Хронология раннего палеолита
Поделись знанием:
В то время как это происходило в Петербурге, французы уже прошли Смоленск и все ближе и ближе подвигались к Москве. Историк Наполеона Тьер, так же, как и другие историки Наполеона, говорит, стараясь оправдать своего героя, что Наполеон был привлечен к стенам Москвы невольно. Он прав, как и правы все историки, ищущие объяснения событий исторических в воле одного человека; он прав так же, как и русские историки, утверждающие, что Наполеон был привлечен к Москве искусством русских полководцев. Здесь, кроме закона ретроспективности (возвратности), представляющего все прошедшее приготовлением к совершившемуся факту, есть еще взаимность, путающая все дело. Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею. Насколько же сложнее этого игра войны, происходящая в известных условиях времени, и где не одна воля руководит безжизненными машинами, а где все вытекает из бесчисленного столкновения различных произволов?
После Смоленска Наполеон искал сражения за Дорогобужем у Вязьмы, потом у Царева Займища; но выходило, что по бесчисленному столкновению обстоятельств до Бородина, в ста двадцати верстах от Москвы, русские не могли принять сражения. От Вязьмы было сделано распоряжение Наполеоном для движения прямо на Москву.
Moscou, la capitale asiatique de ce grand empire, la ville sacree des peuples d'Alexandre, Moscou avec ses innombrables eglises en forme de pagodes chinoises! [Москва, азиатская столица этой великой империи, священный город народов Александра, Москва с своими бесчисленными церквами, в форме китайских пагод!] Эта Moscou не давала покоя воображению Наполеона. На переходе из Вязьмы к Цареву Займищу Наполеон верхом ехал на своем соловом энглизированном иноходчике, сопутствуемый гвардией, караулом, пажами и адъютантами. Начальник штаба Бертье отстал для того, чтобы допросить взятого кавалерией русского пленного. Он галопом, сопутствуемый переводчиком Lelorgne d'Ideville, догнал Наполеона и с веселым лицом остановил лошадь.
– Eh bien? [Ну?] – сказал Наполеон.
– Un cosaque de Platow [Платовский казак.] говорит, что корпус Платова соединяется с большой армией, что Кутузов назначен главнокомандующим. Tres intelligent et bavard! [Очень умный и болтун!]
Наполеон улыбнулся, велел дать этому казаку лошадь и привести его к себе. Он сам желал поговорить с ним. Несколько адъютантов поскакало, и через час крепостной человек Денисова, уступленный им Ростову, Лаврушка, в денщицкой куртке на французском кавалерийском седле, с плутовским и пьяным, веселым лицом подъехал к Наполеону. Наполеон велел ему ехать рядом с собой и начал спрашивать:
– Вы казак?
– Казак с, ваше благородие.
«Le cosaque ignorant la compagnie dans laquelle il se trouvait, car la simplicite de Napoleon n'avait rien qui put reveler a une imagination orientale la presence d'un souverain, s'entretint avec la plus extreme familiarite des affaires de la guerre actuelle», [Казак, не зная того общества, в котором он находился, потому что простота Наполеона не имела ничего такого, что бы могло открыть для восточного воображения присутствие государя, разговаривал с чрезвычайной фамильярностью об обстоятельствах настоящей войны.] – говорит Тьер, рассказывая этот эпизод. Действительно, Лаврушка, напившийся пьяным и оставивший барина без обеда, был высечен накануне и отправлен в деревню за курами, где он увлекся мародерством и был взят в плен французами. Лаврушка был один из тех грубых, наглых лакеев, видавших всякие виды, которые считают долгом все делать с подлостью и хитростью, которые готовы сослужить всякую службу своему барину и которые хитро угадывают барские дурные мысли, в особенности тщеславие и мелочность.
Попав в общество Наполеона, которого личность он очень хорошо и легко признал. Лаврушка нисколько не смутился и только старался от всей души заслужить новым господам.
Он очень хорошо знал, что это сам Наполеон, и присутствие Наполеона не могло смутить его больше, чем присутствие Ростова или вахмистра с розгами, потому что не было ничего у него, чего бы не мог лишить его ни вахмистр, ни Наполеон.
Он врал все, что толковалось между денщиками. Многое из этого была правда. Но когда Наполеон спросил его, как же думают русские, победят они Бонапарта или нет, Лаврушка прищурился и задумался.
Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d'Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l'interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d'une sorte d'ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu'a lui, a travers les steppes de l'Orient. Toute sa loquacite s'etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d'admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l'avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu'on rend aux champs qui l'ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]
Наполеон поехал дальше, мечтая о той Moscou, которая так занимала его воображение, a l'oiseau qu'on rendit aux champs qui l'on vu naitre [птица, возвращенная родным полям] поскакал на аванпосты, придумывая вперед все то, чего не было и что он будет рассказывать у своих. Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным рассказа. Он выехал к казакам, расспросил, где был полк, состоявший в отряде Платова, и к вечеру же нашел своего барина Николая Ростова, стоявшего в Янкове и только что севшего верхом, чтобы с Ильиным сделать прогулку по окрестным деревням. Он дал другую лошадь Лаврушке и взял его с собой.
Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.
Княжна Марья, напрягая все силы внимания, смотрела на него. Комический труд, с которым он ворочал языком, заставлял княжну Марью опускать глаза и с трудом подавлять поднимавшиеся в ее горле рыдания. Он сказал что то, по нескольку раз повторяя свои слова. Княжна Марья не могла понять их; но она старалась угадать то, что он говорил, и повторяла вопросительно сказанные им слона.
– Гага – бои… бои… – повторил он несколько раз. Никак нельзя было понять этих слов. Доктор думал, что он угадал, и, повторяя его слова, спросил: княжна боится? Он отрицательно покачал головой и опять повторил то же…
– Душа, душа болит, – разгадала и сказала княжна Марья. Он утвердительно замычал, взял ее руку и стал прижимать ее к различным местам своей груди, как будто отыскивая настоящее для нее место.
– Все мысли! об тебе… мысли, – потом выговорил он гораздо лучше и понятнее, чем прежде, теперь, когда он был уверен, что его понимают. Княжна Марья прижалась головой к его руке, стараясь скрыть свои рыдания и слезы.
Он рукой двигал по ее волосам.
– Я тебя звал всю ночь… – выговорил он.
– Ежели бы я знала… – сквозь слезы сказала она. – Я боялась войти.
Он пожал ее руку.
– Не спала ты?
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.
Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.
Дрон отвечал, что лошади у этих мужиков в извозе. Алпатыч назвал других мужиков, и у тех лошадей не было, по словам Дрона, одни были под казенными подводами, другие бессильны, у третьих подохли лошади от бескормицы. Лошадей, по мнению Дрона, нельзя было собрать не только под обоз, но и под экипажи.
Алпатыч внимательно посмотрел на Дрона и нахмурился. Как Дрон был образцовым старостой мужиком, так и Алпатыч недаром управлял двадцать лет имениями князя и был образцовым управляющим. Он в высшей степени способен был понимать чутьем потребности и инстинкты народа, с которым имел дело, и потому он был превосходным управляющим. Взглянув на Дрона, он тотчас понял, что ответы Дрона не были выражением мысли Дрона, но выражением того общего настроения богучаровского мира, которым староста уже был захвачен. Но вместе с тем он знал, что нажившийся и ненавидимый миром Дрон должен был колебаться между двумя лагерями – господским и крестьянским. Это колебание он заметил в его взгляде, и потому Алпатыч, нахмурившись, придвинулся к Дрону.
– Ты, Дронушка, слушай! – сказал он. – Ты мне пустого не говори. Его сиятельство князь Андрей Николаич сами мне приказали, чтобы весь народ отправить и с неприятелем не оставаться, и царский на то приказ есть. А кто останется, тот царю изменник. Слышишь?
– Слушаю, – отвечал Дрон, не поднимая глаз.
Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.
Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
(перенаправлено с «Хронология нижнего палеолита»)
 |
Эту статью следует викифицировать. Пожалуйста, оформите её согласно правилам оформления статей.
|
Хронология раннего палеолита содержит сведения о важнейших находках останков представителей рода Homo[1] и археологических артефактах, а также о геологических эпохах, важных для их датировки, за период 3 млн.—300 тыс. лет назад.
Для данного периода датировки носят приблизительный характер (обычно с точностью до нескольких десятков тысяч лет), а в ряде случаев разброс мнений исследователей составляет сотни тысяч лет.
Указание «лет назад» в таблице опускается.
Крупным шрифтом отмечены важнейшие геологические и палеоклиматические сведения.
Данные, отвергаемые большинством авторов, но получившие определённое распространение в литературе, помечены курсивом.
Содержание
Зарождение гоминидов в Африке
- Около 3 млн. — начало позднего плиоцена. Тёплый климат.[2]
- Около 2,8 млн. — Аридизация (иссушение) африканского климата, достигающая максимума к 2,6-2,52 млн.[3]
- 2,74 млн. — Увеличение оледенения в Арктике, Северной Азии и Америке.[4]
- 2,614 млн. — Начало статистики по эпохам MIS.[5]
- 2,588 млн. — Завершение неогена и плиоцена. Начало четвертичного периода и плейстоцена.[6]
- 2,581 млн. — Инверсия палеомагнитных эпох Гаусс и Матуяма.[7]
- Около 2,6-2,5 млн. — Стоянка Вест-Гона в долине реки Омо (Южная Эфиопия, к северу от озера Туркана), слой Шунгура C, каменные орудия (около 3000) индустрии Олдувай I (Mode 1, или олдувайская культура).[8]
- Около 2,5 млн. — Остатки Australopithecus garhi из Бури (долина Аваш, Эфиопия), возможно, использовавшего каменные орудия.[9]
- Около 2,5-2,3 млн. — Появление Homo habilis.[10] В терминологии Ю. И. Семёнова, хабилисы — не люди, а «поздние предлюди»[11].
- Около 2,4 млн. — Височная кость из Баринго (Кения), KNM-BC 1, возможно, Homo rudolfensis.[12]
- Около 2,4 млн. — Челюсть UR 501 из Ураха (Малави), Homo rudolfensis.[13]
- 2,4 млн. (?) — Каменные орудия индустрии Олдувай I в Йироне (Израиль).[14]
- 2,34 млн. — Каменные орудия (около 3000) из Локалалей 2C (к западу от оз. Туркана).[15]
- 2,34 млн. — Зуб KNM-WT 42718 индивида рода Homo, найденный к западу от оз. Туркана.[16]
- 2,33 млн. — Челюсть A.L. 666-1 из Хадара (Северо-Восточная Эфиопия), возможно принадлежавшая Homo habilis, найдена рядом с каменными орудиями индустрии Олдувай I.[17]
- (??) Около 2.5-2.3 млн. — «Каменное орудие» из Сан-Валье (Франция)[18]. Антропогенное происхождение отрицается, как и применительно к ряду других находок в Европе[19].
