталось 6 Т-34 и 2 Т-60. От сводной 41-й танковой бригады, атакующей Подосиновку осталось 24 танка[6]. (стр. 254)

39-я армия (А. И. Зыгин) Калининского фронта (М. А. Пуркаев) получила подкрепление из 30-й армии (16-ю гвардейскую и 220-ю стрелковую дивизии). Наступление началось в полдень 13 декабря с интенсивной четырёхчасовой артподготовки с целью пробить брешь в немецкой обороне по соседству с прямоугольным выступом у Гончуков и далее на запад между Урдомом и Зайцеве. После завершения артподготовки штурмовые отряды 16-й гвардейской и 220-й стрелковой дивизий А. И. Зыгина атаковали укрепления противника близ Гончуков, а окружённая советская танковая группа нанесла удар по немецким тылам. Одновременная танковая атака со стороны фронта и прорывающиеся с тыла танки разорвали сопротивляющийся 1-й батальон 18-го полка пополам, но контратакой немецкой боевой группы к 19:30 часам были восстановлены прежние боевые рубежи.

30-я армия (В. Я. Колпакчи) Западного фронта (И. С. Конев) 13 декабря присоединилась к атаке 39-й армии. 375-я и 380-я дивизии при поддержке 49-й механизированной бригады и нескольких танковых бригад и полков (в том числе 196-й и 10-й гвардейской танковых бригад) нанесли удар по позициям немецкой 87-й пехотной дивизии между Кошкино и Бургово. Местами танковые бригады прорвали передний край обороны немцев, но интенсивный обстрел лишил их поддержки пехоты, и атаки прекратились после достижения незначительных успехов.

Сталинградская битва. Котельниковская операция. На рассвете 13 декабря немецкие войска возобновили наступление. Главный удар противник продолжал наносить по 302-й стрелковой дивизии. Чтобы остановить продвижение немецких танковых дивизий на рубеж разъезд Бирюковский — совхоз «Терновый», в сражение были введены части 13-го танкового корпуса. В течение дня 30 штурмовиков 8-й воздушной армии дважды атаковали на этом участке немецкие танки. Врагу снова не удалось выйти на фланг и тыл 126-й стрелковой дивизии. Однако на направлении главного удара противник продолжал теснить части 302-й стрелковой дивизии, которые отходили к р. Аксай. В итоге второго дня наступления 6-я танковая дивизия овладела плацдармом на р. Аксай у Заливского, отсюда частью сил продвинулась к хутору Верхне-Кумский и захватила его. 23-я танковая дивизия, наступая из района Небыкова, также вышла к реке, захватив плацдарм у железнодорожного и шоссейного моста у Круглякова. С выходом войск армейской группы «Гот» к р. Аксай возникла реальная опасность прорыва ими внешнего фронта окружения.

Ставка Верховного Главнокомандования.13 декабря Ставка директивой на имя Н. Н. Воронова, Н. Ф. Ватутина и Ф. И. Голикова указала, что операция «Сатурн» была задумана при благоприятной военной обстановке, которая в дальнейшем изменилась. Поэтому предлагалось видоизменить операцию «Сатурн» и главный удар направить не на юг, а на юго-восток, чтобы «боковско-морозовскую группу противника взять в клещи, пройтись по её тылам и ликвидировать». Уточнённый план операции получил наименование «Малый Сатурн»[7].

Совинформбюро. В течение 13 декабря наши войска в районе Сталинграда, и на Центральном фронте продолжали вести наступательные бои на прежних направлениях.

14 декабря 1942 года. 541-й день войны

Великолукская операция. Немецкая 291-я пехотная дивизия, наступающая с юго-запада на Великие Луки, потеснила части 9-й гвардейской дивизии генерала Простякова и 14 декабря овладела деревней Громово.

Операция «Марс». 20-я армия (М. С. Хозин) Западного фронта (И. С. Конев). Введена в бой 379-я стрелковая дивизия, прибывшая из 5-й армии. Она сменила 243-ю стрелковую дивизию, безуспешно наступавшую на Подосиновку. Вновь прибывшей дивизии были переданы 24 танка, оставшихся от 5-го танкового корпуса. Попытки частей 379-й стрелковой дивизии в последующие дни овладеть Подосиновкой штурмовыми группами успеха не имели.

39-я армия (А. И. Зыгин) Калининского фронта (М. А. Пуркаев) возобновила атаки, но продвижение было медленным. После мощной артподготовки 16-я гвардейская и 220-я стрелковая дивизии при поддержке оставшихся танков 81-й танковой бригады и 28-го, 29-го и 32-го отдельных танковых полков прорвали немецкую оборону, но немецкая контратака отбросила советские части обратно.

41-я армия (Г. К. Жуков) Калининского фронта (М. А. Пуркаев). Поздно вечером 14 декабря Г. К. Жуков, который лично принял командование 41-й армией после отставки генерала Г. Ф. Тарасова, разрешил окружённым войскам М. Д. Соломатина прорываться на соединение с основными частями армии[1].

Ставка Верховного Главнокомандования. 14 декабря в 22 часа 30 мин. директивой на имя А. М. Василевского Ставка потребовала ввиду изменившейся обстановки на юге осуществление первого этапа операции «Кольцо» отложить, 2-ю гвардейскую армию предлагалось форсированным маршем двинуть на юг и расположить в тылу частей, действующих против котельниковской группы противника. Командующим Донским и Сталинградским фронтами генералам К. К. Рокоссовскому и А. И. Еременко приказывалось «продолжать систематическое истребление окружённых войск противника с воздуха и наземными силами, не давать противнику передышку ни днём ни ночью, все более сжимать кольцо окружения, в корне пресекать попытки окружённых вырваться из кольца». «Главная задача наших южных войск — разбить котельниковскую группу противника, силами Труфанова и Яковлева в течение ближайших дней занять Котельниково и закрепиться там прочно»[7].

Сталинградская битва. Котельниковская операция. С утра 14 декабря противник стремился развить успех в районе хутора Верхне-Кумский, который стал основным узлом борьбы. Это обусловливалось расположением здесь наиболее удобных дорог с юга на север к Сталинграду. Путь немецким танкам с севера преградили 1378-й стрелковый, 234-й танковый полки, 235-я огнемётная танковая и 20-я отдельная истребительная бригады. С воздуха наступающего врага атаковали советские штурмовики.

Выдвинувшийся навстречу наступающим немецким войскам 4-й механизированный корпус генерала В. Т. Вольского завязал бои в районе Верхне-Кумского и Водянского. 13-й танковый корпус подошёл вплотную к противнику в районе разъезда Бирюковский и, вступив в бой, оттянул на себя часть сил 23-й танковой дивизии. В течение всего дня 51-я армия вела тяжёлые бои с наступавшей группировкой войск Манштейна — Гота. В калмыцких степях началось ожесточённое танковое сражение, продолжавшегося три дня.

5-я ударная армия (М. М. Попов) Сталинградского фронта (А. И. Ерёменко) перешла в наступление на противника, действовавшего в районе Рычковский, Верхне-Чирский. После упорного боя 7-й танковый корпус генерал-майора П. А. Ротмистрова, 258-я и 4-я гвардейская стрелковые дивизии отбросили гитлеровцев с плацдарма. Немецкий 48-й танковый корпус сдал позицию, ближе всего находившуюся к окружённым войскам. Немцы отступили и взорвали за собой мост.

Совинформбюро. В течение 14 декабря наши войска в районе Сталинграда и на Центральном фронте продолжали вести наступательные бои на прежних направлениях.

15 декабря 1942 года. 542-й день войны

Великолукская операция. В 14.00 15 декабря к командующему гарнизоном Великих Лук были направлены советские парламентеры с предложением сдаться. Фон Засс отказался принимать пакет с ультиматумом. Боевые действия продолжились с прежним ожесточением. Командующий 3-й ударной армией получил в своё распоряжение свежий 8-й эстонский стрелковый корпус генерал-майора Л. А. Пэрна и 15 декабря, бросив в бой его 19-ю гвардейскую дивизию против немецкой 291-й пехотной дивизии, отбил Громово.

Операция «Марс». 20-я армия (М. С. Хозин) Западного фронта (И. С. Конев) на узком участке между Жеребцово и Кропотово вновь предприняла широкомасштабную атаку при поддержке танков. Атака была отбита, танковые подразделения понесли большие потери.

41-я армия (Г. К. Жуков) Калининского фронта (М. А. Пуркаев). М. Д. Соломатин решил прорываться по кратчайшему пути между Дубровкой и Шипарево. Остаток дня и вечера 15 декабря войска перегруппировывались для атаки под артиллерийским огнём противника. Части первого эшелона сумели занять исходные позиции своевременно, но многие войска второго эшелона отставали. В 22:40, по просьбе М. Д. Соломатина, артиллерия 41-й армии приступила к обстрелу немецких укреплений по обе стороны от пути его следования, чтобы предотвратить сосредоточение войск противника на флангах. В 23 часа был дан сигнал бригадам первого эшелона о начале атаки. Противник не ожидал удара с этой стороны. Бригады первого эшелона расчистили путь и начался отвод всех войск из тыла врага. К рассвету 16 декабря бригады 1-го механизированного и 6-го стрелкового корпусов организованно вышли из вражеского тыла, а танки, машины и тяжёлое вооружение, оказавшиеся неисправными, уничтожили на месте. В расположение 41-й армии сумели вернуться 4000 из 15200 человек 1-го механизированного корпуса. В 6-м стрелковом корпусе Поветкина потери были ещё больше. На поле боя оба корпуса потеряли почти всю технику и вооружение[1].

Сталинградская битва. Котельниковская операция. Во второй половине дня согласованными ударами наступавших частей 4-го механизированного корпуса и 87-й стрелковой дивизии немцы были выбиты из хутора Верхне-Кумский и отброшены к р. Аксай.

Совинформбюро. В течение 15 декабря наши войска в районе Сталинграда и на Центральном фронте продолжали вести наступательные бои на прежних направлениях.

16 декабря 1942 года. 543-й день войны

Сталинградская битва. Среднедонская операция (операция «Малый Сатурн», см. карту — [hamster02.narod.ru/078.jpg «Развитие контрнаступления советских войск под Сталинградом. Декабрь 1942 года»] 1186 кб). Началась Среднедонская наступательная операция войск Юго-Западного (1-я и 3-я гвардейские армии, 5-я танковая армия, 2-я и 17-я воздушные армии) и левого крыла Воронежского (6-я армия) фронтов. Перед советскими войсками оборонялись 8-я итальянская армия, оперативная группа «Холлидт» и остатки 3-й румынской армии.

В 8 часов на противника обрушился мощный артиллерийский огонь. Полуторачасовая артиллерийская подготовка проходила в густом тумане, стрельба велась по площадям. Неприятельская огневая система не была полностью подавлена артиллерийским огнём. В 9 час. 30 мин. советские войска устремились на вражеские позиции.6-я армия (Ф. М. Харитонов) Воронежского фронта (Ф. И. Голиков) и 1-я гвардейская армия (В. И. Кузнецова) Юго-Западного фронта (Н. Ф. Ватутин) форсировали Дон по льду и наведённым переправам, а также наступая с Осетровского плацдарма, на широком фронте прорвались к позициям противника. В итоге трёхчасового боя стрелковые дивизии 6-й армии ворвались в Новую Калитву и Дерезовку, вклинившись на глубину 2—3 км в оборону противника. Стрелковые соединения 1-й гвардейской армии к середине дня продвинулись на её флангах на 1,5—2 км. Для ускорения прорыва тактической зоны обороны врага командующие фронтами ввели в сражение три танковых корпуса: 25, 18-й и 17-й (П. П. Полубояров). Однако это было сделано без предварительной инженерной разведки, и танки сразу же натолкнулись на минные поля, понесли потери и вынуждены были приостановить атаки до проделывания проходов в минных заграждениях.

Во второй половине дня туман рассеялся, и авиация стала наносить удары по боевым порядкам и аэродромам противника. Противник оказывал упорное противодействие продвижению наступающих стрелковых дивизий, бросал в контратаки оперативные резервы. К концу первого дня советские войска продвинулись в полосе наступления 6-й армии на 4—5 км, а на направлении главного удара 1-й гвардейской армии — на 2—3 км 3-я гвардейская армия (Д. Д. Лелюшенко) Юго-Западного фронта (Н. Ф. Ватутин) в этот день успеха не добилась[7].

Группа армий «Дон». Манштейн Эрих: "15 декабря нами была обнаружена явная подготовка противника к наступлению перед левым флангом группы армий «Дон» и правым флангом группы армий «Б». 16 декабря здесь начались атаки противника небольшими силами на отдельных участках… Однако радиоразведка установила наличие новой армии противника (3-й гвардейской армии), что позволило сделать вывод о намерении противника предпринять глубокий прорыв с далеко идущей целью (захват Ростова?).

Командование группы армий не имело возможности вести решительные боевые действия на левом фланге, когда ещё приходилось добиваться освобождения 6-й армии восточнее реки Дон. Оно вынуждено предпринять попытку избежать здесь боя. Чтобы действующая на этом фланге группа Голлидта могла выделить резервы, необходимые для ведения маневренной обороны, штаб группы армий потребовал отвести её назад, заняв более короткий фронт и сохраняя при этом локтевую связь с правым флангом группы армий «Б»[3]. (стр. 370)

Котельниковская операция. 16 декабря обе стороны вели бои на отдельных участках. Войска 51-й армии Сталинградского фронта упорной обороной не допускали выхода врага к р. Мышкова, обеспечивая подход и развертывание 2-й гвардейской армии. Наиболее ожесточенные бои шли в районе Верхне-Кумского. Наступление 6-й танковой дивизии поддерживал 65-й танковый батальон, на вооружении которого были новые тяжёлые танки «тигр». На участке, где оборону занимал 1378-й стрелковый полк под командованием подполковника М. С. Диасамидзе, усиленный 1-м дивизионом 1058-го артиллерийского полка, противник атаковал в течение всего дня, но успеха не добился.

Совинформбюро. В течение 16 декабря наши войска в районе Сталинграда и на Центральном фронте продолжали вести наступательные бои на прежних направлениях.

