Хроника

Хро́ника (греч. Χρόνος — время) — историческое описание событий в хронологическом порядке.

Хроника, как историческое произведение, появилась в поздней Римской империи и развивалась в Византии и Западной Европе. Историческая концепция таких произведений была самым тесным образом свя­зана с церковным мировоззрением и делала византийские политические грёзы о едином мировом государстве частью их церковного учения. Как правило, хроники начинают своё повествование с основания мира. Переводы хронографов в основном производились в Болгарии. Следует отметить, что переводы не всегда адекватны оригиналу, нередки сокращения текста.

На Руси в XI—XII веках переводные хроники получили широчайшее распространение, самые известные из них: «Хроника Георгия Амартола», «Хроника Георгия Синкелла», «Хроника Иоанна Малалы». Сохранились лишь в компилятивных памятниках, так, например, «Ельницкий летописец» является компиляцией «Хроники Георгия Амартола», «Хроники Иоанна Малалы» и оригинальных исторических произведений житийного характера (о княгине Ольге, о варягах-мучениках и др).

Хроники, создававшиеся на Руси, назывались хронографами.

С конца XII века в Ливонии хроники являются важнейшими историческими источниками по истории стран Восточной Прибалтики вплоть до начала XVIII века. Самые известные: «Хроника Ливонии» Генриха Латвийского (1-я половина XIII в.), «Рифмованная хроника» (конец XIII в.), «Новая рифмованная хроника» Б. Гёнеке (середина XIV в.)

В современной исторической литературе название «хроники» нередко употребляется в расширительном смысле — применительно ко всем без исключения произведениям средневековой историографии, в том числе стран Востока. В Древней Руси и в ряде других стран (Византия, Болгария, Сербия) исторические произведения, соответствующие хроникам, носили название летописей и хронографов.

См. также

• Анналисты

Примечания

• Приселков М. Д. История русского летописания XI—XV вв. СПб., 1996.

Отрывок, характеризующий Хроника

Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.