- 2,2 млн. — Каменные орудия из Канжера (англ. Kanjera, Кения).[20]
- 2,15-2,14 млн. — Палеомагнитный экскурс Реюньон.[21]
- Около 2,04 млн. — Находки орудий в слое Шунгура F.[22]
- Около 2,35-2,00 млн. — Каменные орудия индустрии Олдувай I у реки Семлики (ДР Конго).[23]
Начало «исхода из Африки»
- (??) Более 2 млн. — Находки каменных орудий в Жэньцзыдуне, англ. Renzidong (Аньхой), достоверность оспаривается.[24]
- Около 2 млн. — Оледенение захватывает гору Килиманджаро.[25].
- 2,1-1,97 млн. — Фрагмент плюсневой кости верблюда вида Paracamelus alutensis со следами рубки и пиления-резания каменным орудием из местонахождения Ливенцовка в Ростове-на-Дону[26]
- 2,1-1,8 млн. — Стоянка Кермек на Таманском полуострове[27]
- 2-1,88 млн. — Кооби-Фора, формация Верхнее Бурги.[28]
- 1,95-1,77 млн. — Палеомагнитный этап Олдувай.[29]
- 2-1,9 млн. (?) — обработанные предметы из разрезов Риват и Бори (Пэбби-Хиллс) в Северо-Западном Пакистане.[30]
- 2-1,9 млн. (?) — Остатки KNM-ER 3228 и KNM-ER 1481, вероятно хабилисы.[31]
- 1.9 млн. — Находки орудий в Олдувайском ущелье. Пласт I и нижняя часть пласта II связана с хабилисами[32]
- 1,9 млн. — Находки орудий в Кромдраай B (ЮАР).[33]
- Около 1,9 млн. — Череп Homo habilis из Кооби-Фора (на восток от озера Туркана) — KNM ER 1813.[34]
- 1,9 млн. (?) — Фрагмент черепа Homo erectus (KNM-ER 2598), возможно самый ранний.[35]
- 1,89 млн. — гоминид 1470 (KNM ER 1470) из Кооби-Фора (Homo rudolfensis)[36].
- 1,88 млн. — Туф KBS[37] формации Кооби-Фора в окрестностях оз. Туркана (Рудольф)[38].
- 1,85 млн. — Фрагменты индивида OH 65 (Олдувай), близок Homo rudolfensis.[39]
- 1,84 млн. — Фрагмент черепа (L894-1) из верхних слоев Шунгура: рассматривается как промежуточный между эректусом и хабилисом.[40]
- 1,83 млн. (?) — Находки в Малайзии, штат Перак.[41]
- 1,81 млн. — Находка ребёнка Homo erectus из Моджокерто. Датировки оспариваются, есть мнение о 1,2-1 млн.[42]
- 1,81 млн. — Максимум аридизации (засушливости) по данным из бассейна озера Туркана.[43]
От хабилисов к эректусам и от олдувая к ашелю
- 1,8 млн. — Вероятное появление homo erectus[46].
- 1,8 млн. — Череп Homo habilis из Олдувая — OH 24, или Twiggy.[47]
- 1,8 млн. — Находки гоминин в Южной Африке: Сварткранс (SK 847) и Стеркфонтейн (Stw53). Возможно, промежуточные формы между Homo habilis и Homo ergaster[48].
- 1,8 млн. — Stw53 в 2010 году классифицирован как Homo gautengensis.[49]
- 1,8 млн. — Индивид из Сварткранса (SK 847) был классифицирован как телантроп, затем как Homo habilis, затем как Homo erectus[50].
- 1,8 млн. — Находки орудий Mode 1 в Северо-Западной Африке: Айн-Ханеш в Алжире и Эль-Херба.[51]
- 1,8 млн. — Стоянка Эрк эль-Ахмар (Палестина)[52].
- 1,8 млн. — Находки в Дманиси: индивиды (челюсть D211, черепа D2280, D2282 и D2700), близкие к Homo erectus (Homo georgicus) и олдувайская индустрия Mode 1.[53]
- 1,78 млн. — Останки Homo erectus из Кооби-Фора — KNM ER 3733.[54]
- 1,75 млн. — Homo habilis, или презинджантроп (см. OH 7 — челюсть, найденная супругами Лики).[55]
- 1,74 млн. — Фрагменты Homo habilis из Кооби-Фора — KNM ER 1805.
- 1,7-1,24 млн — Следы кострища на стоянке Айникаб 1 в Дагестане[56]
- 1,66 млн. — Находки в Сангиране (Ява)[57].
- 1,66 млн. — Находки в Гуди (Maцзюаньагоу III, англ. Majuanagou III)[58].
- 1,65-1,2 млн. — Слой Олдувай II (развитый Олдувай A-B)[59].
- (??) 1,65 млн. — Фрагмент черепа VM-0 из Вента-Мисена (Испания). Спорна принадлежность: представителю рода Homo или рода эквидов (лошади)[60].
- Около 1,6 млн. — Переход к ашельской индустрии (Олдувай II) [61]
- Около 1,7-1,6 млн. — Орудия Mode 2 (развитый олдувай) из Кокиселей (к западу от Туркана).[62]
- 1,6 млн. — Самая поздняя из находок Homo rudolfensis в Кооби-Фора.[63]
- Около 1,6 млн. (?) — Находки из Кооби-Фора, деформированный скелет Homo erectus KNM-ER 1808[64].
- Около 1,6 млн. — Древнейший почти полный скелет Homo erectus из Нариокотомэ — Турканский мальчик (KNM WT-15000)[65].
- 1,6 млн. — Индустрия карари (Африка), возможные следы использования огня.[66]
- Около 1,6 млн. — Находки орудий в Уттарбаини (Джамму, Индия).[67]
- Около 1,6 млн. (?) — Находки орудий в Синей Балке (Таманский полуостров).[68]
- 1,6—1,2 млн — Стоянка Родники 1 на Таманском полуострове[69]
- Около 1,55 млн. — Находки в Мацзюаньагоу (англ. Majuanagou).[70]
- Около 1,53 млн. — Самый ранняя из находок Homo erectus в Олдувае — OH 9 (олдувайский гоминид 9).[71]
- Более 1,5 млн. — Индивид KNM-ER 3883 из Иллерет (к северу от Туркана, Эфиопия).[72]. Относят к Homo ergaster[73].
- Около 2-1,5 млн. — Находки обработанной кости в Дримолен (ЮАР).[74]
- Около 1,7-1,5 млн. — Ашельские (Mode 2) орудия из Пенинджа (близ озера Натрон, Танзания, формация Хумбу), там же найдены фитолиты.[75]
- 1,5 млн. — Находки в долинах рек Дагадл и Чехейти (англ. Chekheyti) у Барогали (Джибути), останки Homo erectus и ашельские и олдувайские орудия.[76]
- 1,5 млн. — Нижний резец Homo ergaster в долине р. Иордан.[77]
- 1,5 млн. — Челюсть Homo ergaster из Кооби-Фора — KNM ER 992.[78]
- (??) 1,5 млн. — Материалы из Испании, Франции и Италии (предполагаемая «индустрия отщепов»)[79].
- Около 1,7-1,4 млн. — Ашельские орудия из Стеркфонтейна.[80]
- Около 1,7-1,4 млн. — Находки в Мелка-Кунтуре (Эфиопия): Гомборе I.[81]
Ранний плейстоцен
- 1,4 млн. — Челюсть Homo habilis из Кооби-Фора — самая поздняя находка данного вида.[82]
- 1,4 млн. — Стоянка Чесованья (англ. Chesowanja). Вероятно, первые следы использования огня[83]. См. Освоение огня древними людьми
- 1,4 млн. — Останки Homo erectus и орудий-бифасов (ашель) в Консо-Гардула (долина Аваш, Эфиопия).[84]
- 1.4 млн. — Стоянка Убейдия (у Галилейского озера), фрагменты черепа.[85]
- 1,4-1,2 млн. — Артефакты из Северного Пакистана.[86]
- 1,36 млн. — Местонахождение Сяочанлян (бассейн Нихэвань, англ. Nihewan, Хэбэй). Древнейшее определенно датированное в Китае[87]. То же время: Дачанлян, англ. Dachangliang.
- 1,32 млн. — Находки в Баньшань, англ. Banshan (Китай)[88].
- (??) 1,3 млн. — Артефакты в Орке (юго-восточная Испания).[89]
- 1,27 млн. (?) — Стоянка Сихоуду (англ. Xihoudu) в Шаньси, следы огня (материалы оспариваются)[90].
- 1,211-1,201 млн. — Палеомагнитный экскурс «горы Кобб».[91]
- Между 1,2 и 0,9 млн. — Проникновение человека в Европу.[92]
- 1,2 млн. — Находки в пещере Сима дель Элефанте (горы Атапуэрка, Испания) — вид Homo antecessor.[93]
- 1,2 млн. — Ашельские артефакты из Исампура (Карнатака).[94]
- Около 1,15 млн. (?) — Фрагменты из Ланьтяня (Homo erectus lantianensis), Шэньси[95].
- 1,1 млн. — Появление индустрии комбева (первые находки в долине Аваш, Кения).[96]
- 1,1 млн. — Индустрия Цэнцзявань, англ. Cengjiawan или англ. Cenjiawan (бассейн Нихэвань, Китай)[97].
- 1070-990 тыс.[98] (ранее датировался 950—890 тыс.[99]) — Палеомагнитный этап харамильо.
- Около 1070—990 — Пещера Ля Валлоне, в 1980-х годах считалась древнейшей датированной (по палеомагнитным данным) стоянкой Европы.[100]
- Около 1070—990 — Стоянка Солейяк (фр. Soleilhac) в Центральной Франции[101].
- 1,04 млн. — Череп Homo erectus BOU-VP-2 из Даки (формация Бури, Эфиопия)[102].
- 1,01 млн. — Местонахождение Дунгуто (Китай)[103].
- 1150—1000 тыс. (?) — Серия зубов из пещеры Сельунгур (Узбекистан)[104].