17 декабря 1942 года. 544-й день войны

Операция «Марс». 39-я армия (А. И. Зыгин) Калининского фронта (М. А. Пуркаев) до 17 декабря пыталась прорваться к Гончукам, но постепенно, из-за снижения боеспособности атакующих советских войск, напряжённые бои начали затихать.

Сталинградская битва. Среднедонская операция. 6-я армия (Ф. М. Харитонов) Воронежского фронта (Ф. И. Голиков) к исходу 17 декабря прорвала оборону противника на участках Новая Калитва, Дерезовка и, уничтожая оставшиеся очаги сопротивления врага, развёртывала дальнейшее наступление. Введённый в прорыв 17-й танковый корпус с боями продвигался в направлении Кантемировки.

1-я гвардейская армия (В. И. Кузнецова) Юго-Западного фронта (Н. Ф. Ватутин), действуя из района Нижний Мамон, Верхний Мамон, Нижняя Гнилуша, развёртывала наступление в южном и юго-восточном направлениях. В полосе наступления этой армии в прорыв были введены 18, 24-й и 25-й танковые корпуса.

Котельниковская операция. Утром 17 декабря противник возобновил наступление на Верхне-Кумский. В качестве главной ударной силы группировки Гота действовали 6, 17-я и 23-я танковые дивизии, поддерживаемые пехотными соединениями. Немецкие танки и мотопехота, сопровождаемые авиацией, бросались в атаки, стремясь преодолеть расстояние между реками Аксай и Мышкова. Немцы нанесли удар на север, чтобы, обойдя Заготскот, вновь овладеть Верхне-Кумским. Одновременно мотопехотные части с той же целью начали движение из Заливского, их сопровождали самоходные орудия. Однако танки 23-й дивизии не сумели взять Заготскот. Части 6-й танковой дивизии продвинулись вперёд на север, но были встречены сильным огнём. Немцы подошли к Верхне-Кумскому, но были остановлены на окраинах деревни, а появившиеся на левом фланге советские танки заставили их отступить. Под угрозой охвата немцы вынуждены были под покровом темноты отойти.

2-я гвардейская армия (Р. Я. Малиновский) Сталинградского фронта (А. И. Ерёменко) 17 декабря силами двух дивизий и одного механизированного корпуса начинала сосредоточиваться на оборонительном рубеже. В 24 часа 00 мин. приказом командующего Сталинградским фронтом 87-я стрелковая дивизия, 4-й кавалерийский корпус и 4-й механизированный корпус со всеми средствами усиления были подчинены командующему 2-й гвардейской армией.

Совинформбюро. В течение 17 декабря наши войска в районе Сталинграда и на Центральном фронте продолжали вести наступательные бои на прежних направлениях.

18 декабря 1942 года. 545-й день войны

Операция «Марс». 20-я армия (М. С. Хозин) Западного фронта (И. С. Конев) прекратила наступление. 18 декабря командующий 20-й армией приказал: «Всем соединениям в оперативных границах на рубеже, достигнутом частями первого эшелона, отрыть сплошную траншею полной профили». По данным штаба Западного фронта, потери войск фронта за 25 суток боёв составили 15 753 человека убитыми, 43 874 человека ранеными[6].(стр. 256)

Сталинградская битва. Среднедонская операция. 1-я гвардейская армия (В. И. Кузнецова) Юго-Западного фронта (Н. Ф. Ватутин), в ходе боёв 16—18 декабря прорвали оборону 3-й пехотной итальянской дивизии и 298-й пехотной дивизии немцев.

3-я гвардейская армия (Д. Д. Лелюшенко) Юго-Западного фронта (Н. Ф. Ватутин), наступавшая с рубежа восточнее Кружилин — Боковская, также прорвали вражескую оборону. 18 декабря 1-й гвардейский механизированный корпус совместно с 14-м стрелковым корпусом этой армии овладели населёнными пунктами Астахов, Коньков, Боковская и Старый Земцов.

5-я танковая армия (П. Л. Романенко) Юго-Западного фронта (Н. Ф. Ватутин), силами 321-й стрелковой дивизии и 5-го механизированного корпуса форсировала р. Чир и захватила плацдарм протяжённостью 15 км по фронту и до 5 км в глубину.

Таким образом, в результате трёхдневных ожесточённых боёв войска Юго-Западного и левого крыла Воронежского фронтов на нескольких направлениях прорвали сильно укреплённую оборону противника, с боями форсировали реки Дон и Богучарка. Главный удар был нанесён в полосе наступления 1-й гвардейской и 6-й армий. Здесь прорыв обороны противника был расширен на 60 км по фронту, а в глубину наступающие войска продвинулись до 40 км, выйдя на южный берег р. Богучарка. 3-я гвардейская армия прорвала оборону противника на 20 км по фронту и продвинулась до 15 км в глубину. Действия наземных войск фронтов активно поддерживали 2-я и 17-я воздушные армии генералов К. Н. Смирнова и С. А. Красовского.

Котельниковская операция. 18 декабря противник бросил в наступление подтянутую в район боёв 17-ю танковую дивизию. Форсировав р. Аксай в её нижнем течении, в районе Генераловского, эта дивизия продвинулась к колхозу им. 8 Марта, в 7 км западнее Верхне-Кумский. Немцы внезапно ворвались в этот населённый пункт, но вечером противник был оттуда выбит.

Утром того же дня 6-я танковая дивизия возобновила наступление на Верхне-Кумский. Атаки немецких танков и мотопехоты поддерживались массированными ударами штурмовой и бомбардировочной авиации. Удар противника направлялся на рубеж, который удерживал 1378-й стрелковый полк под командованием подполковника М. С. Диасамидзе. Трижды устремлялись сюда гитлеровцы, и трижды отбрасывали их советские пехотинцы. Стойко отражали вражеские атаки подразделения 382-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка и все другие подразделения и части 4-го механизированного корпуса генерала В. Т. Вольского. Упорные бои шли за курганы перед хутором Верхне-Кумский.

Гитлеровцы пытались нанести удар на Верхне-Кумский и с тыла, в обход правого фланга боевых порядков корпуса В. Т. Вольского. При атаке позиций 4-го механизированного корпуса на стыке 1378-го стрелкового и 55-го отдельного танкового полка немецкие танки были встречены бронебойщиками отдельной роты противотанковых ружей 59-й механизированной бригады.

Вечером 18 декабря из штаба фронта на имя генерала В. Т. Вольского пришла радиограмма, в которой сообщалось о принятом Верховным Главнокомандованием решении присвоить корпусу звание гвардейского; 4-й механизированный корпус был преобразован в 3-й гвардейский механизированный.

Группа армий «Дон». Манштейн Эрих: «18 декабря было днём самого серьёзного кризиса. Восточнее реки Дон 57 тк, несмотря на участие в бою 17 тд, так и не добился решающего успеха, который создал бы предпосылки для того, чтобы корпус быстро продвинулся в район сталинградского котла и обеспечил бы возможность 6 армии вырваться из окружения. Дело, наоборот, выглядело так, что корпус будет принужден занять оборону, поскольку противник бросал против 57 тк все новые силы, снимаемые с внутреннего фронта окружения под Сталинградом.

На нижнем Чиру бои продолжались, хотя противнику и не удавалось прорвать наш фронт. Но зато на левом фланге группы армий намечается серьёзнейший кризис. Противник начал здесь большое наступление против группы Голлидта и итальянской армии, образующей правое крыло группы армий „Б“. В группе Голлидта румынские корпуса не в состоянии выдержать натиска…

В эти дни командование группы армий потребовало от ОКХ немедленно отдать приказ 6 армии начать прорыв из окружения навстречу 4 танковой армии. Ещё есть надежда, что когда полностью будет использовано преимущество, приобретённое благодаря участию в боях 17 тд, 57 тк удастся продвинуться ещё дальше по направлению к котлу… Несмотря на то что Гитлеру было доложено, что настоятельно требуется принять решение и разрешить 6 армии начать прорыв из окружения, он вновь отклоняет это предложение»[3]. (стр. 370)

Совинформбюро. Очередная ложь немцев об окружении советских войск. Гитлеровская ставка опубликовала сообщение о том, что немецкие войска якобы окружили и уничтожили у г. Торопца группу советских войск. В этом сообщении говорится: «Потери советских войск в районе Торопца составили 15 тыс. убитыми и 4.217 пленными, 542 танка и разведывательных бронемашины и большое количество лёгкого и тяжёлого оружия, более 1.000 грузовиков и другого военного материала»…

На самом деле в последнее время происходили бои не в районе Торопца, а в районе г. Белого, причём наступали здесь не немцы, а советские войска. В ходе этих боёв наши части наголову разгромили 33 немецкий танковый полк вместе со штабом, 216 пехотный полк и 13 егерский батальон. Немцы потеряли в этих боях убитыми свыше 7.000 солдат и офицеров, 110 танков, до 57 орудий, до 100 пулемётов, 860 автомашин, 10 конных обозов. Наши части взорвали 5 складов с боеприпасами, 3 склада с горючим и уничтожили на одном из аэродромов 17 самолётов противника. В этих боях наши войска потеряли 2.000 человек убитыми и 115 человек пропавшими без вести, 70 танков, 48 орудий, 360 автомашин.

Таковы действительные итоги боёв в районе г. Белого. Факт опубликования немцами ещё одного лживого сообщения весьма показателен. Он говорит о том, что дела у гитлеровцев день ото дня идут всё хуже. Именно поэтому они, как говорит русская пословица, и наводят тень на плетень. Гитлеровское командование боится сказать немцам правду о положении на советско-германском фронте. Ну что ж. Эту правду скажет Советское Информбюро опубликованием настоящего сообщения.

19 декабря 1942 года. 546-й день войны

Сталинградская битва. Среднедонская операция. Ставка Верховного Главнокомандования 19 декабря передала 6-ю армию Воронежского фронта в состав Юго-Западного фронта.

6-я армия (Ф. М. Харитонов) Юго-Западного фронта (Н. Ф. Ватутин), отбросив врага из районов Писаревки и Талы, продвигалась на Кантемировку. Танкисты 17-го танкового корпуса генерала П. П. Полубоярова 19 декабря стремительным ударом овладели этим опорным пунктом немцев. В 12 часов на южную окраину города ворвалась 174-я танковая бригада, захватив станцию, где на железнодорожных путях стояли эшелоны с боеприпасами и продовольствием. В это же время с востока нанесла удар 66-я танковая бригада, продвигаясь с боями в центральную часть города. Мотострелковые роты были брошены на северную окраину. В 14 часов к городу подошла 31-я мотострелковая бригада, охватывая его с юга и юго-востока. В 20 часов Кантемировка была очищена от противника. Коммуникация противника между Воронежем и Ростовом-на-Дону была перерезана. После освобождения Кантемировки корпус генерала П. П. Полубоярова занял круговую оборону в ожидании подхода стрелковых соединений 6-й армии.

1-я гвардейская армия (В. И. Кузнецова) Юго-Западного фронта (Н. Ф. Ватутин).18-й танковый корпус под командованием генерал-майора танковых войск Б. С. Бахарова, разгромив врага в районе Вервековки и форсировав р. Богучарки, 19 декабря занял Мешково. Корпус вырвался на 35—40 км вперёд от наступающих стрелковых соединений 1-й гвардейской армии и отрезал пути отхода с Дона главных сил 8-й итальянской армии.

Котельниковская операция. 19 декабря 17-я танковая дивизия врага с утра заняла высоты северо-западнее Верхне-Кумского. В то же время 6-я танковая дивизия упорно продвигалась на хутор, охватывая его с нескольких сторон. Около 70 танков и до пехотного полка наносили удар с рубежа колхоза им. 8 Марта в направлении западной окраины Верхне-Кумского. Второй удар силами 60 танков и мотополка враг наносил с южных скатов высот 147,0 и 130,6 в обход Верхне-Кумского с востока, а действиями пехотного полка и 20-40 танков пытался сковать центр обороны 1378-го стрелкового полка на рубеже высот 132,7, 143,7 и 147,0.

С 7 до 15 час. 30 мин. гвардейцы выдержали пять яростных атак противника. Отдельные группы танков противника подошли к районам Нижне-Кумский и Черноморов. 59-я и 60-я бригады оказались в полукольце, танки противника прорвались в тыл боевых порядков корпуса. Генерал В. Т. Вольский решил отдать бригадам приказ оставить населённые пункты Верхне-Кумский и колхоз им. 8 Марта и начать отход на новый рубеж обороны. К вечеру части 3-го гвардейского механизированного корпуса стали сосредоточиваться на рубеже Черноморов — Чапура — Громославка.

2-я гвардейская армия (Р. Я. Малиновский) Сталинградского фронта (А. И. Ерёменко) заняла оборону на северном берегу р. Мышкова, передовые части сразу же вступили в бои с врагом. В тылу армии сосредоточился 2-й гвардейский механизированный корпус.

