Мечеть Хуайшэн
| Мечеть | |
 Мечеть Маяк | |
| Страна |  КНР
|
| Провинция | Гуандун |
| Город | Гуанчжоу |
| Течение, школа | суннитская |
| Тип мечети | Джума-мечеть |
| Инициатор строительства | Саад ибн Абу Ваккас |
| Первое упоминание | 1206 год |
| Основные даты: | |
| Количество минаретов | 1 |
| Высота минарета | 35,75 м |
| Состояние | действующая |
| Таравих | 
|
| Ифтар и сухур |
|
| Дополнительная информация | главная мечеть города Гуанчжоу |
Мечеть Хуайшэн (кит. упр. 怀圣寺, пиньинь: Huaisheng Si, палл.: Хуайшэн Сы), также известная (по своему минарету) как Башня-Маяк (кит. упр. 光塔寺, пиньинь: Guangta Si, палл.: Гуанта Сы) — главная мечеть города Гуанчжоу на юге Китая. Китайские мусульмане традиционно считают, что она была первоначально построена более чем 1300 лет назад, что делает её одной из самых старых мечетей в мире. Её так назвали в памяти о Пророке Мухаммеде.
Её минарет 35,75 м высотой с острым наконечником.[1] Минарет называется «Гуанта» (光塔), что буквально можно перевести как «башня света» — возможно, означая что он служил маяком для судов на Жемчужной реке. С другой стороны, название может и символически ссылаться на «свет» исламской религии.[1] По минарету и всю мечеть часто называют «Гуантасы» (光塔寺), то есть «Храм башни света».[1]
История
Согласно рукописям, относящимся к 1206 г., мечеть была построена дядей Пророка Мухаммеда, Саадом ибн Абу Ваккасом, когда он был на своей первой мусульманской миссии в Китае в 630-х годах. По более достоверным данным, мечеть была построена позднее, во время Династии Тан, или в первые годы Династии Сун. Мечеть была восстановлена в 1350, и ещё раз в 1695, после пожара.
Напишите отзыв о статье "Мечеть Хуайшэн"
Ссылки
- [archnet.org/library/sites/one-site.jsp?site_id=9141 Great Mosque of Guangzhou]
|
Это заготовка статьи о мечети или другом исламском культовом сооружении. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Мечеть Хуайшэн
– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