- Около 1 млн. — Пещера Цзяньши, англ. Jian Shi, или Гаопин, англ. Gao Ping (Хубэй), находки зубов, вероятно Homo erectus.[105]
- 1,0 млн. — Поздние находки в Сварткрансе.[106]
- 982-900 — Этапы MIS 23-27.[107]
- Около 970—900 — Стойбища в Олоргезайли (Кения), находка черепа H. ergaster KNM-OL 45500. Среднеашельская индустрия[108].
- Около 0,9 млн. — Череп UA 31 из Буйя (Эритрея), формация Данакиль.[109]
- 900—600 — Индустрия хоупфонтейн (англ. Hope Fountain) в Африке, находки в Хоуп-Фонтейн (близ Булавайо, Зимбабве), пласт III Олдувая и Олоргезайли. Напоминает позднейшие тейяк и клэктон.[110]
- Около 900 тыс. (между 942 и 892) — Резкое изменение длины цикла оледенений (от 41 тыс. до в среднем 100 тыс. лет — между 87 и 119 тыс.).[111]
- 900-800 тыс. — Период гюнцского оледенения (традиционная дата).[112]. Соответствует менапию, бистону и морозовскому, а также петропавловскому.
- 900-866 — Стадия MIS 22.
- Около 900 — Вероятные артефакты в Монте-Пелья (итал. Monte Peglia, близ Орвьето, Центральная Италия).[113]
- Около 890—750 — Местонахождение Пржезлетице (Чехия)[114].
- 866-814 — Стадия MIS 21.
- Около 850 — древнейший слой памятника Королево VIII (Закарпатье)[115].
- Около 850 — древнейшая стоянка в Средней Азии Кульдара.[116].
- Около 830 — слои с тринильской фауной в Сангиране, находки питекантропов (№ II—IV, VI—VIII)[117] (Сангиран датируется 830 ± 40 [118]). См. en:Sangiran 2. Возрастные определения слоев джетис и тринил на р. Соло (Ява) колеблются от 1160 до 500.[119] Находки в Триниле (питекантроп I, Тринил-2) — первые, сделаны Дюбуа.
- Находки в памятниках Китая (Сихоуду, Шангнабанг, Сиашангшанг, Юаньмоу, Юньчань, Хэбэй) связываются с оледенением Поян (аналог гюнца) или предшествовавшим ему межледниковьем (дунай-гюнц, D-G)[120].
- От гюнца до рисс-вюрма — памятники Северного Китая[121].
- Между 817—126 — Около 20 местонахождений в долине Янцзы (Maozhushan и др.)[122].
- 814-790 — Стадия MIS 20.
- 803 — Орудия из Байсэ (Гуанси-Чжуанский АР, Китай)[123].
- Более 800 (вики) — древнейшие находки в Иране (Кашафруд); см. также более поздние: Пещера Дарбанд и Гандж-Пар.
- Не позднее 800 — Homo erectus проник (находки в бассейне Соа) на Флорес, который никогда не был соединен с сушей.[124]
- Около 800 — Находки остатков гоминин в Гран-Долина (Атапуэрка, уровень TD6, Испания), выделяют Homo antecessor.[125]
- Около 800 — Череп из Чепрано (Центральная Италия).[126] См. Homo cepranensis (Человек чепранский).
- 790-761 — Стадия MIS 19. Кромерское межледниковье I.
Неопределённые датировки:
- (?) Бюйюк Мендерес (западная Турция) — череп Homo erectus.[127]
- (датировка неясна) — Орудия, близкие олдувайским, в Вади-Шахар и пещере Ал-Гуза (Йемен).[128]
- 1,5-0,7 млн. — Стоянка Гадеб (Эфиопия).[129]
- Ранее 780 тыс. — Гоминиды из Олдувая (OH 12, OH 23, OH 28, OH 34).[130]
- Ранее 780 тыс. — Находки в Киломбе (Кения).[131]
- Ранее 780 тыс. — Находки в пещере Вондерверк (Калахари).[132]
- 1,0-0,7 млн. — Находки в Кариандиси (Кения).[133]
- (??) Верхний апшерон (=гюнц, конец плиоцена?) — «доашельские осадки» Азыхской пещеры (слои VII—X)[134].
- Около 1000—500 тыс. — Лампангский человек (Homo erectus) в Таиланде.[135]
Средний плейстоцен
- 780 — Инверсия палеомагнитных эпох Брюнеса и Матуямы.[136]
- 780-120 — Средний плейстоцен.[137]
- Около 780—760 — Местонахождение Гешер Бенот Йа’агов, чёткие следы использования огня[138].
- 761-712 — Стадия MIS 18.
- Около 760 — Странска скала (около Брно, Чехия).[139]
- Около 750 — Пещера Козарника (Болгария).[140]
- Около 730 — Стоянка Бан Дон Мун (Таиланд), финнойская (англ. Fingnoian) индустрия.[141]
- Между 725—650 — Установление относительно стабильной цикличности оледенений.[142].
- 712-676 — Стадия MIS 17. Кромерское межледниковье II.
- Около 800—700 — Череп из Мелка-Кунтуре (Эфиопия), Гомборе II.[143]
- 700 — По советской терминологии, начало раннего плейстоцена.[144]
- 700-650 — Период гюнц-миндель (традиционная дата)[145]. Соответствует кромеру, а в Вост. Европе — михайловскому, платовскому и колкотовскому горизонту[146] (или вильнюсскому[147]).
- Около 700 — ранние слои Чжоукоудянь I.[148]. В пещере останки 32 особей Homo erectus[149]. Близкий инвентарь: Чжоукоудянь XIII, Юншань, Цяньси.[150].
- Около 700 — Останки Homo erectus (первоначально классифицирован как «атлантроп мавританский») из стоянки Тигениф (ранее известна как Тернифин, Алжир).[151]
- Около 700 — Артефакты в Исенья (Кения).[152]
- Около 700 — Артефакты Mode 1 из Пейкфилда (англ. Pakefield) на востоке Англии, формация Кромер.[153]
- Около 700 — Орудия из Бан Мае Тха (Таиланд).[154]
- Около 680—640 (G-M) — нижние слои Убейдии (Палестина) и Сит-Мархо, вероятно, то же время — Шария и Растан.[155]
- 676-621 — Стадия MIS 16. Кромерское оледенение b.
- Между 670—190/166 — Ашельские памятники Индии, древнейшие из Бори (штат Махараштра).[156].
- Ранее 650 — Находки орудий в Нотарчирико (группа Веноза, Южная Италия).[157]
- Гюнц-миндель — Преаббевильские орудия в Европе (древнейшие в Европе комплексы с бифасами).[158]
- Гюнц-миндель — Слой VI Азыхской пещеры.[159]
- 621-563 — Стадия MIS 15. Кромерское межледниковье III.
- Около 620—580 — Подвид Homo erectus — Нанкинский человек
- Около 800—600 — Местонахождение в Карлихе (Германия).[160].
- Около 700—600 — Свидетельства пребывания Homo erectus во Вьетнаме, Лаосе, Таиланде.[161]
- 600-500 — Донское оледенение[162].
- Между 600—350 — Ранний ашель Европы.[163]
- Около 600 — Череп BOD-VP-1/1 из Бодо (Эфиопия), принадлежит Homo heidelbergensis.[164]
- Около 600 — Женская фигурка) из Берехат-Рама (Голанские высоты)[165]. Ср. Венера из Тан-Тана
- Около 581 — Гоминид из Юньсянь, англ. Yunxian (Хубэй), классификация спорна.[166]
- 563-533 — Стадия MIS 14.
- 533-478 — Стадия MIS 13. Кромерское межледниковье IV.
- Около 600—500 — См. Юаньмоуский человек.[167]
- Около 600—500 — Архаичные олдувайские орудия в Давайтоли (Аваш), современные ашельским в других областях.[168]
- Более 500 — Изерния Ла-Пинета (Центральная Италия).[169]
- После 500 — Первые бесспорные следы человека в Европе к северу от Пиренеев и Альп[170].
- Около 500 — Гейдельбергская челюсть из Мауэра (найдена в 1907 году,), архаический Homo sapiens[171].
- Около 500 — Большеберцовая кость гейдельбергского человека из Боксгроува (Англия)[172] (по другим мнениям, останки Homo erectus или Homo неясного вида[173]).
- (??) Около 500 — Стоянка Такамори, считалась древнейшей в Японии[174], однако после 2000 года рассматривается как фальсификация Синъити Фудзимуры)[175]; по БРЭ, т.7, для Японии достоверные данные по человеку совр. типа — 30 тыс. См. Японская палеолитическая мистификация
- MIS 12 — ледниковый период.
- 550-350 — Период миндель (традиционная датировка)[176]. Соответствует окскому оледенению (?MIS12 = около 400) (или окской фазе белорусского горизонта), а в Сибири — шайтанскому горизонту[177], в Северной Европе эльстеру, в Великобритании англию; а также стадии MIS 12 (по англовики, 478—424 тыс.). Ранее примерно сопоставляли с аббевильской культурой[178].
- Миндель — пресоан в Индии[179].
- Миндель — древнейшие находки в Бирме (раннеаньятские орудия, англ. Anyathian)[180].
- Миндель (предположительно) — ашельские материалы из Герасимовки и Луки-Врублевецкой[181].
- Около 430 — Резкое потепление (переход от MIS 12 к MIS 11).[182]
- 430-402 — MIS 11 — самое тёплое из межледниковий (интерстадиалов) всего ледникового периода.[183]
- Около 700—400 — Череп из Эландсфонтейна (ЮАР), известный как человек из Салданьи[184]
- Около 700—400 — Разрез в Пахалгаме (Кашмир), единичные артефакты.[185]
- Около 600—400 — пещера Эскаль (фр. L’Escale, Юго-Восточная Франция). Возможно, ранние следы использования огня.[186]
- Около 600—400 — Древнейшие останки человека в Корее[187].
- 400-350 — Интерстадиал миндель I—II (соответствует потеплению MIS 11 — 420—360 тыс.).
- Около 400 — Останки Homo heidelbergensis из Сале (Марокко)[188] (или Homo erectus[189]).
- Около 400 — Череп из Гавис (Эфиопия), вероятно Homo heidelbergensis.[190]
- Около 400 — Разрезы Дина и Натхвала-Кас (Кашмир) [191].