Группа армий «Дон». Манштейн Эрих: «57 тк в этот день имел значительный успех. Ему удалось преодолеть рубеж реки Аксай и продвинуться дальше на север до реки Мишкова. Его передовой отряд находился в 48 км от южного участка внутреннего фронта окружения сталинградского котла… Если 6 армия начала бы наступление с целью прорыва, в то время как 4 танковая армия продолжала бы продвигаться на север или, по крайней мере, по-прежнему отвлекала бы на себя значительные силы из внутреннего фронта окружения, то противник оказался бы в результате действий обеих армий на этом участке фронта между двух огней. Открылась бы возможность создать коридор между 4 танковой армией и 6 армией, чтобы подвезти последней горючее, боеприпасы и продовольствие, необходимые для продолжения прорыва…

Командование группы армий поэтому направило 19 декабря в полдень Главному командованию телеграмму, в которой оно настоятельно требовало немедленно разрешить 6 армии начать отход от Сталинграда и осуществить прорыв в юго-западном направлении на соединение с 4 танковой армией… Но, прежде всего командование группы армий должно было попытаться добиться от Гитлера отмены приказа, требовавшего от 6 армии удерживать Сталинград при любых условиях. Этот приказ сковывал волю командующего 6 армии, несмотря на то что, планируя операцию „Удар грома“, командование группы армий брало на себя ответственность на случай невыполнения этого приказа…

Командование группы армий приказало воспользоваться этой возможностью несмотря на все связанные с прорывом 6 армии трудности и на угрожающую обстановку, сложившуюся на остальных участках фронта… Гитлер согласился с прорывом 6 армии на юго-запад с целью соединения с 4 танковой армией. Но он по-прежнему настаивал на том, чтобы армия продолжала удерживать свой восточный, северный и западный фронт в районе Сталинграда…»[3]. (стр. 374)

Совинформбюро. НАСТУПЛЕНИЕ НАШИХ ВОЙСК В РАЙОНЕ СРЕДНЕГО ТЕЧЕНИЯ ДОНА. На днях наши войска, расположенные в районе среднего течения Дона, перешли в наступление против немецко-фашистских войск. Наступление началось в двух направлениях: с северо-запада на участке Новая Калитва — Монастырщина и с востока — в районе Боковская. Прорвав оборону противника на участке Новая Калитва — Монастырщина протяжением 95 километров и в районе Боковская — протяжением 20 километров, наши войска за четыре дня напряжённых боёв, преодолевая сопротивление противника, продвинулись вперёд от 50 до 90 километров.

Нашими войсками занято более 200 населённых пунктов, в том числе города Новая Калитва, Кантемировка и Богучар и районные центры Талы, Радченское, Боковская. В ходе наступления наших войск разгромлены девять пехотных дивизий и одна пехотная бригада противника. Нанесены большие потери четырём пехотным дивизиям и одной танковой дивизии противника. Захвачено за четыре дня боёв более 10.000 пленных… Противник оставил на поле боя свыше 20.000 трупов солдат и офицеров.

Прорыв осуществлён силами Юго-Западного фронта, которым командует генерал-полковник тов. Ватутин Н. Ф., и Воронежского фронта, которым командует генерал-лейтенант тов. Голиков В Ф. И. В боях отличились войска генерал-лейтенанта Кузнецова В. И., генерал-лейтенанта Лелюшенко Д. Д., генерал-майора Харитонова Ф. М. Наступление наших войск продолжается.

20 декабря 1942 года. 547-й день войны

Операция «Марс». 22-я армия (М. Д. Селезнев) Калининского фронта (М. А. Пуркаев). 20 декабря немецкие бронетанковые части начали наступление на север от города Белый и вступили в схватку с передовыми соединениями 238-й стрелковой дивизии, закрепившимися в деревне Заболотье (в 10 км к юго-востоку от Ивановки), по обе стороны от дороги, ведущей из Белого в Ивановку. Немцы попытались оттеснить советские войска на запад по долине Лучесы. Атаки 23, 30 и 31 декабря помогли отвоевать три-четыре километра ценой больших потерь. 1 января генерал Модель прекратил попытки вернуть утраченные территории в долине Лучесы.

В полдень 20 декабря, посовещавшись с М. А. Пуркаевым и И. С. Коневым, Г. К. Жуков связался по телефону со Сталиным и коротко порекомендовал официально завершить наступление и подготовить советские войска к очередной попытке уничтожить группу армий «Центр» в ближайшем будущем. Днём 20 декабря Г. К. Жуков приказал прекратить наступление и перейти к обороне. Операция «Марс» завершилась.

В операции «Марс» участвовало семь советских армий общей численностью свыше 667 тысяч человек и свыше 1900 танков — из 1890 тысяч человек и 3375 танков, которые составляли Калининский и Западный фронты и Московскую зону обороны в ноябре 1942 года. Наступающие армии во время операции были доукомплектованы не менее чем 150 тысячами бойцов и несколькими сотнями танков. По оценкам немецких источников, общие потери в живой силе советских войск превысили 200 тысяч человек, в том числе 100 тысяч убитыми, а потери танков составили 1655—1847 из примерно 2000 единиц, введённых в бой. В плен было взято и дезертировало 5272 советских бойца[1].

Согласно официальным отечественным статистическим данным по потерям, советские войска в ходе операции «Марс» потеряли 70 374 человек убитыми и пропавшими без вести, 145 300 ранеными[6].(стр. 283)

Сталинградская битва. Среднедонская операция. 6-я армия (Ф. М. Харитонов) Юго-Западного фронта (Н. Ф. Ватутин) преследует отходящего противника. 20 декабря 17-й танковый корпус прорвался в северо-восточные районы Ворошиловградской области. Этим было положено начало освобождению Украины.

1-я гвардейская армия (В. И. Кузнецова) Юго-Западного фронта (Н. Ф. Ватутин). Успешно продвигались в глубине вражеской обороны 24-й и 25-й танковые корпуса, развивавшие наступление на Тацинскую и Морозовск. Действуя на 110—120 км в отрыве от пехоты, испытывая сильное воздействие вражеской авиации, эти корпуса стремительно продвигались по своим маршрутам, ломая сопротивление врага, оставляя его недобитые части в своём тылу.

Котельниковская операция. 2-я гвардейская армия (Р. Я. Малиновский) Сталинградского фронта (А. И. Ерёменко) прочно удерживала занятый рубеж, продолжая сосредоточивать подходившие части. 20 декабря немецкие танки и пехота вели атаки в северном и северо-восточном направлениях. Бои шли за Нижне-Кумский, Васильевку, Черноморов, Громославку, Капкинку.

Немецкая 6-я танковая дивизия устремилась к находящейся на рубеже р. Мышкова деревне Васильевка. После ночного марша цель была достигнута. Мост был захвачен неповреждённым. 21 танк без горючего и две роты мотопехоты заняли круговую оборону на северном берегу. На исходе дня группа Цолленкопфа заполнила плацдарм, но занять южную окраину деревни не удалось. Части 23-й танковой дивизии атаковали справа от 6-й дивизии на рубеже Бирзовой. Левее 17-я танковая дивизия наступала на Громославку.

Туапсинская операция. Завершилась Туапсинская операция Черноморской группы войск Закавказского фронта. Все попытки противника прорваться к Туапсе были сорваны.

Совинформбюро. НАСТУПЛЕНИЕ НАШИХ ВОЙСК В РАЙОНЕ СРЕДНЕГО ДОНА ПРОДОЛЖАЕТСЯ. В течение 20 декабря наши войска в районе Среднего Дона продолжали успешно развивать наступление на прежних направлениях и, преследуя поспешно отходящие на юго-запад разбитые немецко-фашистские войска, продвинулись на 25-30 километров. Всего за пять дней наступления наши войска продвинулись вперёд на 75-120 километров. За день боя нашими войсками занято более 100 населённых пунктов и в числе их крупные населённые пункты — Маньково-Калитвенская, Шептуховка, Дегтево, Кутейников, Алексеево-Лозовская, Сетраковский, Мешков, Басковская, Кружилин, Каргинская.

К исходу 20 декабря количество пленных увеличилось на 3.500 человек. Всего за время боёв с 16 по 20 декабря наши войска захватили в плен свыше 13.500 солдат и офицеров противника… За 20 декабря противник оставил на поле боя свыше 8.000 трупов солдат и офицеров.

21 декабря 1942 года. 548-й день войны

Сталинградская битва. 62-я армия (В. И. Чуйков) Сталинградского фронта (А. И. Ерёменко). 21 декабря дивизия Людникова с 5 часов утра продолжала наступление в юго-западном направлении. Наши части овладели четырьмя домами, на правом фланге продвинулись на 100—120 метров. Отражены три контратаки противника. Дивизия Горишного с 5 часов утра наступает в северо-западном направлении. Она окружала и уничтожала отдельные гарнизоны. В результате рукопашного боя части овладели трансформаторной будкой, превращённой противником в дот. Захвачено одно здание, шесть блиндажей и два дзота. Контратаки противника успешно отражаются[8]. (стр. 370)

Котельниковская операция. 2-я гвардейская армия (Р. Я. Малиновский) Сталинградского фронта (А. И. Ерёменко) упорной обороной сдерживают противника на рубеже Громославка, Ивановка, Васильевка, Капкинка. Противник стремится выбить наши войска из Громославки. В 14.30 противник силою до 40 танков атаковал южную окраину Громославка, потерял сожжёнными 9 танков и откатился на исходные позиции. Немецкая 17-я танковая дивизия удерживает плацдарм под Нижне-Кумским у Васильевки.

Совинформбюро. Чудовищное преступление гитлеровцев в хуторе Вертячем. Советское Информбюро ниже публикует акт, составленный представителями Красной Армии и мирными советскими жителями, а также фотодокументы о зверствах немецких властей над советскими военнопленными в хуторе Вертячем, Сталинградской области… Настоящий акт устанавливает следующее:

1. Немецкие военные власти вопреки всем международным законам и общепринятым воинским традициям принуждают советских военнопленных строить оборонительные сооружения и выполнять другие военные работы. 2. Гитлеровцы нагло попирают международные договоры о содержании военнопленных, в частности Гаагскую конвенцию 1907 года, подписанную Германией. Они морят пленных голодом. Немецкие военные власти не оказывают раненым даже самой элементарной медицинской помощи. Напротив, немцы бесчеловечно, жестоко обращаются с больными и ранеными пленными, всячески издеваются над ними, избивают палками, мучают их. 3. Немецкие оккупанты физически уничтожают пленных. Более того, гитлеровские садисты и палачи выкалывают пленным глаза, отрезают уши и носы, вспарывают животы…

Созданная советским правительством Чрезвычайная Государственная Комиссия по установлению и расследованию злюдеяний немецко-фашистских захватчиков ведёт точный учёт всех преступлений, совершённых гитлеровцами на советской земле. Придёт время, а оно не за горами, и немецкие мерзавцы понесут заслуженную кару за все свои злодеяния. Убийцы и душегубы получат сполна за все муки невинных людей, за слезы и кровь советских женщин и детей, за многие тысячи истерзанных и загубленных военнопленных и мирных советских граждан.

22 декабря 1942 года. 549-й день войны

Сталинградская битва. Среднедонская операция. 1-я гвардейская армия (В. И. Кузнецова) Юго-Западного фронта (Н. Ф. Ватутин) 22 декабря окружила в районе Арбузовка, Журавка крупные силы 8-й итальянской армии: 3, 9, 52-ю итальянские, 298-ю немецкую пехотные дивизии, итальянские пехотные бригады «23 марта» и «З января». 24 декабря группировка врага капитулировала. 15 тыс. солдат и офицеров противника были взяты в плен.

Котельниковская операция. 2-я гвардейская армия (Р. Я. Малиновский) Сталинградского фронта (А. И. Ерёменко). На северном берегу р. Мышкова противник атаковал в районах Громославка, Ивановка, Васильевка. Капкинский. Контрударами частей 2-й гвардейской армии северный берег р. Мышкова, от Нижне-Кумского до Васильевки, был очищен от немцев. В Васильевке и Капкинском 6-я и 17-я танковые дивизии врага удерживали занятые позиции.

Совинформбюро. НАСТУПЛЕНИЕ НАШИХ ВОЙСК В РАЙОНЕ СРЕДНЕГО ДОНА ПРОДОЛЖАЕТСЯ. В течение 22 декабря наши войска в районе Среднего Дона продолжали успешно развивать наступление на прежних направлениях и, преследуя отходящие в беспорядке разбитые немецко-фашистские войска, заняли несколько десятков населённых пунктов, в том числе крупные населённые пункты — Колещатое, Никольское, Морозовка, Верхне-Грачевский, Поповка, Каменский, Греков, Фёдоровка.

К исходу 22 декабря количество пленных увеличилось на 6.700 человек. Всего за время боёв с 16 по 22 декабря наши войска захватили в плен 20.200 солдат и офицеров противника…

23 декабря 1942 года. 550-й день войны

Сталинградская битва. 62-я армия (В. И. Чуйков) Сталинградского фронта (А. И. Ерёменко). Дивизия Людникова продолжала наступление в юго-западном направлении. Захвачено два здания. Противник дважды переходил в контратаки. Бой других штурмовых групп продолжается за овладение большим прямоугольным зданием на берегу Волги. Дивизия Горишного продолжала наступление на северо-западном направлении и установила непосредственную связь с дивизией Людникова.

Среднедонская операция. 6-я армия (Ф. М. Харитонов) Юго-Западного фронта (Н. Ф. Ватутин). 17-й танковый корпус генерала П. П. Полубоярова с 22 по 23 декабря вёл боевые действия по овладению населёнными пунктами Волошине, Сулин.

Котельниковская операция. Наступление котельниковской группировки противника окончательно остановлено. Противник перешёл к обороне.

Группа армий «Дон». Манштейн Эрих: «23 декабря, во второй половине дня, командование группы армий вынуждено было, наконец, с тяжёлым сердцем решиться на то, чтобы выправить более чем угрожающее положение на своём левом фланге путём переброски туда необходимых сил… 4 танковая армия должна была отдать одну танковую дивизию для занятия обороны на нижнем Чиру, так как без этого удержать этот фронт было бы абсолютно невозможно»[3].

Совинформбюро. НАСТУПЛЕНИЕ НАШИХ ВОЙСК В РАЙОНЕ СРЕДНЕГО ДОНА ПРОДОЛЖАЕТСЯ. В течение 23 декабря наши войска в районе Среднего Дона, продолжая успешно развивать наступление на прежних направлениях, продвинулись на 20-30 километров. Всего за семь дней наступления наши войска продвинулись вперёд на 115—165 километров. Нашими войсками занято несколько десятков населённых пунктов, в том числе крупные населённые пункты — Кабычино, Баранниковка, Новосёловка, Ольховый Рог, Большинская, Сулинский и районные центры — Волошино, Первомайское…

24 декабря 1942 года. 551-й день войны

Сталинградская битва. 62-я армия (В. И. Чуйков) Сталинградского фронта (А. И. Ерёменко). 24 декабря части и подразделения 39-й гвардейской дивизии Гурьева начали штурм цехов завода «Красный Октябрь». К исходу дня штурмовые группы очистили от фашистов калибровый, среднесортовой и механический цеха, а затем вышли на западную окраину завода и завершили здесь окружение противника.

Котельниковская операция. 2-я гвардейская армия (Р. Я. Малиновский) Сталинградского фронта (А. И. Ерёменко) утром 24 декабря перешла в наступление. Части 3-й гвардейской стрелковой дивизии (К. А. Цаликов) ворвались в Васильевку. 24-я дивизия 1-го гвардейского стрелкового корпуса выбила противника из Верхне-Кумского. Упорные бои шли за колхоз им. 8 Марта, Спецпосёлок, Заготскот. Ночью противник, прикрываясь сильными арьергардными частями, отступил к р. Аксай. Отступая, немцы сжигали мосты через р. Аксай, минировали броды и берега.

Среднедонская операция. 1-я гвардейская армия (В. И. Кузнецова) Юго-Западного фронта (Н. Ф. Ватутин). В 7 час. 30 мин. 24-й танковый корпус (В. М. Баданов) атаковали железнодорожную станцию, пос. Тацинская и аэродром. Густой туман облегчал скрытность подхода советских войск. 130-я танковая бригада, действуя с юга и юго-востока, перерезала железную дорогу Морозовск — Тацинская и перекрёсток шоссейных дорог юго-восточнее Тацинской. К 9 часам бригада вышла на аэродром и уничтожила самолёты противника и застигнутый врасплох лётный состав, 2-й танковый батальон этой бригады захватил ст. Тацинская, уничтожив стоящие на путях эшелон с самолётами и эшелон с цистернами горючего. 4-я гвардейская танковая бригада, нанося удар с севера и северо-запада, атаковала посёлок Таловский и вышла на северную окраину Тацинской, обеспечивая продвижение на этом направлении двух мотострелковых рот. 54-я танковая бригада, атакуя с запада и юго-запада, вышла на южную окраину Тацинской, в район аэродрома. В 17 часов части корпуса, полностью очистив от врага пос. Тацинская, станцию и аэродром, заняли круговую оборону. Среди трофеев было свыше 300 самолётов, не успевших подняться с аэродрома или захваченных в железнодорожных эшелонах[7].

Занятие Тацинской создавало угрозу охвата левого фланга армейской группы «Гот». В 11 часов противник силами 11-й танковой дивизии атаковал Скосырскую и овладел ею. Находящиеся там тылы корпуса и оставшиеся для ремонта танки отошли после боя в Ильинку. Враг окружил части 24-го танкового корпуса (В. М. Баданов) и несколько дней пытался их уничтожить. 25-й танковый и 1-й гвардейский механизированный корпуса пробиться на помощь 24-му танковому корпусу не смогли. В 1 час 30 мин. 28 декабря 1942 г.— командир корпуса генерал Баданов получил разрешение на вывод частей корпуса из окружения. В ту же ночь корпус внезапным ударом прорвал фронт противника и вышел из окружения в район Ильинки.

25-й танковый корпус генерал-майора танковых войск П. П. Павлова, овладев населённым пунктом Кашары, наступал в направлении на Морозовск. К исходу 24 декабря танкисты заняли Урюпин, но дальнейшее продвижение к Морозовску было остановлено. В это время корпус получил приказ развивать наступление на Тапинскую.

17-й танковый корпус во взаимодействии с 18-м танковым корпусом выбил противника из Миллерово. Для восстановления положения в районе Миллерово сюда был переброшен 24 декабря от Ворошиловграда и Каменска-Шахтинского 30-й немецкий корпус под командованием генерала Фреттер-Пико, затем названный армейской группой Фреттер-Пико.

Группа армий «Дон». Манштейн Эрих: "…24 декабря обстановка на фронте группы Голлидта стала очень угрожающей. Три танковых и механизированных корпуса противника прорвались через брешь, образовавшуюся после разгрома итальянцев и 7 румынской пд. Два из этих корпусов (25 тк и 50 мех. корпус) уже приближались к авиабазам Морозовского и Тацинской, имевшим решающее значение для снабжения 6 армии. Один из них (8тк) стоял в тылу войск группы Голлидта, продолжавших вести бои на среднем и верхнем Чиру. "[3].

Совинформбюро. I. НАСТУПЛЕНИЕ НАШИХ ВОЙСК В РАЙОНЕ СРЕДНЕГО ДОНА ПРОДОЛЖАЕТСЯ. В течение 24 декабря наши войска в районе Среднего Дона, продолжая успешно развивать наступление на прежних направлениях, продвинулись на 20-25 километров. Всего за восемь дней наступления наши войска продвинулись вперёд на 135—190 километров. Нашими войсками занято несколько десятков населённых пунктов, в том числе крупные населённые пункты — Михайлово-Александровский, Колодези, Маньково-Березово, Селивановка, районные центры Скосырская и Милютинская и крупные железнодорожные станции — Чайкин, Шептуховка …

II. НАСТУПЛЕНИЕ НАШИХ ВОЙСК НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ. На днях наши войска в районе юго-восточнее Нальчика перешли в наступление и, сломив сопротивление противника, продвинулись на 18-20 километров. Нашими войсками заняты крупные населённые пункты Дзурикау, Кадгорон, Ардон, Алагир, Ногнау.

25 декабря 1942 года. 552-й день войны

Великолукская операция. 25 декабря 47-я механизированная бригада и 257-я стрелковая дивизия начали наступление на окружённую в городе группировку противника. К 30 декабря 257-я стрелковая дивизия овладела северной половиной центральной части города. Навстречу ей при поддержке 13-го танкового полка огнемётных танков наступала 47-я механизированная бригада. К вечеру 30 декабря наступавшие с севера и юга подразделения советских войск разделяли четыре квартала. 31 декабря разгорелись самые жестокие уличные бои.

Котельниковская операция. 2-я гвардейская армия (Р. Я. Малиновский) Сталинградского фронта (А. И. Ерёменко). 7-й танковый корпус генерал-майора танковых войск П. А. Ротмистрова занял Новоаксайское.

Совинформбюро.I. НАСТУПЛЕНИЕ НАШИХ ВОЙСК В РАЙОНЕ СРЕДНЕГО ДОНА ПРОДОЛЖАЕТСЯ. В течение 25 декабря наши войска в районе Среднего Дона, продолжая успешно развивать наступление на прежних направлениях, заняли несколько десятков населённых пунктов, в том числе крупные населённые пункты — Фисенково, Марковка (западнее Кантемировки), Бугаевка, Россоховатый, Бондаревка, Греково, Фоминка, Кутейников, районный центр и крупную железнодорожную станцию Мальчевская.

II. НОВЫЙ УДАР НАШИХ ВОЙСК ЮГО-ЗАПАДНЕЕ СТАЛИНГРАДА. С целью выручить свою группировку, окружённую нашими войсками под Сталинградом, противник сосредоточил в районе севернее Котельниково шесть дивизий из них три танковых, и этими силами 12 декабря предпринял наступление против наших войск. В первые дни боёв, пользуясь некоторым превосходством в силах, противнику удалось потеснить наши части и занять несколько населённых пунктов. В активных оборонительных боях наши войска измотали силы противника, а затем сами перешли в контрнаступление и, сломив сопротивление противника, отбросили его на юго-запад на 20-25 километров. Нашими войсками вновь заняты населённые пункты Нижне-Кумский, Васильевка, Капкинка, Парижская Коммуна, Бирзовой, Верхне-Кумский, Жутов 2-й, Клыков.

III. НАСТУПЛЕНИЕ НАШИХ ВОЙСК НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ. В течение 25 декабря наши войска продолжали развивать наступление в районе юго-восточнее Нальчика. За дни боёв с 22 по 25 декабря наши войска продвинулись на 25-30 километров и заняли крупные населённые пункты — Красногор, Белореченская, Дигора, Карман-Синдзикау, Мостидзах, Дур-Дур.

26 декабря 1942 года. 553-й день войны

Котельниковская операция. 2-я гвардейская армия (Р. Я. Малиновский) Сталинградского фронта (А. И. Ерёменко). Боевые действия развёртывались в условиях снежной пурги и сильного ветра, дороги замело сугробами. В ночь на 26 декабря 7-й танковый корпус (П. А. Ротмистрова) переправился через р. Аксай и к рассвету овладел Генераловским. На левом фланге армии 6-й механизированный корпус (С. И. Богданов) к исходу дня вёл бои за Самохин, Шарнутовский. На правом фланге танкисты П. А. Ротмистрова, наступавшие при содействии частей 1-го гвардейского стрелкового корпуса, нанесли поражение 6-му армейскому корпусу румын и вышли на подступы к Верхне-Яблочному. Части 1-го и 13-го гвардейских стрелковых корпусов, наступавшие в центре армии, вышли за рубеж высота 103,0 — Бирюковский — Шестаков — Кругляков.

Ставка Верховного Главнокомандования. 5-я ударная армия с 12 часов 26 декабря 1942 г. передана из Сталинградского фронта в состав Юго-Западного фронта. Командующим войсками 5-й ударной армии назначен генерал-лейтенанта Цветаев В. Д.

Группа армий «Дон». 26 декабря командующий 6-й армией Паулюс передал донесение: «Тяжёлые потери, мороз и недостаточное снабжение в последнее время значительно снизили боеспособность дивизий. Я вынужден поэтому доложить о нижеследующем:

1. Армия сможет и впредь отбивать атаки небольших сил противника и в течение некоторого времени ликвидировать критические положения на отдельных участках. Необходимой предпосылкой для этого является улучшение снабжения и переброска по воздуху пополнения.

2. Если русские снимут с фронта генерала Гота крупные силы и с помощью этих и других сил предпримут массированный удар по укреплённому району, то удержать его в течение длительного времени не окажется возможным.

3. Прорыв армии неосуществим, если до этого не будет пробит коридор и не будут пополнены личный состав и запасы армии.

Поэтому я прошу вашего ходатайства перед Главным командованием о том, чтобы были предприняты энергичные меры для деблокирования армии, если только общая оперативная обстановка не требует пожертвовать ею. Само собой разумеется, что армия будет держаться до последней возможности»[3]. (стр. 391)

Совинформбюро. I. НАСТУПЛЕНИЕ НАШИХ ВОЙСК В РАЙОНЕ СРЕДНЕГО ДОНА ПРОДОЛЖАЕТСЯ. В течение 26 декабря наши войска в районе Среднего Дона, продолжая успешно развивать наступление на прежних направлениях, продвинулись на 15-20 километров. Всего за 11 дней наступления наши войска продвинулись вперёд на 145—200 километров.

Нашими войсками занято несколько десятков населённых пунктов, в том числе город и крупная железнодорожная станция Тацинская, районный центр и крупная железнодорожная станция ВЕРХНЕ-ТАРАСОВКА, районные центры Криворожье, Кашары, Ефремово-Стопановка, и крупные населённые пункты — Каськовка, Никольская, Шарпаевка, Ильинка, Костино-Быстрянский, Грузинов. Всего за время боёв с 16 по 26 декабря нашими войсками освобождено 812 населённых пунктов, в том числе 8 районных центров и 7 крупных железнодорожных станций.

Нашими частями в районе Тацинская захвачено на аэродромах 300 немецких самолётов и на железнодорожной станции Тацинская — эшелон с 50 самолётами.

II. НАСТУПЛЕНИЕ НАШИХ ВОЙСК ЮГО-ЗАПАДНЕЕ СТАЛИНГРАДА. В течение 26 декабря наши войска юго-западнее Сталинграда продолжали теснить противника, продвинулись на 10-20 километров и заняли населённые пункты — Новоаксайский, Генераловский, Кандауров, Шестаков, Антонов, Кругляков, Ромашкин, Чилеков.

На Центральном фронте и юго-восточнее Нальчика наши войска продолжали вести наступательные бои на прежних направлениях.

27 декабря 1942 года. 554-й день войны

Котельниковская операция. 2-я гвардейская армия (Р. Я. Малиновский) Сталинградского фронта (А. И. Ерёменко). 27 декабря в 12 час. 00 мин. 7-й танковый корпус (П. А. Ротмистрова) атаковал Котельниково с севера, но захватить город с ходу не удалось.

51-я армия (Н. И. Труфанов) Сталинградского фронта (А. И. Ерёменко). Подвижная группа армии с утра 27 декабря наступала с северо-востока в общем направлении на Заветное, Дубовское. 13-й танковый (Танасчишина) и 3-й гвардейский механизированный корпус (Вольского) прорывались через фронт 4-й румынской армии для глубокого охвата котельниковской группировки с юга.

Совинформбюро. В течение 27 декабря наши войска в районе Среднего Дона продолжали развивать наступление и заняли ряд населённых пунктов, в том числе крупные населённые пункты — Голая, Новая Спасовка, Трофименков, Урюпин, Ясиновка, Солонецкий.

Наши войска юго-западнее Сталинграда продвинулись вперёд на 10-15 километров и заняли населённые пункты — Городской, Потёмкинская, Сазонов, Бирюков, Дорофеевский, Водянский, Заливский, Верхне-Яблочный, Небыков, Самохин, Шарнутовский, Пимен-Черни, железнодорожные станции Жутово и Чилеков. Всего за четыре дня наступления наши войска продвинулись вперёд на 40-60 километров.

На Центральном фронте и юго-восточнее Нальчика наши войска продолжали вести наступательные бои.

28 декабря 1942 года. 555-й день войны

Котельниковская операция. 2-я гвардейская армия (Р. Я. Малиновский) Сталинградского фронта (А. И. Ерёменко). С утра 28 декабря 7-й танковый корпус (П. А. Ротмистров) атаковал Котельниково в лоб силами 62-й и 3-й гвардейской танковых бригад. 87-я танковая и 7-я мотострелковая бригады обходили врага с запада и перерезали все дороги, идущие из Котельникова на запад и юго-запад. В 16 час. 00 мин. подразделения этих бригад западнее Котельникова захватили аэродром противника. В 18 час. 00 мин. корпус всеми бригадами ворвался на северную и западную окраины города.