- Около 400 — Находки в Шонингене (Восточная Германия), деревянные копья.[192]
- Около 400 — Находки в Хоксн (Саффолк, Англия), ашельские орудия (впервые найдены в 1797 году).[193]
- Около 400 — нижнепалеолитические находки в Йаримбургаз (европейская часть Турции).[194]
- Около 400—350 — Находки в Силезии (Тржебница 2g, Руско 33 и 42)[195].
- Около 400—350 — Фрагмент черепа из Рейлингена (около Гейдельберга, Германия). Возможно, предшественник неандертальца.[196]
- 400—360 — Синантропы[197].
- Около 400—250 — Стоянка Сен-Ашёль, по которой впервые был выделен ашель.[198]
- Около 400 или позже — стоянки Торральба и Амброна (Испания).[199]. В Амброне найдена плитка охры[200].
- 380—230 — Ашело-ябрудские (мугарские[201]) индустрии на Ближнем Востоке[202]. См. стоянку в пещере Кесем.
- 374-337 — Стадия MIS 10.
- 350-200 — Период миндель-рисс (традиционная датировка)[203] (гольштейнское межледниковье или хоксний). В Сибири Тобольский горизонт[177]. В Восточной Европе лихвинское межледниковье (? 400 тыс.). Собственно фаза гольштейна длилась 15-16 тыс. лет[204].
- 350—170 — Средний и верхний ашель в Европе.[205]
- Около 350 — Стоянка Вертешсёлёш, затылочная кость Саму (но возможно, архаичного сапиенса).[206]. Артефакты относят к иногда выделяемой индустрии Буда.[207]
- Около 350 — Человек из Атапуэрка SH (исп. Sima de los Huesos, Испания) — Мигелон[208].
- Около 350 — Череп из пещеры Петралона (п-ов Халкида, Греция), архаический H. sap.[209].
- Около 350 — Стоянка Бильцингслебен (Тюрингия), остатки архантропа, насечки на слоновой кости.[210]
- Около 350—250 — Местонахождение Терра-Амата (Южная Франция). Нижнеашельская индустрия.[211]
- Около 350 — Следы в Кампании — en:Ciampate del Diavolo.
- 337-300 — Стадия MIS 9.
- Более 300 — Ашельские артефакты в Бир-Кисейба (Египет)[212].
- Около 400—300 — Находки фрагментов гоминид из карьеров Томас (англ. Thomas Quarries, Марокко). Относят к архаичному сапиенсу.[213]
Без точных дат:
- Начальная фаза миндель-рисс — древнейшее в Западной Сибири местонахождение МК-1 (Кемеровская область)[214].
- Миндель-рисс (вероятно) — челюсть из Азыхской пещеры (слой V)[215]. См. Азыхантроп.
- Миндель-рисс — Клектон-он-Си и другие памятники Клэктонской культуры в Англии и Центральной Европе (Таубах, Эрингсдорф).[216]
- Миндель-рисс — в Индии «древний соан»[185].
- (ранее 350—150) — В Индии выделены соанская и мадрасская культуры ашеля (мадрас — собственно «индийский ашель»).[217]
- Начало среднего плейстоцена — культура кэхэ (юго-восток Ордоса)[218].
Напишите отзыв о статье "Хронология раннего палеолита"
Примечания
- ↑ однако исключены сведения об австралопитеках и других родственных видах
- ↑ EQS 2007, p.1949-1950
- ↑ FA 2008, p.45, 97, 100
- ↑ EPAE 2009, p.844; EQS 2007, p.1956; максимум оледенения к 2,5-2,4 млн. (HumEvol 2007, p.105, 167)
- ↑ ср. старые данные (ПВ 1994, с.30)
- ↑ ранее начало плейстоцена датировалось 1,8 млн. (EQS 2007, p.1026; Палеолит 1984, с.19); 1,79 млн. (HumEvol 2007, p.54); 1,81 млн. (EHEP 2000, p.567); 2 млн. (ИПО, т.1, вкладка); 1,6 млн. (Burroughs 2005, p.320)
- ↑ 2,581 (Bradley 1999, p.96; EQS 2007, p.1026); ранее датировалась 2,43-2,41 млн. (ПВ 1994, с.25)
- ↑ датировка 2,6-2,5 млн. (FA 2008, p.60, 76), но высказываются гипотезы о 2,9 млн. (цит. по: FA 2008, p.82); 2,6-2,5 млн. (EHEP 2000, p.26, 225); 2,7-2,4 млн. (ИПО, т.1, с.276; ПВ 1994, с.158); 2,6 млн. (HumEvol 2007, p.131), см. стратиграфию: HumEvol 2007, p.189, 230
- ↑ 2,5 млн. (FA 2008, p.72-73, 76, 95; HumEvol 2007, p.130; EHEP 2000, p.124? 414)
- ↑ 2,3 (FA 2008, p.78); 2,5 (HumEvol 2007, p.107)
- ↑ ИПО, т.1, с.274-288; об аналогичной гипотезе см. HumEvol 2007, p.192
- ↑ 2,456-2,393 млн. (Зубов 2011, с.18); формация Чемерон, предшествующая Каптурин, 2,4 млн, Homo неясного вида (EHEP 2000, p.129)
- ↑ 2,5-2,3 (HumEvol 2007, p.176; Зубов 2011, с.17-18); 2,4-2,1 млн. (EHEP 2000, p.233); 2,4 млн. (EHEP 2000, p.720)
- ↑ предположительно: FA 2008, p.106
- ↑ 2,34 (FA 2008, p.82, 110; HumEvol 2007, p.228); 2,35 млн. (EHEP 2000, p.26, 396); 2,3 млн. (PattPreh 2007, p.108)
- ↑ 2,4-2,3 млн. (Зубов 2011, с.19); 2,34 млн. (HumEvol 2007, p.178)
- ↑ Дата 2,33 и идентификация: (HumEvol 2007, p.177, 229; Зубов 2011, с.20-21; EHEP 2000, p.300)
- ↑ ИЕ, т.1, с.50
- ↑ ср. «артефакты» из Сен-Эбль (EHEP 2000, p.623)
- ↑ 2,2 млн. (FA 2008, p.112; Зубов 2011, с.32)
- ↑ 2,15-2,14 (Bradley 1999, p.96; HumEvol 2007, p.143)
- ↑ 2,04 млн. (ИПО, т.1, с.276-277, в данной работе Ю. И. Семёнов рассматривал их как древнейшие несомненные); «не менее 2 млн.» (ПВ 1994, с.158); дата орудий Шункура: 2,2-2,0 млн. (HumEvol 2007, p.227); ср. 2,34-2,32 как дата для Шунгура F (FA 2008, p.123; HumEvol 2007, p.168), 2,4 млн для Шунгура E (FA 2008, p.123) или 2,45-2,34 млн. (HumEvol 2007, p.168); 2,4 млн для Шунгура F (EHEP 2000, p.668)
- ↑ FA 2008, p.104, датировка приблизительна; там же, с.123 о находках в Сенга 5А (ДР Конго); возможно, 2,3-1,9 млн. (EHEP 2000, p.632); возможно, 2,3-2,0 млн. (EHEP 2000, p.668)
- ↑ EncArch 2008, p.572
- ↑ EQS 2007, p.1033
- ↑ [archaeology.nsc.ru/ru/publish/journal/doc/2010/42.pdf М. В. Саблин, Е. Ю. Гиря. К вопросу о древнейших следах появления человека на юге Восточной Европы (Россия) // Археология, этнография и антропология. № 2 (42) 2010]
- ↑ Щелинский В. Е. Кермек — стоянка начальной поры раннего палеолита в Южном Приазовье // Фундаментальные проблемы археологии, антропологии и этнографии Евразии: К 70-летию академика А. П. Деревянко. Отв. ред. В. И. Молодин, М. В. Шуньков. Новосибирск.