51-я армия (Н. И. Труфанов) Сталинградского фронта (А. И. Ерёменко). 3-й гвардейский механизированный корпус (Вольского), во взаимодействии с 87-й стрелковой дивизией, наступает на Зимовники. 13-й танковый корпус (Танасчишина) в районах Верхне-Сальска и Никольского уничтожил и взял в плен свыше 4 тыс. румынских солдат и офицеров[7].

Совинформбюро. НАСТУПЛЕНИЕ НАШИХ ВОЙСК ЮЖНЕЕ СТАЛИНГРАДА. В течение 28 декабря наши войска южнее Сталинграда, продолжая успешно развивать наступление на Котельниковском направлении, продвинулись на 20-25 километров и заняли ряд населённых пунктов и в том числе районный центр Заветное, Верхне-Курмоярская, Нижне-Яблочный, Майорский, Нагольный, Караичев, Крайняя Балка, Поперечный, Бударка, Крылов, Шебалин, Ново-Иловлинский, Никольский, Киселёвка, Кетченеры, Кичкино и железнодорожные станции Небыковский, Гремячая, Курмоярский. Всего за 4 дня боёв наши войска продвинулись вперёд на 60-85 километров…

В течение 28 декабря наши войска в районе Среднего Дона продолжали развивать наступление и заняли ряд населённых пунктов, в том числе город и железнодорожную станцию Чертково, населённые пункты — Пасюков, Калинов, Высочанов, Рудово, Просяный, Кризское, Терновый.

На Центральном фронте и юго-восточнее Нальчика наши войска продолжали вести наступательные бои.

29 декабря 1942 года. 556-й день войны

Котельниковская операция. 2-я гвардейская армия (Р. Я. Малиновский) Сталинградского фронта (А. И. Ерёменко). К утру 29 декабря 7-й танковый корпус (П. А. Ротмистров) очистил от немецких войск город и железнодорожную станцию Котельниково, а затем части корпуса овладели селом Заветное. 7-й танковый корпус был преобразован в 3-й гвардейский танковый корпус и ему присвоено было почётное наименование «Котельниковский». П. А. Ротмистров был награждён орденом Суворова II степени и получил звание генерал-лейтенанта танковых войск.

Группа армий «А» получила 29 декабря приказ отойти из района Кавказа на реку Куму, на рубеж Пятигорск-Прасковея (270 км юго-восточнее Сальска). В первую очередь должен был отходить её левый фланг — 1 танковая армия. С целью сохранения техники этот отход совершался чрезвычайно медленно.

Совинформбюро. В течение 29 декабря наши войска южнее Сталинграда продолжали успешно развивать наступление и заняли ряд населённых пунктов, в том числе город и железнодорожную станцию Котельниково, районный центр Яшкуль, крупный населённый пункт Торговое… В районе Среднего Дона и на Центральном фронте наши войска продолжают вести наступательные бои.

30 декабря 1942 года. 557-й день войны

Ставка Верховного Главнокомандования. 30 декабря 1942 года была дана директива о передаче 57-й, 64-й и 62-й армии Сталинградского фронта (А. И. Ерёменко) в состав Донского фронта (К. К. Рокоссовский).

Котельниковская операция. 51-я армия (Н. И. Труфанов) Сталинградского фронта (А. И. Ерёменко) выбила противника со ст. Ремонтная и на следующий день начала бои за ст. Зимовники. Стрелковые соединения армии вышли к р. Сал на фронте Андреевская, Сиротский, Никольский, Торговое, Кетченеры.

30 декабря завершилась Котельниковская операция войск левого крыла Сталинградского фронта. Была сорвана попытка противника деблокировать окружённую под Сталинградом группировку. Соединения армейской группы «Гот» отброшены за р. Маныч. Увеличилось расстояние, отделявшее сталинградскую группировку противникака от внешнего фронта окружения до 200—250 км. Советские войска освободили свыше 130 населённых пунктов.

Среднедонская операция войск Юго-Западного и левого крыла Воронежского фронта завершилась 30 декабря. Советские войска продвинулись на 150—200 км и вышли на фронт Никольская — Ильинка, а частью сил вели бои за Скосырскую, Морозовск и Чернышковский. Противник был вынужден отказаться от дальнейших попыток деблокировать сталинградскую группировку. Наиболее отличившиеся в боях соединения и части получили почётные наименования «Донские», «Кантемировские», «Тацинские».

Совинформбюро. В течение 30 декабря наши войска южнее Сталинграда продолжали успешно развивать наступление и заняли районные центры Ремонтное и Троицкое, населённые пункты — Погожка, Терновая, Ивановка, Сиротский, Трудников, Фомин, Чернышев, Валуевка, Улан-Эрге, Ленинский и станцию Семичная. В районе Среднего Дона и на Центральном фронте наши войска продолжают вести наступательные бои.

31 декабря 1942 года. 558-й день войны

2-я гвардейская армия (Р. Я. Малиновский) Сталинградского фронта (А. И. Ерёменко). 2-й механизированный корпус вышел к Тормосину с трёх сторон и 31 декабря освободил город. Немцы лишились узла шоссейных и грунтовых дорог, они потеряли продуктовые базы группы армий «Дон», склады с боеприпасами и другим военным имуществом.

К 31 декабря войска Сталинградского фронта вышли на рубеж Верхне-Рубежный— Тормосин— Жуковский— Комиссаровский — Глубокий.

К концу дня 31 декабря войска Юго-Западного фронта продвинулись на глубину до 200 км и вышли на рубеж Новая Калитва — Высочинов — Беловодск — Волошине — Миллерово — Ильинка — Скосырская — Чернышковский.

Группа армий «Дон». Манштейн: «31 декабря командование группы армий „Дон“ получило сообщение от ОКХ о том, что Гитлер принял решение снять с Западного фронта заново вооружённый и пополненный танковый корпус СС в составе мотодивизий лейб-штандарт, „Тотенкопф“ и „Рейх“. Корпус должен был быть сосредоточен в районе Харькова, чтобы оттуда предпринять наступление на Сталинград… Вопрос о том, каким образом 6 армия могла продержаться до того времени, оставался открытым… Эта цель была бы достижима в декабре при удалении района Котельниково от Сталинграда на 130 км, если бы 4 танковая армия получила подкрепление, силы для которого имелись. Но в феврале, при расстоянии от Харькова до Сталинграда в 560 км, эта цель представлялась совершенно утопической»[3].

Совинформбюро. ИТОГИ 6-НЕДЕЛЬНОГО НАСТУПЛЕНИЯ НАШИХ ВОЙСК НА ПОДСТУПАХ СТАЛИНГРАДА. К середине сентября месяца 1942 года немецко-фашистские войска были остановлены Красной Армией под Сталинградом. Ход войны показал, что стратегический план немецкого командования, состоявший в том, чтобы захватить Сталинград, отрезать центральную европейскую часть Советского Союза от волжского и уральского тыла, окружить и взять Москву, — был построен на песке, без учёта своих реальных сил и советских резервов. Полной противоположностью ему был стратегический план окружения и разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом, созданный Верховным Главнокомандованием Красной Армии…

В ходе шестинедельных боёв на подступах Сталинграда наши войска освободили от немецко-фашистских захватчиков 1.589 населённых пунктов. За время наступления с 19 ноября 1942 г. Красная Армия в краткий срок успешно провела труднейшую операцию, окружив плотным кольцом 22 дивизии противника в районе Сталинграда. Красная Армия разгромила в целом 36 дивизий, из них 6 танковых, и нанесла тяжёлые потери 7 дивизиям противника. За этот период немецко-фашистские войска потеряли убитыми 175.000 солдат и офицеров; наши войска взяли в плен 137.650 солдат и офицеров противника…

Осуществление плана Верховного Главнокомандования Красной Армии по разгрому и окружению сталинградской группировки войск противника проходило под командованием командующего Юго-Западным фронтом генерал-полковника Ватутина Н. Ф., командующего Сталинградским фронтом генерал-полковника Ерёменко А. И., командующего Донским фронтом генерал-лейтенанта Рокоссовского К. К., командующего Воронежским фронтом генерал-лейтенанта Голикова Ф. И. под общим руководством представителей Ставки Верховного Главнокомандования генерала армии Жукова Г. К., генерал-полковника Василевского А. М., генерал-полковника артиллерии Воронова Н. Н…

Перечень карт

  1. [www.podmoga.ru/images/Img/img033.jpg План операции «Марс»] (46 кб)
  2. [velikvoy.narod.ru/karta/front_armiya_oper/velikie_luki_oper.gif Великолукская наступательная операция 24 декабря 1942 г. — 20 января 1943 г.] (140 кб)
  3. [velikvoy.narod.ru/karta/front_armiya_oper/kotelnik_oper.gif Котельниковская операция 1942 года ] (111 кб)
  4. [hamster02.narod.ru/078.jpg Развитие контрнаступления советских войск под Сталинградом. Декабрь 1942 года] (1186 кб)

Список литературы

  1. 1 2 3 4 5 [www.1942.ru/book/glants/glants_mars42.html Гланц Д. Крупнейшее поражение Жукова Катастрофа Красной Армии в Операции Марс 1942 г. ООО «Издательство Астрель», 2005 М.: АСТ: Астрель, 2006. — 666, (6) с.:ил.]
  2. [www.soldat.ru/doc/sovinfburo/ Сводки, сообщения Совинформбюро и Приказы Верховного Главнокомандующего Вооружёнными Силами СССР. 1941—1945 гг.]
  3. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 [militera.lib.ru/memo/german/manstein/index.html Манштейн Э. Утерянные победы. — М.: ACT; СПб Terra Fantastica, 1999]
  4. [www.soldat.ru/files/4/6/17/ История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941—1945. Том третий. Воениздат. МО СССР М. −1961]
  5. [militera.lib.ru/memo/russian/zhukov1/index.html Жуков Г К. Воспоминания и размышления. В 2 т. — М.: Олма-Пресс, 2002]
  6. 1 2 3 4 5 [militera.lib.ru/h/isaev_av6/index.html Исаев А. В. Когда внезапности уже не было. История ВОВ, которую мы не знали. — М.: Яуза, Эксмо, 2006.]
  7. 1 2 3 4 5 6 [militera.lib.ru/h/samsonov1/index.html Самсонов А. М. Сталинградская битва, 4-е изд., испр. и доп.— М.: Наука, 1989.]
  8. [militera.lib.ru/memo/russian/chuykov/index.html Чуйков В. И. Сражение века. — М.: Советская Россия, 1975]

Напишите отзыв о статье "Хроника Великой Отечественной войны/Декабрь 1942 года"

Отрывок, характеризующий Хроника Великой Отечественной войны/Декабрь 1942 года

[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.


24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.
Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла.
На другой вопрос: как даны были Бородинское и предшествующее ему Шевардинское сражения – существует точно так же весьма определенное и всем известное, совершенно ложное представление. Все историки описывают дело следующим образом:
Русская армия будто бы в отступлении своем от Смоленска отыскивала себе наилучшую позицию для генерального сражения, и таковая позиция была найдена будто бы у Бородина.
Русские будто бы укрепили вперед эту позицию, влево от дороги (из Москвы в Смоленск), под прямым почти углом к ней, от Бородина к Утице, на том самом месте, где произошло сражение.
Впереди этой позиции будто бы был выставлен для наблюдения за неприятелем укрепленный передовой пост на Шевардинском кургане. 24 го будто бы Наполеон атаковал передовой пост и взял его; 26 го же атаковал всю русскую армию, стоявшую на позиции на Бородинском поле.
Так говорится в историях, и все это совершенно несправедливо, в чем легко убедится всякий, кто захочет вникнуть в сущность дела.
Русские не отыскивали лучшей позиции; а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. Они не остановились ни на одной из этих позиций: и потому, что Кутузов не хотел принять позицию, избранную не им, и потому, что требованье народного сражения еще недостаточно сильно высказалось, и потому, что не подошел еще Милорадович с ополчением, и еще по другим причинам, которые неисчислимы. Факт тот – что прежние позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой дано сражение) не только не сильна, но вовсе не есть почему нибудь позиция более, чем всякое другое место в Российской империи, на которое, гадая, указать бы булавкой на карте.
Русские не только не укрепляли позицию Бородинского поля влево под прямым углом от дороги (то есть места, на котором произошло сражение), но и никогда до 25 го августа 1812 года не думали о том, чтобы сражение могло произойти на этом месте. Этому служит доказательством, во первых, то, что не только 25 го не было на этом месте укреплений, но что, начатые 25 го числа, они не были кончены и 26 го; во вторых, доказательством служит положение Шевардинского редута: Шевардинский редут, впереди той позиции, на которой принято сражение, не имеет никакого смысла. Для чего был сильнее всех других пунктов укреплен этот редут? И для чего, защищая его 24 го числа до поздней ночи, были истощены все усилия и потеряно шесть тысяч человек? Для наблюдения за неприятелем достаточно было казачьего разъезда. В третьих, доказательством того, что позиция, на которой произошло сражение, не была предвидена и что Шевардинский редут не был передовым пунктом этой позиции, служит то, что Барклай де Толли и Багратион до 25 го числа находились в убеждении, что Шевардинский редут есть левый фланг позиции и что сам Кутузов в донесении своем, писанном сгоряча после сражения, называет Шевардинский редут левым флангом позиции. Уже гораздо после, когда писались на просторе донесения о Бородинском сражении, было (вероятно, для оправдания ошибок главнокомандующего, имеющего быть непогрешимым) выдумано то несправедливое и странное показание, будто Шевардинский редут служил передовым постом (тогда как это был только укрепленный пункт левого фланга) и будто Бородинское сражение было принято нами на укрепленной и наперед избранной позиции, тогда как оно произошло на совершенно неожиданном и почти не укрепленном месте.
Дело же, очевидно, было так: позиция была избрана по реке Колоче, пересекающей большую дорогу не под прямым, а под острым углом, так что левый фланг был в Шевардине, правый около селения Нового и центр в Бородине, при слиянии рек Колочи и Во йны. Позиция эта, под прикрытием реки Колочи, для армии, имеющей целью остановить неприятеля, движущегося по Смоленской дороге к Москве, очевидна для всякого, кто посмотрит на Бородинское поле, забыв о том, как произошло сражение.
Наполеон, выехав 24 го к Валуеву, не увидал (как говорится в историях) позицию русских от Утицы к Бородину (он не мог увидать эту позицию, потому что ее не было) и не увидал передового поста русской армии, а наткнулся в преследовании русского арьергарда на левый фланг позиции русских, на Шевардинский редут, и неожиданно для русских перевел войска через Колочу. И русские, не успев вступить в генеральное сражение, отступили своим левым крылом из позиции, которую они намеревались занять, и заняли новую позицию, которая была не предвидена и не укреплена. Перейдя на левую сторону Колочи, влево от дороги, Наполеон передвинул все будущее сражение справа налево (со стороны русских) и перенес его в поле между Утицей, Семеновским и Бородиным (в это поле, не имеющее в себе ничего более выгодного для позиции, чем всякое другое поле в России), и на этом поле произошло все сражение 26 го числа. В грубой форме план предполагаемого сражения и происшедшего сражения будет следующий:

Ежели бы Наполеон не выехал вечером 24 го числа на Колочу и не велел бы тотчас же вечером атаковать редут, а начал бы атаку на другой день утром, то никто бы не усомнился в том, что Шевардинский редут был левый фланг нашей позиции; и сражение произошло бы так, как мы его ожидали. В таком случае мы, вероятно, еще упорнее бы защищали Шевардинский редут, наш левый фланг; атаковали бы Наполеона в центре или справа, и 24 го произошло бы генеральное сражение на той позиции, которая была укреплена и предвидена. Но так как атака на наш левый фланг произошла вечером, вслед за отступлением нашего арьергарда, то есть непосредственно после сражения при Гридневой, и так как русские военачальники не хотели или не успели начать тогда же 24 го вечером генерального сражения, то первое и главное действие Бородинского сражения было проиграно еще 24 го числа и, очевидно, вело к проигрышу и того, которое было дано 26 го числа.
После потери Шевардинского редута к утру 25 го числа мы оказались без позиции на левом фланге и были поставлены в необходимость отогнуть наше левое крыло и поспешно укреплять его где ни попало.
Но мало того, что 26 го августа русские войска стояли только под защитой слабых, неконченных укреплений, – невыгода этого положения увеличилась еще тем, что русские военачальники, не признав вполне совершившегося факта (потери позиции на левом фланге и перенесения всего будущего поля сражения справа налево), оставались в своей растянутой позиции от села Нового до Утицы и вследствие того должны были передвигать свои войска во время сражения справа налево. Таким образом, во все время сражения русские имели против всей французской армии, направленной на наше левое крыло, вдвое слабейшие силы. (Действия Понятовского против Утицы и Уварова на правом фланге французов составляли отдельные от хода сражения действия.)
Итак, Бородинское сражение произошло совсем не так, как (стараясь скрыть ошибки наших военачальников и вследствие того умаляя славу русского войска и народа) описывают его. Бородинское сражение не произошло на избранной и укрепленной позиции с несколько только слабейшими со стороны русских силами, а Бородинское сражение, вследствие потери Шевардинского редута, принято было русскими на открытой, почти не укрепленной местности с вдвое слабейшими силами против французов, то есть в таких условиях, в которых не только немыслимо было драться десять часов и сделать сражение нерешительным, но немыслимо было удержать в продолжение трех часов армию от совершенного разгрома и бегства.


25 го утром Пьер выезжал из Можайска. На спуске с огромной крутой и кривой горы, ведущей из города, мимо стоящего на горе направо собора, в котором шла служба и благовестили, Пьер вылез из экипажа и пошел пешком. За ним спускался на горе какой то конный полк с песельниками впереди. Навстречу ему поднимался поезд телег с раненными во вчерашнем деле. Возчики мужики, крича на лошадей и хлеща их кнутами, перебегали с одной стороны на другую. Телеги, на которых лежали и сидели по три и по четыре солдата раненых, прыгали по набросанным в виде мостовой камням на крутом подъеме. Раненые, обвязанные тряпками, бледные, с поджатыми губами и нахмуренными бровями, держась за грядки, прыгали и толкались в телегах. Все почти с наивным детским любопытством смотрели на белую шляпу и зеленый фрак Пьера.
Кучер Пьера сердито кричал на обоз раненых, чтобы они держали к одной. Кавалерийский полк с песнями, спускаясь с горы, надвинулся на дрожки Пьера и стеснил дорогу. Пьер остановился, прижавшись к краю скопанной в горе дороги. Из за откоса горы солнце не доставало в углубление дороги, тут было холодно, сыро; над головой Пьера было яркое августовское утро, и весело разносился трезвон. Одна подвода с ранеными остановилась у края дороги подле самого Пьера. Возчик в лаптях, запыхавшись, подбежал к своей телеге, подсунул камень под задние нешиненые колеса и стал оправлять шлею на своей ставшей лошаденке.
Один раненый старый солдат с подвязанной рукой, шедший за телегой, взялся за нее здоровой рукой и оглянулся на Пьера.
– Что ж, землячок, тут положат нас, что ль? Али до Москвы? – сказал он.
Пьер так задумался, что не расслышал вопроса. Он смотрел то на кавалерийский, повстречавшийся теперь с поездом раненых полк, то на ту телегу, у которой он стоял и на которой сидели двое раненых и лежал один, и ему казалось, что тут, в них, заключается разрешение занимавшего его вопроса. Один из сидевших на телеге солдат был, вероятно, ранен в щеку. Вся голова его была обвязана тряпками, и одна щека раздулась с детскую голову. Рот и нос у него были на сторону. Этот солдат глядел на собор и крестился. Другой, молодой мальчик, рекрут, белокурый и белый, как бы совершенно без крови в тонком лице, с остановившейся доброй улыбкой смотрел на Пьера; третий лежал ничком, и лица его не было видно. Кавалеристы песельники проходили над самой телегой.
– Ах запропала… да ежова голова…
– Да на чужой стороне живучи… – выделывали они плясовую солдатскую песню. Как бы вторя им, но в другом роде веселья, перебивались в вышине металлические звуки трезвона. И, еще в другом роде веселья, обливали вершину противоположного откоса жаркие лучи солнца. Но под откосом, у телеги с ранеными, подле запыхавшейся лошаденки, у которой стоял Пьер, было сыро, пасмурно и грустно.
Солдат с распухшей щекой сердито глядел на песельников кавалеристов.
– Ох, щегольки! – проговорил он укоризненно.
– Нынче не то что солдат, а и мужичков видал! Мужичков и тех гонят, – сказал с грустной улыбкой солдат, стоявший за телегой и обращаясь к Пьеру. – Нынче не разбирают… Всем народом навалиться хотят, одью слово – Москва. Один конец сделать хотят. – Несмотря на неясность слов солдата, Пьер понял все то, что он хотел сказать, и одобрительно кивнул головой.
Дорога расчистилась, и Пьер сошел под гору и поехал дальше.
Пьер ехал, оглядываясь по обе стороны дороги, отыскивая знакомые лица и везде встречая только незнакомые военные лица разных родов войск, одинаково с удивлением смотревшие на его белую шляпу и зеленый фрак.
Проехав версты четыре, он встретил первого знакомого и радостно обратился к нему. Знакомый этот был один из начальствующих докторов в армии. Он в бричке ехал навстречу Пьеру, сидя рядом с молодым доктором, и, узнав Пьера, остановил своего казака, сидевшего на козлах вместо кучера.
– Граф! Ваше сиятельство, вы как тут? – спросил доктор.
– Да вот хотелось посмотреть…
– Да, да, будет что посмотреть…
Пьер слез и, остановившись, разговорился с доктором, объясняя ему свое намерение участвовать в сражении.
Доктор посоветовал Безухову прямо обратиться к светлейшему.
– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.


Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.
«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.


Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.


Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
– Так ты понял все расположение войск? – перебил его князь Андрей.
– Да, то есть как? – сказал Пьер. – Как невоенный человек, я не могу сказать, чтобы вполне, но все таки понял общее расположение.
– Eh bien, vous etes plus avance que qui cela soit, [Ну, так ты больше знаешь, чем кто бы то ни было.] – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Пьер с недоуменьем, через очки глядя на князя Андрея. – Ну, как вы скажете насчет назначения Кутузова? – сказал он.
– Я очень рад был этому назначению, вот все, что я знаю, – сказал князь Андрей.
– Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая де Толли? В Москве бог знает что говорили про него. Как вы судите о нем?
– Спроси вот у них, – сказал князь Андрей, указывая на офицеров.
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…
– Однако, говорят, он искусный полководец, – сказал Пьер.
– Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, – с насмешкой сказал князь Андрей.
– Искусный полководец, – сказал Пьер, – ну, тот, который предвидел все случайности… ну, угадал мысли противника.
– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
– А от чего же?
– От того чувства, которое есть во мне, в нем, – он указал на Тимохина, – в каждом солдате.
Князь Андрей взглянул на Тимохина, который испуганно и недоумевая смотрел на своего командира. В противность своей прежней сдержанной молчаливости князь Андрей казался теперь взволнованным. Он, видимо, не мог удержаться от высказывания тех мыслей, которые неожиданно приходили ему.
– Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? У нас потеря была почти равная с французами, но мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, – и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. «Проиграли – ну так бежать!» – мы и побежали. Ежели бы до вечера мы не говорили этого, бог знает что бы было. А завтра мы этого не скажем. Ты говоришь: наша позиция, левый фланг слаб, правый фланг растянут, – продолжал он, – все это вздор, ничего этого нет. А что нам предстоит завтра? Сто миллионов самых разнообразных случайностей, которые будут решаться мгновенно тем, что побежали или побегут они или наши, что убьют того, убьют другого; а то, что делается теперь, – все это забава. Дело в том, что те, с кем ты ездил по позиции, не только не содействуют общему ходу дел, но мешают ему. Они заняты только своими маленькими интересами.
– В такую минуту? – укоризненно сказал Пьер.
– В такую минуту, – повторил князь Андрей, – для них это только такая минута, в которую можно подкопаться под врага и получить лишний крестик или ленточку. Для меня на завтра вот что: стотысячное русское и стотысячное французское войска сошлись драться, и факт в том, что эти двести тысяч дерутся, и кто будет злей драться и себя меньше жалеть, тот победит. И хочешь, я тебе скажу, что, что бы там ни было, что бы ни путали там вверху, мы выиграем сражение завтра. Завтра, что бы там ни было, мы выиграем сражение!
– Вот, ваше сиятельство, правда, правда истинная, – проговорил Тимохин. – Что себя жалеть теперь! Солдаты в моем батальоне, поверите ли, не стали водку, пить: не такой день, говорят. – Все помолчали.
Офицеры поднялись. Князь Андрей вышел с ними за сарай, отдавая последние приказания адъютанту. Когда офицеры ушли, Пьер подошел к князю Андрею и только что хотел начать разговор, как по дороге недалеко от сарая застучали копыта трех лошадей, и, взглянув по этому направлению, князь Андрей узнал Вольцогена с Клаузевицем, сопутствуемых казаком. Они близко проехали, продолжая разговаривать, и Пьер с Андреем невольно услыхали следующие фразы:
– Der Krieg muss im Raum verlegt werden. Der Ansicht kann ich nicht genug Preis geben, [Война должна быть перенесена в пространство. Это воззрение я не могу достаточно восхвалить (нем.) ] – говорил один.
– O ja, – сказал другой голос, – da der Zweck ist nur den Feind zu schwachen, so kann man gewiss nicht den Verlust der Privatpersonen in Achtung nehmen. [О да, так как цель состоит в том, чтобы ослабить неприятеля, то нельзя принимать во внимание потери частных лиц (нем.) ]
– O ja, [О да (нем.) ] – подтвердил первый голос.
– Да, im Raum verlegen, [перенести в пространство (нем.) ] – повторил, злобно фыркая носом, князь Андрей, когда они проехали. – Im Raum то [В пространстве (нем.) ] у меня остался отец, и сын, и сестра в Лысых Горах. Ему это все равно. Вот оно то, что я тебе говорил, – эти господа немцы завтра не выиграют сражение, а только нагадят, сколько их сил будет, потому что в его немецкой голове только рассуждения, не стоящие выеденного яйца, а в сердце нет того, что одно только и нужно на завтра, – то, что есть в Тимохине. Они всю Европу отдали ему и приехали нас учить – славные учители! – опять взвизгнул его голос.
– Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? – сказал Пьер.
– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Всё в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война – это любимая забава праздных и легкомысленных людей… Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны – убийство, орудия войны – шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия – отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то – это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду… Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много люден (которых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как бог оттуда смотрит и слушает их! – тонким, пискливым голосом прокричал князь Андрей. – Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла… Ну, да не надолго! – прибавил он. – Однако ты спишь, да и мне пера, поезжай в Горки, – вдруг сказал князь Андрей.
– О нет! – отвечал Пьер, испуганно соболезнующими глазами глядя на князя Андрея.
– Поезжай, поезжай: перед сраженьем нужно выспаться, – повторил князь Андрей. Он быстро подошел к Пьеру, обнял его и поцеловал. – Прощай, ступай, – прокричал он. – Увидимся ли, нет… – и он, поспешно повернувшись, ушел в сарай.
Было уже темно, и Пьер не мог разобрать того выражения, которое было на лице князя Андрея, было ли оно злобно или нежно.
Пьер постоял несколько времени молча, раздумывая, пойти ли за ним или ехать домой. «Нет, ему не нужно! – решил сам собой Пьер, – и я знаю, что это наше последнее свидание». Он тяжело вздохнул и поехал назад в Горки.
Князь Андрей, вернувшись в сарай, лег на ковер, но не мог спать.
Он закрыл глаза. Одни образы сменялись другими. На одном он долго, радостно остановился. Он живо вспомнил один вечер в Петербурге. Наташа с оживленным, взволнованным лицом рассказывала ему, как она в прошлое лето, ходя за грибами, заблудилась в большом лесу. Она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником, которого она встретила, и, всякую минуту прерываясь в своем рассказе, говорила: «Нет, не могу, я не так рассказываю; нет, вы не понимаете», – несмотря на то, что князь Андрей успокоивал ее, говоря, что он понимает, и действительно понимал все, что она хотела сказать. Наташа была недовольна своими словами, – она чувствовала, что не выходило то страстно поэтическое ощущение, которое она испытала в этот день и которое она хотела выворотить наружу. «Это такая прелесть был этот старик, и темно так в лесу… и такие добрые у него… нет, я не умею рассказать», – говорила она, краснея и волнуясь. Князь Андрей улыбнулся теперь той же радостной улыбкой, которой он улыбался тогда, глядя ей в глаза. «Я понимал ее, – думал князь Андрей. – Не только понимал, но эту то душевную силу, эту искренность, эту открытость душевную, эту то душу ее, которую как будто связывало тело, эту то душу я и любил в ней… так сильно, так счастливо любил…» И вдруг он вспомнил о том, чем кончилась его любовь. «Ему ничего этого не нужно было. Он ничего этого не видел и не понимал. Он видел в ней хорошенькую и свеженькую девочку, с которой он не удостоил связать свою судьбу. А я? И до сих пор он жив и весел».
Князь Андрей, как будто кто нибудь обжег его, вскочил и стал опять ходить перед сараем.