- ↑ 2-1,88 между туфами локалалей и KBS (HumEvol 2007, p.172)
- ↑ Bradley 1999, p.95; EQS 2007, p.1026; ранее датировался 1,87-1,67 млн; либо 1,83-1,62 млн. (ПВ 1994, с.25)
- ↑ ПВ 1994, с.173; Зубов 2011, с.91-93; 1,9 млн. (EncArch 2008, p.736); 2 млн. «possibly and controversially» (FA 2008, p.106)
- ↑ 2-1,9 млн. (FA 2008, p.128); 1,9 млн. (HumEvol 2007, p.207)
- ↑ «не более 1,9 млн.» для древнейших орудий Олдувая (ИПО, т.1, с.276-277, 279); либо самые ранние орудия 1,76-1,7 млн. (HumEvol 2007, p.231); ср. FA 2008, p.120, 121 (таблица стратиграфии); пласт I (Bed I) 2,1-1,7 млн или 1,97-1,74 млн, пласт II 1,7-1,15 млн или 1,71-1,33 млн, пласт III 1,15-0,8 млн, пласт IV 0,8-0,6 млн. (HumEvol 2007, p.157, 170); позже верхнюю часть пласта II датировали 1,48, а нижнюю часть пласта III 1,33 млн. (EHEP 2000, p.487)
- ↑ 1,9 (FA 2008, p.133); от 2 до 1 млн. (HumEvol 2007, p.144); дата орудий сомнительна (EHEP 2000, p.367)
- ↑ 1,9-1,8 млн, чуть моложе индивида 1470 (HumEvol 2007, p.175); или 1,6-1,2 млн. (HumEvol 2007, p.207)
- ↑ возможно, около 1,9 млн. (FA 2008, p.128, 145)
- ↑ около 1.8-1.6 млн. (ИПО, т.1, с.336); 1,89 млн. (Зубов 2011, с.16-17); 1,88 млн. (PattPreh 2007, p.106); другие датировки 2,61 или около 2 млн. (ПВ 1994, с.149); более 1,8 млн. (EHEP 2000, p.661); слой Верхняя Бурги (HumEvol 2007, p.172)
- ↑ Kay Behrensmeyer Site
- ↑ 1,8 млн. (ПВ 1994, с.158); ИПО, т.1, с.276 (первоначально датировался 2,61, затем изменено на 1,8 млн.); 1,87 млн. (FA 2008, p.116; EHEP 2000, p.22); см. стратиграфию уровней формации (FA 2008, p.116); 1,88 млн. (EHEP 2000, p.360); уровень KBS датируется 1,88-1,6 млн между туфами KBS и Окоте (HumEvol 2007, p.172, 174)
- ↑ 1,85 (HumEvol 2007, p.164)
- ↑ 1,84 (Зубов 2011, с.53); между 1,93 и 1,84 (HumEvol 2007, p.176)
- ↑ [web.archive.org/web/20090204130752/www.google.com/hostednews/afp/article/ALeqM5j4NR2q7FWeVMwDjWVzYcF_R4qXEg AFP: Malaysian scientists find stone tools 'oldest in Southeast Asia']
- ↑ о дискуссиях см.: Зубов 2011, с.84-86; 1,81 млн. (Зубов 2011, с.77); 1,81 млн, но есть другие мнения (HumEvol 2007, p.200); 1,8 млн. (EHEP 2000, p.212, 443), а ранее датировался позже 1,3 млн. (EHEP 2000, p.348); 1,785 млн. (FA 2008, p.145); 1,7 млн. (PattPreh 2007, p.142); «не менее 1,5 млн лет», фауна джетис (ИПО, т.1, с.210, 334—335); «более 1,5 млн.» (Беллвуд 1986, с.29)
- ↑ FA 2008, p.100, 146
- ↑ EQS 2007, p.1026; или 1,63-0,73 млн. (HumEvol 2007, p.196)
- ↑ 1,8-0,7 (Палеолит 1984, с.18-19); или 2000—550 для раннего плейстоцена (ИПО, т.1, вкладка)
- ↑ 1,8 млн. (FA 2008, p.71; HumEvol 2007, p.107; PattPreh 2007, p.84; Истчел, т.1); 1,9 млн. (EHEP 2000, p.19); остатки Homo ergaster датируют периодом 1,9-1,5 млн. (EHEP 2000, p.327)
- ↑ соответствует нижней части пласта I (HumEvol 2007, p.162)
- ↑ Зубов 2011, с.31, 108
- ↑ ранние каменные орудия из Стеркфонтейна датируются 2 млн. (FA 2008, p.95, 105) или 2-1,7 млн. (FA 2008, p.132; HumEvol 2007, p.143); см. стратиграфию: HumEvol 2007, p.142; о проблеме классификации см. HumEvol 2007, p.149-150; индивид причисляется к Homo habilis и датируется 1,8 млн. (HumEvol 2007, p.168); индивид около 2-1,5 млн. (EHEP 2000, p.668)
- ↑ без даты (ИПО, т.1, с.328); разные находки между 1,8 и 1,0 млн. (FA 2008, p.67); 1,7 млн. (FA 2008, p.94); 1,8-1,6 или 1,5-1,0, возможно в пределах 2,0-1,5 (HumEvol 2007, p.144); разные находки 1,8-1,5 млн. (EHEP 2000, p.682); о классификации: HumEvol 2007, p.150, 206 (отнесен к H. ergaster)
- ↑ Аин Ханех: 1,95-1,77 млн по Зубов 2011, с.32 (по другому мнению — 1,2 млн.), 58, 108; 1,8 млн. (FA 2008, p.116, 134), при этом есть более поздние находки Mode 2 в Айн-Ханеш, точно не датируемые; первоначально около 1,5 млн по фауне, затем палеомагнитным периодом 1,95-1,77 млн. (EHEP 2000, p.40)
- ↑ около 1,95-1,77 млн. (Зубов 2011, с.82); 1,8 млн. (FA 2008, p.106); около 2-1,7 млн. (HumEvol 2007, p.216)
- ↑ 1,8-1,7 (EncArch 2008, p.867); 1,7 млн. (FA 2008, p.106, 145; HumEvol 2007, p.216, и стратиграфия на p.217); 1,77 млн. (Зубов 2011, с.46); 1,85-1,77 млн. (PattPreh 2007, p.139); вероятно, 1,8 млн. (EHEP 2000, p.213)
- ↑ первоначально датирован «более 1,6 млн.» (ИПО, т.1, с.336); 1,78 млн, но возможно 1,63 млн. (FA 2008, p.127); 1,5 млн. (Зубов 2011, с.65); 1,8 млн. (EHEP 2000, p.325)
- ↑ 1,75 (ИПО, т.1, с.190); ср. таблицу: EHEP 2000, p.488
- ↑ [ru.scribd.com/doc/284305963/%D0%94%D1%80%D0%B5%D0%B2%D0%BD%D0%B5%D0%B9%D1%88%D0%B8%D0%B5-%D0%BE%D0%B1%D0%B8%D1%82%D0%B0%D1%82%D0%B5%D0%BB%D0%B8-%D0%9A%D0%B0%D0%B2%D0%BA%D0%B0%D0%B7%D0%B0-%D0%B8-%D1%80%D0%B0%D1%81%D1%81%D0%B5%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B5-%D0%BF%D1%80%D0%B5%D0%B4%D0%BA%D0%BE%D0%B2-%D1%87%D0%B5%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B5%D0%BA%D0%B0-%D0%B2-%D0%95%D0%B2%D1%80%D0%B0%D0%B7%D0%B8%D0%B8-20101-Drevnejshij-Kavkaz-2013#scribd Х. А. Амирханов, М. А. Бронникова, А. И. Таймазов. О следах огня на стоянке олдована Айникаб 1 в центральном Дагестане]
- ↑ 1,66 млн. (Зубов 2011, с.77); не более 1,3 млн, однако есть датировка 1,65 млн. (EHEP 2000, p.625)
- ↑ EncArch 2008, p.573 (поддерживает мнение о появлении человека в Китае около 1,7 млн.); древнейшие 1,6 млн. (FA 2008, p.106); 1,66 млн. (HumEvol 2007, p.239; PattPreh 2007, p.140; та же дата в англовики)
- ↑ 1,6-1,2 млн. (FA 2008, p.121); 1,65-1,53 млн для развитого Олдувая A, 1,53-1,2 млн для развитого Олдувая B (FA 2008, p.126-127), при этом развитый Олдувай Б включается в ашель (FA 2008, p.130); либо 1.5-1.0 млн. (ПВ 1994, с.160)
- ↑ о дискуссиях: Зубов 2011, с.117-123
- ↑ 1,6-1,5 млн. (ИПО, т.1, с.334); начало ашеля — 1,5 млн. (АфрЭнц, т.1, с.302; HumEvol 2007, p.230); конец олдувая (2,5-1,2 млн.) (АфрЭнц, т.2, с.275); ашель 1,5-0,2 млн. (EHEP 2000, p.1); либо переход около 1,5-1,3 млн.
- ↑ 1,7-1,6 млн. (FA 2008, p.128)
- ↑ фрагмент, 1,6 млн. (EHEP 2000, p.19)
- ↑ ПВ 1994, с.149, 150; уровень туфа Окоте, 1,6 млн. (FA 2008, p.116); уровень Окоте между туфами Окоте и Чари — 1,6-1,39 млн. (HumEvol 2007, p.172); либо туф Окоте — 1,64 млн, а туф Чари — 1,39 млн. (EHEP 2000, p.22)
- ↑ 1,6 млн. (ПВ 1994, с.149; Зубов 2011, с.65; HumEvol 2007, p.209; PattPreh 2007, p.106); 1,5 млн. (FA 2008, p.148, 150, 174; EHEP 2000, p.324); 1,53 млн. (EHEP 2000, p.465)
- ↑ 1,4 млн. (ПВ 1994, с.158); уровень Окоте в Кооби-Фора, караре включается в ашель (FA 2008, p.132), 1,6 млн. (FA 2008, p.141-142); нижняя часть уровня Окоте (EHEP 2000, p.360); огонь около 1,5 млн. (EHEP 2000, p.268)
- ↑ EncArch 2008, p.773
- ↑ Ранний палеолит Евразии: Новые открытия. Материалы международной конференции. Ростов-на-Дону, 2008.