25 го августа, накануне Бородинского сражения, префект дворца императора французов m r de Beausset и полковник Fabvier приехали, первый из Парижа, второй из Мадрида, к императору Наполеону в его стоянку у Валуева.
Переодевшись в придворный мундир, m r de Beausset приказал нести впереди себя привезенную им императору посылку и вошел в первое отделение палатки Наполеона, где, переговариваясь с окружавшими его адъютантами Наполеона, занялся раскупориванием ящика.
Fabvier, не входя в палатку, остановился, разговорясь с знакомыми генералами, у входа в нее.
Император Наполеон еще не выходил из своей спальни и оканчивал свой туалет. Он, пофыркивая и покряхтывая, поворачивался то толстой спиной, то обросшей жирной грудью под щетку, которою камердинер растирал его тело. Другой камердинер, придерживая пальцем склянку, брызгал одеколоном на выхоленное тело императора с таким выражением, которое говорило, что он один мог знать, сколько и куда надо брызнуть одеколону. Короткие волосы Наполеона были мокры и спутаны на лоб. Но лицо его, хоть опухшее и желтое, выражало физическое удовольствие: «Allez ferme, allez toujours…» [Ну еще, крепче…] – приговаривал он, пожимаясь и покряхтывая, растиравшему камердинеру. Адъютант, вошедший в спальню с тем, чтобы доложить императору о том, сколько было во вчерашнем деле взято пленных, передав то, что нужно было, стоял у двери, ожидая позволения уйти. Наполеон, сморщась, взглянул исподлобья на адъютанта.
– Point de prisonniers, – повторил он слова адъютанта. – Il se font demolir. Tant pis pour l'armee russe, – сказал он. – Allez toujours, allez ferme, [Нет пленных. Они заставляют истреблять себя. Тем хуже для русской армии. Ну еще, ну крепче…] – проговорил он, горбатясь и подставляя свои жирные плечи.
– C'est bien! Faites entrer monsieur de Beausset, ainsi que Fabvier, [Хорошо! Пускай войдет де Боссе, и Фабвье тоже.] – сказал он адъютанту, кивнув головой.
– Oui, Sire, [Слушаю, государь.] – и адъютант исчез в дверь палатки. Два камердинера быстро одели его величество, и он, в гвардейском синем мундире, твердыми, быстрыми шагами вышел в приемную.
Боссе в это время торопился руками, устанавливая привезенный им подарок от императрицы на двух стульях, прямо перед входом императора. Но император так неожиданно скоро оделся и вышел, что он не успел вполне приготовить сюрприза.
Наполеон тотчас заметил то, что они делали, и догадался, что они были еще не готовы. Он не захотел лишить их удовольствия сделать ему сюрприз. Он притворился, что не видит господина Боссе, и подозвал к себе Фабвье. Наполеон слушал, строго нахмурившись и молча, то, что говорил Фабвье ему о храбрости и преданности его войск, дравшихся при Саламанке на другом конце Европы и имевших только одну мысль – быть достойными своего императора, и один страх – не угодить ему. Результат сражения был печальный. Наполеон делал иронические замечания во время рассказа Fabvier, как будто он не предполагал, чтобы дело могло идти иначе в его отсутствие.
– Я должен поправить это в Москве, – сказал Наполеон. – A tantot, [До свиданья.] – прибавил он и подозвал де Боссе, который в это время уже успел приготовить сюрприз, уставив что то на стульях, и накрыл что то покрывалом.
Де Боссе низко поклонился тем придворным французским поклоном, которым умели кланяться только старые слуги Бурбонов, и подошел, подавая конверт.
Наполеон весело обратился к нему и подрал его за ухо.
– Вы поспешили, очень рад. Ну, что говорит Париж? – сказал он, вдруг изменяя свое прежде строгое выражение на самое ласковое.
– Sire, tout Paris regrette votre absence, [Государь, весь Париж сожалеет о вашем отсутствии.] – как и должно, ответил де Боссе. Но хотя Наполеон знал, что Боссе должен сказать это или тому подобное, хотя он в свои ясные минуты знал, что это было неправда, ему приятно было это слышать от де Боссе. Он опять удостоил его прикосновения за ухо.
– Je suis fache, de vous avoir fait faire tant de chemin, [Очень сожалею, что заставил вас проехаться так далеко.] – сказал он.
– Sire! Je ne m'attendais pas a moins qu'a vous trouver aux portes de Moscou, [Я ожидал не менее того, как найти вас, государь, у ворот Москвы.] – сказал Боссе.
Наполеон улыбнулся и, рассеянно подняв голову, оглянулся направо. Адъютант плывущим шагом подошел с золотой табакеркой и подставил ее. Наполеон взял ее.
– Да, хорошо случилось для вас, – сказал он, приставляя раскрытую табакерку к носу, – вы любите путешествовать, через три дня вы увидите Москву. Вы, верно, не ждали увидать азиатскую столицу. Вы сделаете приятное путешествие.
Боссе поклонился с благодарностью за эту внимательность к его (неизвестной ему до сей поры) склонности путешествовать.
– А! это что? – сказал Наполеон, заметив, что все придворные смотрели на что то, покрытое покрывалом. Боссе с придворной ловкостью, не показывая спины, сделал вполуоборот два шага назад и в одно и то же время сдернул покрывало и проговорил:
– Подарок вашему величеству от императрицы.
Это был яркими красками написанный Жераром портрет мальчика, рожденного от Наполеона и дочери австрийского императора, которого почему то все называли королем Рима.
Весьма красивый курчавый мальчик, со взглядом, похожим на взгляд Христа в Сикстинской мадонне, изображен был играющим в бильбоке. Шар представлял земной шар, а палочка в другой руке изображала скипетр.
Хотя и не совсем ясно было, что именно хотел выразить живописец, представив так называемого короля Рима протыкающим земной шар палочкой, но аллегория эта, так же как и всем видевшим картину в Париже, так и Наполеону, очевидно, показалась ясною и весьма понравилась.
– Roi de Rome, [Римский король.] – сказал он, грациозным жестом руки указывая на портрет. – Admirable! [Чудесно!] – С свойственной итальянцам способностью изменять произвольно выражение лица, он подошел к портрету и сделал вид задумчивой нежности. Он чувствовал, что то, что он скажет и сделает теперь, – есть история. И ему казалось, что лучшее, что он может сделать теперь, – это то, чтобы он с своим величием, вследствие которого сын его в бильбоке играл земным шаром, чтобы он выказал, в противоположность этого величия, самую простую отеческую нежность. Глаза его отуманились, он подвинулся, оглянулся на стул (стул подскочил под него) и сел на него против портрета. Один жест его – и все на цыпочках вышли, предоставляя самому себе и его чувству великого человека.
Посидев несколько времени и дотронувшись, сам не зная для чего, рукой до шероховатости блика портрета, он встал и опять позвал Боссе и дежурного. Он приказал вынести портрет перед палатку, с тем, чтобы не лишить старую гвардию, стоявшую около его палатки, счастья видеть римского короля, сына и наследника их обожаемого государя.
Как он и ожидал, в то время как он завтракал с господином Боссе, удостоившимся этой чести, перед палаткой слышались восторженные клики сбежавшихся к портрету офицеров и солдат старой гвардии.
– Vive l'Empereur! Vive le Roi de Rome! Vive l'Empereur! [Да здравствует император! Да здравствует римский король!] – слышались восторженные голоса.
После завтрака Наполеон, в присутствии Боссе, продиктовал свой приказ по армии.
– Courte et energique! [Короткий и энергический!] – проговорил Наполеон, когда он прочел сам сразу без поправок написанную прокламацию. В приказе было:
«Воины! Вот сражение, которого вы столько желали. Победа зависит от вас. Она необходима для нас; она доставит нам все нужное: удобные квартиры и скорое возвращение в отечество. Действуйте так, как вы действовали при Аустерлице, Фридланде, Витебске и Смоленске. Пусть позднейшее потомство с гордостью вспомнит о ваших подвигах в сей день. Да скажут о каждом из вас: он был в великой битве под Москвою!»
– De la Moskowa! [Под Москвою!] – повторил Наполеон, и, пригласив к своей прогулке господина Боссе, любившего путешествовать, он вышел из палатки к оседланным лошадям.
– Votre Majeste a trop de bonte, [Вы слишком добры, ваше величество,] – сказал Боссе на приглашение сопутствовать императору: ему хотелось спать и он не умел и боялся ездить верхом.
Но Наполеон кивнул головой путешественнику, и Боссе должен был ехать. Когда Наполеон вышел из палатки, крики гвардейцев пред портретом его сына еще более усилились. Наполеон нахмурился.
– Снимите его, – сказал он, грациозно величественным жестом указывая на портрет. – Ему еще рано видеть поле сражения.
Боссе, закрыв глаза и склонив голову, глубоко вздохнул, этим жестом показывая, как он умел ценить и понимать слова императора.


Весь этот день 25 августа, как говорят его историки, Наполеон провел на коне, осматривая местность, обсуживая планы, представляемые ему его маршалами, и отдавая лично приказания своим генералам.
Первоначальная линия расположения русских войск по Ко лоче была переломлена, и часть этой линии, именно левый фланг русских, вследствие взятия Шевардинского редута 24 го числа, была отнесена назад. Эта часть линии была не укреплена, не защищена более рекою, и перед нею одною было более открытое и ровное место. Очевидно было для всякого военного и невоенного, что эту часть линии и должно было атаковать французам. Казалось, что для этого не нужно было много соображений, не нужно было такой заботливости и хлопотливости императора и его маршалов и вовсе не нужно той особенной высшей способности, называемой гениальностью, которую так любят приписывать Наполеону; но историки, впоследствии описывавшие это событие, и люди, тогда окружавшие Наполеона, и он сам думали иначе.
Наполеон ездил по полю, глубокомысленно вглядывался в местность, сам с собой одобрительно или недоверчиво качал головой и, не сообщая окружавшим его генералам того глубокомысленного хода, который руководил его решеньями, передавал им только окончательные выводы в форме приказаний. Выслушав предложение Даву, называемого герцогом Экмюльским, о том, чтобы обойти левый фланг русских, Наполеон сказал, что этого не нужно делать, не объясняя, почему это было не нужно. На предложение же генерала Компана (который должен был атаковать флеши), провести свою дивизию лесом, Наполеон изъявил свое согласие, несмотря на то, что так называемый герцог Эльхингенский, то есть Ней, позволил себе заметить, что движение по лесу опасно и может расстроить дивизию.
Осмотрев местность против Шевардинского редута, Наполеон подумал несколько времени молча и указал на места, на которых должны были быть устроены к завтрему две батареи для действия против русских укреплений, и места, где рядом с ними должна была выстроиться полевая артиллерия.
Отдав эти и другие приказания, он вернулся в свою ставку, и под его диктовку была написана диспозиция сражения.
Диспозиция эта, про которую с восторгом говорят французские историки и с глубоким уважением другие историки, была следующая:
«С рассветом две новые батареи, устроенные в ночи, на равнине, занимаемой принцем Экмюльским, откроют огонь по двум противостоящим батареям неприятельским.
В это же время начальник артиллерии 1 го корпуса, генерал Пернетти, с 30 ю орудиями дивизии Компана и всеми гаубицами дивизии Дессе и Фриана, двинется вперед, откроет огонь и засыплет гранатами неприятельскую батарею, против которой будут действовать!
24 орудия гвардейской артиллерии,
30 орудий дивизии Компана
и 8 орудий дивизии Фриана и Дессе,
Всего – 62 орудия.
Начальник артиллерии 3 го корпуса, генерал Фуше, поставит все гаубицы 3 го и 8 го корпусов, всего 16, по флангам батареи, которая назначена обстреливать левое укрепление, что составит против него вообще 40 орудий.
Генерал Сорбье должен быть готов по первому приказанию вынестись со всеми гаубицами гвардейской артиллерии против одного либо другого укрепления.
В продолжение канонады князь Понятовский направится на деревню, в лес и обойдет неприятельскую позицию.
Генерал Компан двинется чрез лес, чтобы овладеть первым укреплением.
По вступлении таким образом в бой будут даны приказания соответственно действиям неприятеля.
Канонада на левом фланге начнется, как только будет услышана канонада правого крыла. Стрелки дивизии Морана и дивизии вице короля откроют сильный огонь, увидя начало атаки правого крыла.
Вице король овладеет деревней [Бородиным] и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Морана и Жерара, которые, под его предводительством, направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками армии.
Все это должно быть исполнено в порядке (le tout se fera avec ordre et methode), сохраняя по возможности войска в резерве.
В императорском лагере, близ Можайска, 6 го сентября, 1812 года».
Диспозиция эта, весьма неясно и спутанно написанная, – ежели позволить себе без религиозного ужаса к гениальности Наполеона относиться к распоряжениям его, – заключала в себе четыре пункта – четыре распоряжения. Ни одно из этих распоряжений не могло быть и не было исполнено.
В диспозиции сказано, первое: чтобы устроенные на выбранном Наполеоном месте батареи с имеющими выравняться с ними орудиями Пернетти и Фуше, всего сто два орудия, открыли огонь и засыпали русские флеши и редут снарядами. Это не могло быть сделано, так как с назначенных Наполеоном мест снаряды не долетали до русских работ, и эти сто два орудия стреляли по пустому до тех пор, пока ближайший начальник, противно приказанию Наполеона, не выдвинул их вперед.
Второе распоряжение состояло в том, чтобы Понятовский, направясь на деревню в лес, обошел левое крыло русских. Это не могло быть и не было сделано потому, что Понятовский, направясь на деревню в лес, встретил там загораживающего ему дорогу Тучкова и не мог обойти и не обошел русской позиции.
Третье распоряжение: Генерал Компан двинется в лес, чтоб овладеть первым укреплением. Дивизия Компана не овладела первым укреплением, а была отбита, потому что, выходя из леса, она должна была строиться под картечным огнем, чего не знал Наполеон.
Четвертое: Вице король овладеет деревнею (Бородиным) и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Марана и Фриана (о которых не сказано: куда и когда они будут двигаться), которые под его предводительством направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками.
Сколько можно понять – если не из бестолкового периода этого, то из тех попыток, которые деланы были вице королем исполнить данные ему приказания, – он должен был двинуться через Бородино слева на редут, дивизии же Морана и Фриана должны были двинуться одновременно с фронта.
Все это, так же как и другие пункты диспозиции, не было и не могло быть исполнено. Пройдя Бородино, вице король был отбит на Колоче и не мог пройти дальше; дивизии же Морана и Фриана не взяли редута, а были отбиты, и редут уже в конце сражения был захвачен кавалерией (вероятно, непредвиденное дело для Наполеона и неслыханное). Итак, ни одно из распоряжений диспозиции не было и не могло быть исполнено. Но в диспозиции сказано, что по вступлении таким образом в бой будут даны приказания, соответственные действиям неприятеля, и потому могло бы казаться, что во время сражения будут сделаны Наполеоном все нужные распоряжения; но этого не было и не могло быть потому, что во все время сражения Наполеон находился так далеко от него, что (как это и оказалось впоследствии) ход сражения ему не мог быть известен и ни одно распоряжение его во время сражения не могло быть исполнено.


Многие историки говорят, что Бородинское сражение не выиграно французами потому, что у Наполеона был насморк, что ежели бы у него не было насморка, то распоряжения его до и во время сражения были бы еще гениальнее, и Россия бы погибла, et la face du monde eut ete changee. [и облик мира изменился бы.] Для историков, признающих то, что Россия образовалась по воле одного человека – Петра Великого, и Франция из республики сложилась в империю, и французские войска пошли в Россию по воле одного человека – Наполеона, такое рассуждение, что Россия осталась могущественна потому, что у Наполеона был большой насморк 26 го числа, такое рассуждение для таких историков неизбежно последовательно.
Ежели от воли Наполеона зависело дать или не дать Бородинское сражение и от его воли зависело сделать такое или другое распоряжение, то очевидно, что насморк, имевший влияние на проявление его воли, мог быть причиной спасения России и что поэтому тот камердинер, который забыл подать Наполеону 24 го числа непромокаемые сапоги, был спасителем России. На этом пути мысли вывод этот несомненен, – так же несомненен, как тот вывод, который, шутя (сам не зная над чем), делал Вольтер, говоря, что Варфоломеевская ночь произошла от расстройства желудка Карла IX. Но для людей, не допускающих того, чтобы Россия образовалась по воле одного человека – Петра I, и чтобы Французская империя сложилась и война с Россией началась по воле одного человека – Наполеона, рассуждение это не только представляется неверным, неразумным, но и противным всему существу человеческому. На вопрос о том, что составляет причину исторических событий, представляется другой ответ, заключающийся в том, что ход мировых событий предопределен свыше, зависит от совпадения всех произволов людей, участвующих в этих событиях, и что влияние Наполеонов на ход этих событий есть только внешнее и фиктивное.
Как ни странно кажется с первого взгляда предположение, что Варфоломеевская ночь, приказанье на которую отдано Карлом IX, произошла не по его воле, а что ему только казалось, что он велел это сделать, и что Бородинское побоище восьмидесяти тысяч человек произошло не по воле Наполеона (несмотря на то, что он отдавал приказания о начале и ходе сражения), а что ему казалось только, что он это велел, – как ни странно кажется это предположение, но человеческое достоинство, говорящее мне, что всякий из нас ежели не больше, то никак не меньше человек, чем великий Наполеон, велит допустить это решение вопроса, и исторические исследования обильно подтверждают это предположение.
В Бородинском сражении Наполеон ни в кого не стрелял и никого не убил. Все это делали солдаты. Стало быть, не он убивал людей.
Солдаты французской армии шли убивать русских солдат в Бородинском сражении не вследствие приказания Наполеона, но по собственному желанию. Вся армия: французы, итальянцы, немцы, поляки – голодные, оборванные и измученные походом, – в виду армии, загораживавшей от них Москву, чувствовали, что le vin est tire et qu'il faut le boire. [вино откупорено и надо выпить его.] Ежели бы Наполеон запретил им теперь драться с русскими, они бы его убили и пошли бы драться с русскими, потому что это было им необходимо.
Когда они слушали приказ Наполеона, представлявшего им за их увечья и смерть в утешение слова потомства о том, что и они были в битве под Москвою, они кричали «Vive l'Empereur!» точно так же, как они кричали «Vive l'Empereur!» при виде изображения мальчика, протыкающего земной шар палочкой от бильбоке; точно так же, как бы они кричали «Vive l'Empereur!» при всякой бессмыслице, которую бы им сказали. Им ничего больше не оставалось делать, как кричать «Vive l'Empereur!» и идти драться, чтобы найти пищу и отдых победителей в Москве. Стало быть, не вследствие приказания Наполеона они убивали себе подобных.
И не Наполеон распоряжался ходом сраженья, потому что из диспозиции его ничего не было исполнено и во время сражения он не знал про то, что происходило впереди его. Стало быть, и то, каким образом эти люди убивали друг друга, происходило не по воле Наполеона, а шло независимо от него, по воле сотен тысяч людей, участвовавших в общем деле. Наполеону казалось только, что все дело происходило по воле его. И потому вопрос о том, был ли или не был у Наполеона насморк, не имеет для истории большего интереса, чем вопрос о насморке последнего фурштатского солдата.
Тем более 26 го августа насморк Наполеона не имел значения, что показания писателей о том, будто вследствие насморка Наполеона его диспозиция и распоряжения во время сражения были не так хороши, как прежние, – совершенно несправедливы.
Выписанная здесь диспозиция нисколько не была хуже, а даже лучше всех прежних диспозиций, по которым выигрывались сражения. Мнимые распоряжения во время сражения были тоже не хуже прежних, а точно такие же, как и всегда. Но диспозиция и распоряжения эти кажутся только хуже прежних потому, что Бородинское сражение было первое, которого не выиграл Наполеон. Все самые прекрасные и глубокомысленные диспозиции и распоряжения кажутся очень дурными, и каждый ученый военный с значительным видом критикует их, когда сражение по ним не выиграно, и самью плохие диспозиции и распоряжения кажутся очень хорошими, и серьезные люди в целых томах доказывают достоинства плохих распоряжений, когда по ним выиграно сражение.
Диспозиция, составленная Вейротером в Аустерлицком сражении, была образец совершенства в сочинениях этого рода, но ее все таки осудили, осудили за ее совершенство, за слишком большую подробность.
Наполеон в Бородинском сражении исполнял свое дело представителя власти так же хорошо, и еще лучше, чем в других сражениях. Он не сделал ничего вредного для хода сражения; он склонялся на мнения более благоразумные; он не путал, не противоречил сам себе, не испугался и не убежал с поля сражения, а с своим большим тактом и опытом войны спокойно и достойно исполнял свою роль кажущегося начальствованья.


Вернувшись после второй озабоченной поездки по линии, Наполеон сказал:
– Шахматы поставлены, игра начнется завтра.
Велев подать себе пуншу и призвав Боссе, он начал с ним разговор о Париже, о некоторых изменениях, которые он намерен был сделать в maison de l'imperatrice [в придворном штате императрицы], удивляя префекта своею памятливостью ко всем мелким подробностям придворных отношений.
Он интересовался пустяками, шутил о любви к путешествиям Боссе и небрежно болтал так, как это делает знаменитый, уверенный и знающий свое дело оператор, в то время как он засучивает рукава и надевает фартук, а больного привязывают к койке: «Дело все в моих руках и в голове, ясно и определенно. Когда надо будет приступить к делу, я сделаю его, как никто другой, а теперь могу шутить, и чем больше я шучу и спокоен, тем больше вы должны быть уверены, спокойны и удивлены моему гению».
Окончив свой второй стакан пунша, Наполеон пошел отдохнуть пред серьезным делом, которое, как ему казалось, предстояло ему назавтра.
Он так интересовался этим предстоящим ему делом, что не мог спать и, несмотря на усилившийся от вечерней сырости насморк, в три часа ночи, громко сморкаясь, вышел в большое отделение палатки. Он спросил о том, не ушли ли русские? Ему отвечали, что неприятельские огни всё на тех же местах. Он одобрительно кивнул головой.
Дежурный адъютант вошел в палатку.
– Eh bien, Rapp, croyez vous, que nous ferons do bonnes affaires aujourd'hui? [Ну, Рапп, как вы думаете: хороши ли будут нынче наши дела?] – обратился он к нему.
– Sans aucun doute, Sire, [Без всякого сомнения, государь,] – отвечал Рапп.
Наполеон посмотрел на него.
– Vous rappelez vous, Sire, ce que vous m'avez fait l'honneur de dire a Smolensk, – сказал Рапп, – le vin est tire, il faut le boire. [Вы помните ли, сударь, те слова, которые вы изволили сказать мне в Смоленске, вино откупорено, надо его пить.]
Наполеон нахмурился и долго молча сидел, опустив голову на руку.
– Cette pauvre armee, – сказал он вдруг, – elle a bien diminue depuis Smolensk. La fortune est une franche courtisane, Rapp; je le disais toujours, et je commence a l'eprouver. Mais la garde, Rapp, la garde est intacte? [Бедная армия! она очень уменьшилась от Смоленска. Фортуна настоящая распутница, Рапп. Я всегда это говорил и начинаю испытывать. Но гвардия, Рапп, гвардия цела?] – вопросительно сказал он.
– Oui, Sire, [Да, государь.] – отвечал Рапп.
Наполеон взял пастильку, положил ее в рот и посмотрел на часы. Спать ему не хотелось, до утра было еще далеко; а чтобы убить время, распоряжений никаких нельзя уже было делать, потому что все были сделаны и приводились теперь в исполнение.
– A t on distribue les biscuits et le riz aux regiments de la garde? [Роздали ли сухари и рис гвардейцам?] – строго спросил Наполеон.
– Oui, Sire. [Да, государь.]
– Mais le riz? [Но рис?]
Рапп отвечал, что он передал приказанья государя о рисе, но Наполеон недовольно покачал головой, как будто он не верил, чтобы приказание его было исполнено. Слуга вошел с пуншем. Наполеон велел подать другой стакан Раппу и молча отпивал глотки из своего.
– У меня нет ни вкуса, ни обоняния, – сказал он, принюхиваясь к стакану. – Этот насморк надоел мне. Они толкуют про медицину. Какая медицина, когда они не могут вылечить насморка? Корвизар дал мне эти пастильки, но они ничего не помогают. Что они могут лечить? Лечить нельзя. Notre corps est une machine a vivre. Il est organise pour cela, c'est sa nature; laissez y la vie a son aise, qu'elle s'y defende elle meme: elle fera plus que si vous la paralysiez en l'encombrant de remedes. Notre corps est comme une montre parfaite qui doit aller un certain temps; l'horloger n'a pas la faculte de l'ouvrir, il ne peut la manier qu'a tatons et les yeux bandes. Notre corps est une machine a vivre, voila tout. [Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.] – И как будто вступив на путь определений, definitions, которые любил Наполеон, он неожиданно сделал новое определение. – Вы знаете ли, Рапп, что такое военное искусство? – спросил он. – Искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. Voila tout. [Вот и все.]
Рапп ничего не ответил.
– Demainnous allons avoir affaire a Koutouzoff! [Завтра мы будем иметь дело с Кутузовым!] – сказал Наполеон. – Посмотрим! Помните, в Браунау он командовал армией и ни разу в три недели не сел на лошадь, чтобы осмотреть укрепления. Посмотрим!
Он поглядел на часы. Было еще только четыре часа. Спать не хотелось, пунш был допит, и делать все таки было нечего. Он встал, прошелся взад и вперед, надел теплый сюртук и шляпу и вышел из палатки. Ночь была темная и сырая; чуть слышная сырость падала сверху. Костры не ярко горели вблизи, во французской гвардии, и далеко сквозь дым блестели по русской линии. Везде было тихо, и ясно слышались шорох и топот начавшегося уже движения французских войск для занятия позиции.
Наполеон прошелся перед палаткой, посмотрел на огни, прислушался к топоту и, проходя мимо высокого гвардейца в мохнатой шапке, стоявшего часовым у его палатки и, как черный столб, вытянувшегося при появлении императора, остановился против него.
– С которого года в службе? – спросил он с той привычной аффектацией грубой и ласковой воинственности, с которой он всегда обращался с солдатами. Солдат отвечал ему.
– Ah! un des vieux! [А! из стариков!] Получили рис в полк?
– Получили, ваше величество.
Наполеон кивнул головой и отошел от него.

В половине шестого Наполеон верхом ехал к деревне Шевардину.
Начинало светать, небо расчистило, только одна туча лежала на востоке. Покинутые костры догорали в слабом свете утра.
Вправо раздался густой одинокий пушечный выстрел, пронесся и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. Раздался второй, третий выстрел, заколебался воздух; четвертый, пятый раздались близко и торжественно где то справа.
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.
Наполеон подъехал со свитой к Шевардинскому редуту и слез с лошади. Игра началась.


Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.