- ↑ [www.archeo.ru/struktura-1/eksperimentalno-trasologicheskaya-laboratoriya/nauchnye-proekty-eksperimentalno-trasologicheskoi-laboratorii/drevneishie-ohotniki-i-sobirateli-stepnoi-zony-yuga-rossii Древнейшие охотники и собиратели степной зоны Юга России. Комплексные исследования эоплейстоценовых стоянок Родники и Кермек на Таманском полуострове (Южное Приазовье)]
- ↑ 1,55 (EncArch 2008, p.573)
- ↑ 1,53 млн. (FA 2008, p.129); 1,0-0,9 млн, а затем 1,2 млн. (ИПО, т.1, с.334); 1,25 млн. (HumEvol 2007, p.206); 1,4 млн. (EHEP 2000, p.324, 488)
- ↑ более 1,5 млн. (ИПО, т.1, с.336)
- ↑ HumEvol 2007, p.208
- ↑ 2-1,5 (FA 2008, p.137); без даты, о находках гоминин: EHEP 2000, p.221
- ↑ 1,7-1,5 (Зубов 2011, с.33); 1,6-1,4 млн. (ИПО, т.1, с.334); 1,6 млн. (FA 2008, p.114, 128, 138); переход от олдувая к ашелю — 1,5 млн. (HumEvol 2007, p.231)
- ↑ 1,5 млн. (EHEP 2000, p.213)
- ↑ 1,5 млн. (Зубов 2011, с.128)
- ↑ 1,5 млн. (EHEP 2000, p.327)
- ↑ мнение К. Перетто, цит. по: Зубов 2011, с.115; см. также материалы конференции 2008 года
- ↑ 1,7-1,4 (FA 2008, p.132; HumEvol 2007, p.143)
- ↑ 1,7-1,4 (FA 2008, p.122); все уровни 1,7-0,1 млн. (EHEP 2000, p.406)
- ↑ 1,4 млн. (FA 2008, p.73); ранее существование вида датировалось между 1,9 и 1,6 млн. (EHEP 2000, p.331)
- ↑ 1,4 млн. (ПВ 1994, с.160; EHEP 2000, p.176); 1,5 млн. (FA 2008, p.142); Истчел, т.1 (об огне); огонь с 1,4 млн. (EHEP 2000, p.19)
- ↑ 1,4 (FA 2008, p.129; Зубов 2011, с.65, ср. с.56); 1,38-1,34 (HumEvol 2007, p.233), индивида ассоциируют с KNM-ER 992 (там же); в целом материал из Консо 1,9-1,3 млн. (EHEP 2000, p.364)
- ↑ 1,4 млн. (Зубов 2011, с.82; EncArch 2008, p.835, 868; EHEP 2000, p.93); около 1,4-1,0 (EHEP 2000, p.226); возможно, 1,4 млн. (EHEP 2000, p.716)
- ↑ 1,4-1,2 (Зубов 2011, с.91)
- ↑ 1,36 млн. (Зубов 2011, с.89-90); более 780, возможно до 1 млн. (EHEP 2000, p.731)
- ↑ EncArch 2008, p.573
- ↑ 1,3 млн. (FA 2008, p.135); более 1,4 млн, Фуэнтенуэва 3, но оспаривается (HumEvol 2007, p.241)
- ↑ 1,27 млн, первоначально 1,8 млн. (Зубов 2011, с.89; EncArch 2008, p.572); 1 млн, но возможно позже (EHEP 2000, p.731)
- ↑ 1,211-1,201 (Bradley 1999, p.96)
- ↑ между 1,2 и 0,9 (EncArch 2008, p.1211)
- ↑ 1,3 млн предварительно (Зубов 2011, с.59); 1,2 млн по вики
- ↑ EncArch 2008, p.698, 707
- ↑ 1,2 или 1,15-1,13 млн. (Зубов 2011, с.87); или 1.1 млн. (EncArch 2008, p.572); или 1150—1130 — первые синантропы (Истчел, т.1); между 1,5 и 1 млн. (ИПО, т.1, с.335); 900—700 тыс. (EHEP 2000, p.86, 177); старше 780, но вряд ли старше 1,1 млн. (EHEP 2000, p.244); 900—800, по другому мнению 1200—1100, для черепа из Гунванлина, англ. Gongwangling (EHEP 2000, p.374); 600—500 (Крюков и др. 1978, с.22-23); или 700—600 (EncArch 2008, p.579); черепная коробка 700 тыс. (Беллвуд 1986, с.32)
- ↑ 1,1 (FA 2008, p.194)
- ↑ 1,1 млн. (EncArch 2008, p.573); без даты, также индустрия Малян, англ. Maliang: (HumEvol 2007, p.238); челюсть из Чэньцзяво, англ. Chenjiawo, причисляемая к ланьтянцам, датируется около 600, а по другому мнению, около 1000 (EHEP 2000, p.374)
- ↑ Bradley 1999, p.95; EQS 2007, p.1026
- ↑ ПВ 1994, с.25
- ↑ 950—900 (ИПО, т.1, с.337); эпизод харамильо, от 950 до 890 (Палеолит 1984, с.43); 900 тыс. (ПВ 1994, с.161); 700 тыс. (ИЕ, т.1, с.51); около 1 млн или менее 780 тыс. (EHEP 2000, p.723)
- ↑ в (Истчел, т.1, с.64) Солейяк считается древнейшим: 970—900 тыс.; виллафранк (EHEP 2000, p.275); около 1 млн по нормальной полярности (EHEP 2000, p.655)
- ↑ 1,0 (FA 2008, p.167); 1,04 (HumEvol 2007, p.210)
- ↑ Зубов 2011, с.90; или 1.1 млн. (EncArch 2008, p.573)
- ↑ 700—400, затем 1150—1000 (Зубов 2011, с.99-100); около 125 по урану (EHEP 2000, p.94)
- ↑ примерно 1 млн. (EHEP 2000, p.355)
- ↑ 1,0 (FA 2008, p.133)
- ↑ старая нумерация по OIS (Oxygene Isotope) иная, соответствует этапу 15 (Bradley 1999, p.207)
- ↑ ранние 970—900 (FA 2008, p.167, см. стратификацию там же, p.181: от слоя 1 при 990 тыс. до слоя 11 при 662—625 тыс.); череп около 970—900 (HumEvol 2007, p.212), слои 5-8 с ашельской индустрией — 0,75-0,7 млн. (HumEvol 2007, p.232); ранее орудия датировались около 450 тыс. (ИПО, т.1, с.346), 480 тыс. (PattPreh 2007, p.137); без даты (АфрЭнц, т.2, с.276)
- ↑ более 1 млн. (Зубов 2011, с.62); 1,0-0,78 (FA 2008, p.167); чуть позже 1 млн. (HumEvol 2007, p.210)
- ↑ примерно 0,9-0.6 млн. (EHEP 2000, p.339)
- ↑ EPAE 2009, p.391-393, 847; ср. FA 2008, p.45 (около 1 млн.), p.162 (развитие сдвига в период 720—430 тыс.)
- ↑ первоначально 700—600 (цит. по: Burroughs 2005, p.24); 900—800 тыс. (СЭС, с.357; Палеолит 1984, с.19); упрощенно 1000—900 (HumEvol 2007, p.236); 1200—700, конец виллафранка (ИПО, т.1, вкладка); ранее считалось 600—550 (Монгайт 1973, с.102)
- ↑ 900 тыс., ранее кромера (EHEP 2000, p.450)
- ↑ 890—590 (EncArch 2008, p.1211); 890—750 (ИЕ, т.1, с.51); кромер (EHEP 2000, p.586)
- ↑ гюнц (ПВ 1994, с.163); первоначально были выделены слои I—VII (Палеолит 1984, с.100); дата около 850 (EncArch 2008, p.1211)
- ↑ около 800 (ПВ 1994, с.175); около 900 (Зубов 2011, с.94); промежуток 970—780, вероятно 850 (EHEP 2000, p.93); около 250 (EncArch 2008, p.534)
- ↑ Около 1000—700 тыс., как средние называются цифры 710 или 830 (ИПО, т.1, с.326, 335)
- ↑ ПВ 1994, с.179
- ↑ ПВ 1994, с.179; около 1000 как рубеж джетис и тринил (Беллвуд 1986, с.31, 48)
- ↑ ПВ 1994, с.173
- ↑ ПВ 1994, с.180
- ↑ EncArch 2008, p.580
- ↑ 803 (EncArch 2008, p.584; HumEvol 2007, p.238), английская транскрипция названия варьирует: англ. Baise, Байсэ, или англ. Bose, Босэ; 732 (EHEP 2000, p.90); более 780 (там же, p.177)
- ↑ 800 (EncArch 2008, p.811; Зубов 2011, с.93); инструменты 900 (HumEvol 2007, p.266) или 840—700 из Мата-Менге (там же, p.269); однако ср. гипотезы о наличии перешейка (Беллвуд 1986, с.46)
- ↑ 800—780 (Зубов 2011, с.124-132); 800 (HumEvol 2007, p.244; EHEP 2000, p.102); чуть ранее 780 (PattPreh 2007, p.141; EHEP 2000, p.322); вид с 0,8 млн. (HumEvol 2007, p.107); черты вида см. HumEvol 2007, p.248
- ↑ около 700 или более 800 (Зубов 2011, с.134-138); около 900—800 (HumEvol 2007, p.245); более 700 (EHEP 2000, p.163)
- ↑ Зубов 2011, с.94
- ↑ EncArch 2008, p.827
- ↑ около 1,5-0,7 млн. (FA 2008, p.142; HumEvol 2007, p.232)
- ↑ ранее 780 (FA 2008, p.167): череп ОН 12 датируется 1,25-0,78 млн; либо OH 12 — олдувайский пласт IV, OH 22 — не менее 620 (HumEvol 2007, p.206); OH 28 — примерно 1,2 млн. (EHEP 2000, p.488)
- ↑ ранее 780 (FA 2008, p.191)
- ↑ ранее 780 (FA 2008, p.193); средний палеолит (EHEP 2000, p.728)
- ↑ 1,0-0,7 (FA 2008, p.191)
- ↑ Палеолит 1984, с.54, 57
- ↑ ср. Беллвуд 1986, с.51 о стоянках Банданчумпол и Амфоемаетха в Таиланде, 1-0,5 млн.
- ↑ 780 (Bradley 1999, p.95; EQS 2007, p.1026; EncArch 2008, p.869); ранее считалось около 730—710 (ПВ 1994, с.47)
- ↑ EQS 2007, p.1026; или 730—130 (HumEvol 2007, p.196); по советским авторам, 550—200 (ИПО, т.1, вкладка) или 375—125 (Палеолит 1984, с.19)
- ↑ 900—700 (EncArch 2008, p.869); 760 тыс. (FA 2008, p.122) или 780 тыс. (FA 2008, p.144; HumEvol 2007, p.216); не ранее 900 тыс. (EHEP 2000, p.287)
- ↑ 760 (EncArch 2008, p.1211); кромер, или гюнц-миндель, возможно, 600—400 (EHEP 2000, p.673)
- ↑ 750 (EncArch 2008, p.1211)
- ↑ 730 (ПВ 1994, с.179)
- ↑ EPAE 2009, p.847
- ↑ 800—700 (FA 2008, p.167)
- ↑ Палеолит 1984, с.18
- ↑ первоначально 600—540 (цит. по: Burroughs 2005, p.24); иначе 700—650 (ИПО, т.1, с.337); 700—550 (ИПО, т.1, таблица); 800—500 (Палеолит 1984, с.19); 550—475 (Монгайт 1973, с.102)
- ↑ Палеолит 1984, с.19
- ↑ ПВ 1994, с.26
- ↑ дата 500—400 первая фаза, 400—300 вторая фаза (EncArch 2008, p.576); новые датировки от «более 730 тыс.» для уровней 13-17 до 256—230 тыс. для уровней 1-3 (HumEvol 2007, p.203); от 700 до 230 тыс. (PattPreh 2007, p.142); 600—250 для эректусов (EHEP 2000, p.88); 460—230, но по анализу ESR 300 тыс. для уровня 3, самого раннего с останками эректусов (EHEP 2000, p.735); орудия принадлежат к Mode 1; или между концом минделя и миндель-риссов для Чжоукоудянь I
- ↑ ПВ 1994, с.179-180
- ↑ ПВ 1994, с.170
- ↑ 700 (FA 2008, p.167); около 800—600 тыс., Homo cf. erectus (EHEP 2000, p.705); 360, атлантроп (АфрЭнц, т.1, с.284); без даты, Homo erectus (HumEvol 2007, p.195, 210)
- ↑ 700 (FA 2008, p.190)
- ↑ около 700 (HumEvol 2007, p.243)
- ↑ 700 (PattPreh 2007, p.142)
- ↑ ПВ 1994, с.175; не позднее 640 (PattPreh 2007, p.140)
- ↑ EncArch 2008, p.773 (таблица); не ранее 670 (HumEvol 2007, p.238); 670 тыс. (EHEP 2000, p.88)
- ↑ 650 или чуть ранее (EHEP 2000, p.244, 514, 723)
- ↑ ИПО, т.1, с.337; ПВ 1994, с.162; ранее к гюнц-минделю относили шелль (Монгайт 1973, с.109)
- ↑ Палеолит 1984, с.57-58
- ↑ 800—600 (EncArch 2008, p.1211)
- ↑ 700—600 (Зубов 2011, с.99); ср. Беллвуд 1986, с.51 о сомнительности находок в пещерах Тамханг в Лаосе; во Вьетнаме находки в Lang Trang (провинция Тханьхоа) и Tham Khuyen датируются около 600 тыс. (EHEP 2000, p.86, ср. p.374), см. о Tan Hang Cave в Лаосе: поздний ранний и ранний средний плейстоцен (там же, p.88)
- ↑ 600—500 (EQS 2007, p.1037)
- ↑ 600—350 (ИЕ, т.1, с.52)
- ↑ 600 (FA 2008, p.167, 215; Зубов 2011, с.127; HumEvol 2007, p.209 — последний источник рассматривает как переходную форму); 640 (HumEvol 2007, p.263, 303); другие авторы ведут появление H. h. лишь с 400 (HumEvol 2007, p.107)
- ↑ EncArch 2008, p.835
- ↑ 581 (HumEvol 2007, p.205); около 580 по ESR, около 850 по магнетизму, черты эректуса и архаичного сапиенса (EHEP 2000, p.734)
- ↑ зубы из Юаньмоу — менее 600 (EHEP 2000, p.244); первоначально 1,7 млн, затем передатировано на 600—500 тыс. (EHEP 2000, p.733)
- ↑ 600—500 (EHEP 2000, p.205)
- ↑ около 500 или ранее (PattPreh 2007, p.141); 736 тыс. (Истчел, т.1, с.64); ранний памятник Европы (ПВ 1994, с.161); возможно, старше 730, но вероятно, немногим старше 500 (EHEP 2000, p.244); вероятно, ближе к 730, чем к 550 (EHEP 2000, p.351)
- ↑ Зубов 2011, с.113; о сомнениях: EHEP 2000, p.500
- ↑ ПВ 1994, с.150; около 500 (EncArch 2008, p.1199; EHEP 2000, p.404); ранее датировался 400—350 тыс. (ИПО, т.1, с.339); около 360—340 тыс. (ИЕ, т.1, с.51); около 400 тыс. (Монгайт 1973, с.111); в последние годы иногда удревняют до 700 тыс. (Зубов 2011, с.117); дата не определена точно (HumEvol 2007, p.256)
- ↑ около 500 (Зубов 2011, с.139; PattPreh 2007, p.141; EHEP 2000, p.140); около 524—478 (HumEvol 2007, p.242)
- ↑ HumEvol 2007, p.195, 243
- ↑ около 500 (Зубов 2011, с.103; EHEP 2000, p.686); ср. данные EncArch 2008, p.635: 600—580 для Камитакамори (находящейся рядом с Такамори)
- ↑ см. также: Мещеряков, Грачев 2002, с.36
- ↑ первоначально 540—430 (цит. по: Burroughs 2005, p.24); 550—350 (ИПО, т.1, вкладка); в литературе приводились цифры: 500—400 (СЭС, с.817); 500—375 (Палеолит 1984, с.19); 475—425 (Монгайт 1973, с.102)
- ↑ 1 2 ПВ 1994, с.49
- ↑ Палеолит 1984, с.57; по другим оценкам, аббевиль — 900—600 тыс. (ИЕ, т.1, с.52)
- ↑ миндель, сопоставимый со II оледенением Гималаев (ПВ 1994, с.177)
- ↑ миндель (ПВ 1994, с.177); нижний палеолит (Истчел, т.1); точный возраст неизвестен (EHEP 2000, p.64)
- ↑ Палеолит 1984, с.96; иначе там же, с.32 (микулинское?)
- ↑ FA 2008, p.203
- ↑ FA 2008, p.202
- ↑ 700—400 со знаком вопроса (FA 2008, p.167); вероятно, 700—400 (EHEP 2000, p.623); около 200, гейдельбергский (ПВ 1994, с.150); около 500, вики
- ↑ 1 2 ПВ 1994, с.177
- ↑ около 700 (ИПО, т.1, с.350); около 600—400 тыс., причем возможно, что следы огня носят естественный характер, так как артефактов в пещере не найдено (EHEP 2000, p.369)
- ↑ Зубов 2011, с.101; около 500 артефакты из Сокчан-ни I (Воробьев М. В. Корея до второй трети VII века. СПб., 1997, с.94, 249)
- ↑ 455—400, гейдельбергский (FA 2008, p.213); около 400, одни авторы считают эректусом с прогрессивными чертами, другие архаичным сапиенсом (EHEP 2000, p.624)
- ↑ без даты (HumEvol 2007, p.195, 210; EHEP 2000, p.323)
- ↑ 500—300 со знаком вопроса (FA 2008, p.167); 400 со знаком вопроса (FA 2008, p.213)
- ↑ ПВ 1994, с.177; около 700—400 или 600—400: Дина и Джалалпур (EncArch 2008, p.770, 773)
- ↑ 400 (EncArch 2008, p.1211; EHEP 2000, p.658)
- ↑ 400, период хоксний (EHEP 2000, p.340)
- ↑ EncArch 2008, p.905
- ↑ EncArch 2008, p.1211
- ↑ 400—350, изотопные стадии 11-9, но возможно 40-20 (EHEP 2000, p.614)
- ↑ 400—360 (ИПО, т.1, с.339); либо между 460—250 (Зубов 2011, с.87), есть другие гипотезы; либо между 400—200 (Крюков и др. 1978, с.25)
- ↑ Около 400—250 (EHEP 2000, p.622)
- ↑ поздний миндель (ИПО, т.1, с.348); архаический ашель Торральбы и Амброны, также архаический ашель — Альпиарка (Португалия) (ИЕ, т.1, с.52); дата Торральбы — 400, но возможно 200 (PattPreh 2007, p.144); дата Амброны около 400—250 (EHEP 2000, p.43)
- ↑ ИПО, т.1, с.366
- ↑ от арабского слова «пещера»
- ↑ 400/380-250/230 (EncArch 2008, p.870); ранее датировалась 230—190 (ПВ 1994, с.175); поздний средний плейстоцен (EHEP 2000, p.353); эталонный памятник Табун Е — 300 или более 200 тыс. (OEANE, vol.1, p.425); см. о датировке Табуна (HumEvol 2007, p.285)
- ↑ первоначально 430—200 (цит. по: Burroughs 2005, p.24); 350—200 (ИПО, т.1, с.340 и вкладка); 425—250 (Монгайт 1973, с.102); упрощенно 675—375 (HumEvol 2007, p.254)
- ↑ EQS 2007, p.1038
- ↑ 350—170 (ИЕ, т.1, с.52); конец ашеля — 125 или 100 (Монгайт 1973, с.110); ашель 1100—200 тыс. (Истчел, т.1)
- ↑ 400—350 (ИПО, т.1, с.339); около 400 (ПВ 1994, с.150); ПВ 1994, с.163; 360—340 тыс. (ИЕ, т.1, с.51); около 350 (Зубов 2011, с.139); около 550—350 (EncArch 2008, p.1212); миндель (Монгайт 1973, с.108); датировки по урану дают 185 тыс., но вероятно 350 тыс. (PattPreh 2007, p.144); по урану 250 тыс., но затем 210—160 тыс. (EHEP 2000, p.724)
- ↑ вероятно, 600—400 тыс. (EHEP 2000, p.152)
- ↑ 400—200 (Зубов 2011, с.139); около 300 по урану, между 525—340 по фауне (HumEvol 2007, p.258); более 300, но сомнительно (EHEP 2000, p.102)
- ↑ 300 (ПВ 1994, с.150); иначе 400—350 (Зубов 2011, с.139); 360—340 (ИЕ, т.1, с.51); есть консенсус за 400—350, но есть датировка 700 (HumEvol 2007, p.256); 350—200, но выдвигалась гипотеза 700 (EHEP 2000, p.554)
- ↑ 350—300 (ИПО, т.1, с.339; ПВ 1994, с.163; EncArch 2008, p.1211); иначе 400 (Зубов 2011, с.139); около 350 (HumEvol 2007, p.327); 280, но возможно 400 (EHEP 2000, p.131-132)
- ↑ 450—380 для одного из горизонтов (ИПО, т.1, с.347; ИЕ, т.1, с.53); 350—250 по термолюминесценции (EHEP 2000, p.705)
- ↑ более 300 (EncArch 2008, p.6)
- ↑ 400—300 (EHEP 2000, p.705)
- ↑ ПВ 1994, с.167
- ↑ «возможно, миндель-рисс» (ИПО, т.1, с.340); Палеолит 1984, с.27, 65
- ↑ миндель-рисс (ИПО, т.1, с.348; ИЕ, т.1, с.53-54); клэктонские памятники обычно ранее 250 тыс., гольштейн (он же англ. Hoxnian), по урану 245 тыс., ранний памятник в Бернхэме около 400 тыс. (EHEP 2000, p.178-179); собственно Клэктон-он-Си 300 тыс. (EHEP 2000, p.612, 658)
- ↑ см. даты палеолита Индии, но без названия культур: EncArch 2008, p.706-707; о «мадрасской технике»: (Бонгард-Левин, Ильин 2001, с.67); точных дат для соана нет (EHEP 2000, p.654)
- ↑ Крюков и др. 1978, с.30
Источники
- Жирным шрифтом указано сокращение, используемое в примечаниях
На английском языке:
- Encyclopedia of Archaeology. Editor-in-chief Deborah M. Pearsall. Elsevier Inc., 2008. 3 vol. 2233 p. (EncArch 2008)
- Encyclopedia of Human Evolution and Prehistory. Taylor&Francis Routledge, 2000. 753 p. (Garland Reference Library of the Humanities. Vol. 1845. 2nd ed.) (EHEP 2000)
- История человечества. / Пер. с англ. В 7 т. Т. 1. (Истчел, т.1)
- Lawrence Barham, Peter Mitchell. The First Africans: African Archaeology from the Earliest Tool Makers to Most Recenr Foragers. Cambridge UP, 2008. (Cambridge World Archaeology) (FA 2008)
- Camilo J. Cela-Conde & Francisco J. Ayala. Human Evolution. Trails from the Past. Oxford UP, 2007. 437 p. (HumEvol 2007)
- Robert J. Wenke, Deborah J. Olszewski. Patterns in Prehistory. Humankind’s First Three Million Years. 5th ed. Oxford UP, 2007. 622 p. (PattPreh 2007)
- Беллвуд П. Покорение человеком Тихого океана: Юго-Восточная Азия и Океания в доисторическую эпоху. / Пер. с англ. М.: Наука (ГРВЛ), 1986. 528 стр. (Серия «По следам исчезнувших культур Востока») (английское издание 1978 года) (Беллвуд 1986)
На русском языке:
- Африка: Энциклопедический справочник. В 2 т. М.: 1986—1987. (АфрЭнц)
- История Европы. Т.1. Древняя Европа. / Отв. ред. Е. С. Голубцова. М.: Наука, 1988. Автор главы 1 «Палеолит и мезолит» — В. С. Титов. (ИЕ, т.1)
- История первобытного общества. / Отв. ред. Ю. В. Бромлей. В 3 т. М.: Наука, 1983—1988.
- Общие вопросы. Проблемы антропосоциогенеза. 1983. 432 стр. (ИПО, т.1)
- Эпоха первобытной родовой общины. 1986. 576 стр. (ИПО, т.2)
- Палеолит СССР. / Отв. ред. П. И. Борисковский. М.: Наука, 1984. 384 стр. (Серия «Археология СССР») (Палеолит 1984)
- Деревянко А. П., Маркин С. В., Васильев С. А. Палеолитоведение: Введение и основы. Новосибирск: Наука, 1994. 288 стр. (ПВ 1994)
- Зубов А. А. Становление и первоначальное расселение рода «Homo». СПб.: Алетейя, 2011. 224 стр. ISBN 978-5-91419-371-0 (Зубов 2011)
- Крюков М. В., Софронов М. В., Чебоксаров Н. Н. Древние китайцы: Проблемы этногенеза. М.: Наука, 1978. (Крюков и др. 1978)
- Монгайт А. Л. Археология Западной Европы. Каменный век. М.: Наука, 1973. (Монгайт 1973)
Работы по климатологии:
- Raymond S. Bradley. Paleoclimatology: Reconstructing Climates of the Quaternary. 2nd ed. Elsevier Academic Press, 1999. 614 p. (International Geophysics Series) (Bradley 1999)
- William James Burroughs. Climate Change in Prehistory. The End of the Reign of Chaos. 356 p. Cambridge UP, 2005. (Burroughs 2005)
- Encyclopedia of Quaternary Science. Elsevier, 2007 (EQS 2007)
- Encyclopedia of Paleoclimatology and Ancient Environments. Edited by V. Gornitz. Springer, 2009. 1048 p. (EPAE 2009)
См. также
Ссылки
- [www.quaternary.stratigraphy.org.uk/charts/chartversions/POSTERSTRAT_v2010s.jpg Global chronostratigraphical correlation table for the last 2.7 million years]
Отрывок, характеризующий Хронология раннего палеолита
В то время как это происходило в Петербурге, французы уже прошли Смоленск и все ближе и ближе подвигались к Москве. Историк Наполеона Тьер, так же, как и другие историки Наполеона, говорит, стараясь оправдать своего героя, что Наполеон был привлечен к стенам Москвы невольно. Он прав, как и правы все историки, ищущие объяснения событий исторических в воле одного человека; он прав так же, как и русские историки, утверждающие, что Наполеон был привлечен к Москве искусством русских полководцев. Здесь, кроме закона ретроспективности (возвратности), представляющего все прошедшее приготовлением к совершившемуся факту, есть еще взаимность, путающая все дело. Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею. Насколько же сложнее этого игра войны, происходящая в известных условиях времени, и где не одна воля руководит безжизненными машинами, а где все вытекает из бесчисленного столкновения различных произволов?
После Смоленска Наполеон искал сражения за Дорогобужем у Вязьмы, потом у Царева Займища; но выходило, что по бесчисленному столкновению обстоятельств до Бородина, в ста двадцати верстах от Москвы, русские не могли принять сражения. От Вязьмы было сделано распоряжение Наполеоном для движения прямо на Москву.
Moscou, la capitale asiatique de ce grand empire, la ville sacree des peuples d'Alexandre, Moscou avec ses innombrables eglises en forme de pagodes chinoises! [Москва, азиатская столица этой великой империи, священный город народов Александра, Москва с своими бесчисленными церквами, в форме китайских пагод!] Эта Moscou не давала покоя воображению Наполеона. На переходе из Вязьмы к Цареву Займищу Наполеон верхом ехал на своем соловом энглизированном иноходчике, сопутствуемый гвардией, караулом, пажами и адъютантами. Начальник штаба Бертье отстал для того, чтобы допросить взятого кавалерией русского пленного. Он галопом, сопутствуемый переводчиком Lelorgne d'Ideville, догнал Наполеона и с веселым лицом остановил лошадь.
– Eh bien? [Ну?] – сказал Наполеон.
– Un cosaque de Platow [Платовский казак.] говорит, что корпус Платова соединяется с большой армией, что Кутузов назначен главнокомандующим. Tres intelligent et bavard! [Очень умный и болтун!]
Наполеон улыбнулся, велел дать этому казаку лошадь и привести его к себе. Он сам желал поговорить с ним. Несколько адъютантов поскакало, и через час крепостной человек Денисова, уступленный им Ростову, Лаврушка, в денщицкой куртке на французском кавалерийском седле, с плутовским и пьяным, веселым лицом подъехал к Наполеону. Наполеон велел ему ехать рядом с собой и начал спрашивать:
– Вы казак?
– Казак с, ваше благородие.
«Le cosaque ignorant la compagnie dans laquelle il se trouvait, car la simplicite de Napoleon n'avait rien qui put reveler a une imagination orientale la presence d'un souverain, s'entretint avec la plus extreme familiarite des affaires de la guerre actuelle», [Казак, не зная того общества, в котором он находился, потому что простота Наполеона не имела ничего такого, что бы могло открыть для восточного воображения присутствие государя, разговаривал с чрезвычайной фамильярностью об обстоятельствах настоящей войны.] – говорит Тьер, рассказывая этот эпизод. Действительно, Лаврушка, напившийся пьяным и оставивший барина без обеда, был высечен накануне и отправлен в деревню за курами, где он увлекся мародерством и был взят в плен французами. Лаврушка был один из тех грубых, наглых лакеев, видавших всякие виды, которые считают долгом все делать с подлостью и хитростью, которые готовы сослужить всякую службу своему барину и которые хитро угадывают барские дурные мысли, в особенности тщеславие и мелочность.
Попав в общество Наполеона, которого личность он очень хорошо и легко признал. Лаврушка нисколько не смутился и только старался от всей души заслужить новым господам.
Он очень хорошо знал, что это сам Наполеон, и присутствие Наполеона не могло смутить его больше, чем присутствие Ростова или вахмистра с розгами, потому что не было ничего у него, чего бы не мог лишить его ни вахмистр, ни Наполеон.
Он врал все, что толковалось между денщиками. Многое из этого была правда. Но когда Наполеон спросил его, как же думают русские, победят они Бонапарта или нет, Лаврушка прищурился и задумался.
Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d'Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l'interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d'une sorte d'ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu'a lui, a travers les steppes de l'Orient. Toute sa loquacite s'etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d'admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l'avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu'on rend aux champs qui l'ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]
Наполеон поехал дальше, мечтая о той Moscou, которая так занимала его воображение, a l'oiseau qu'on rendit aux champs qui l'on vu naitre [птица, возвращенная родным полям] поскакал на аванпосты, придумывая вперед все то, чего не было и что он будет рассказывать у своих. Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным рассказа. Он выехал к казакам, расспросил, где был полк, состоявший в отряде Платова, и к вечеру же нашел своего барина Николая Ростова, стоявшего в Янкове и только что севшего верхом, чтобы с Ильиным сделать прогулку по окрестным деревням. Он дал другую лошадь Лаврушке и взял его с собой.
Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.
Княжна Марья, напрягая все силы внимания, смотрела на него. Комический труд, с которым он ворочал языком, заставлял княжну Марью опускать глаза и с трудом подавлять поднимавшиеся в ее горле рыдания. Он сказал что то, по нескольку раз повторяя свои слова. Княжна Марья не могла понять их; но она старалась угадать то, что он говорил, и повторяла вопросительно сказанные им слона.
– Гага – бои… бои… – повторил он несколько раз. Никак нельзя было понять этих слов. Доктор думал, что он угадал, и, повторяя его слова, спросил: княжна боится? Он отрицательно покачал головой и опять повторил то же…
– Душа, душа болит, – разгадала и сказала княжна Марья. Он утвердительно замычал, взял ее руку и стал прижимать ее к различным местам своей груди, как будто отыскивая настоящее для нее место.
– Все мысли! об тебе… мысли, – потом выговорил он гораздо лучше и понятнее, чем прежде, теперь, когда он был уверен, что его понимают. Княжна Марья прижалась головой к его руке, стараясь скрыть свои рыдания и слезы.
Он рукой двигал по ее волосам.
– Я тебя звал всю ночь… – выговорил он.
– Ежели бы я знала… – сквозь слезы сказала она. – Я боялась войти.
Он пожал ее руку.
– Не спала ты?
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.
Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.
Дрон отвечал, что лошади у этих мужиков в извозе. Алпатыч назвал других мужиков, и у тех лошадей не было, по словам Дрона, одни были под казенными подводами, другие бессильны, у третьих подохли лошади от бескормицы. Лошадей, по мнению Дрона, нельзя было собрать не только под обоз, но и под экипажи.
Алпатыч внимательно посмотрел на Дрона и нахмурился. Как Дрон был образцовым старостой мужиком, так и Алпатыч недаром управлял двадцать лет имениями князя и был образцовым управляющим. Он в высшей степени способен был понимать чутьем потребности и инстинкты народа, с которым имел дело, и потому он был превосходным управляющим. Взглянув на Дрона, он тотчас понял, что ответы Дрона не были выражением мысли Дрона, но выражением того общего настроения богучаровского мира, которым староста уже был захвачен. Но вместе с тем он знал, что нажившийся и ненавидимый миром Дрон должен был колебаться между двумя лагерями – господским и крестьянским. Это колебание он заметил в его взгляде, и потому Алпатыч, нахмурившись, придвинулся к Дрону.
– Ты, Дронушка, слушай! – сказал он. – Ты мне пустого не говори. Его сиятельство князь Андрей Николаич сами мне приказали, чтобы весь народ отправить и с неприятелем не оставаться, и царский на то приказ есть. А кто останется, тот царю изменник. Слышишь?
– Слушаю, – отвечал Дрон, не поднимая глаз.
Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.
Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
