Мартинес дель Мазо, Хуан Батиста

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Хуан Батиста Мартинес дель Мазо»)
Перейти к: навигация, поиск

Хуан Батиста Мартинес дель Мазо (исп. Juan Bautista Martínez del Mazo, род. 1612г. Куэнка - ум. 10 февраля 1667г. Мадрид) - испанский художник эпохи барокко, представитель художественной школы Диего Веласкеса и его зять, придворный художник.





Жизнь и творчество

О его юных годах и молодости мало что известно. Родители - жители провинции Куэнка - Эрнандо Мартинес и Люсия Буэно дель Мазо. Будучи учеником в мастерской Д.Веласкеса, художник знакомится с дочерью мастера, Франциской де Сильва Веласкес-и-Пачеко, и 31 августа 1633 года они венчаются в мадридской церкви Сант-Яго. В этом торжестве приняли участие король Испании Филипп IV и его первый министр, Гаспар де Гусман, герцог Оливарес. Уже одним этим Хуану дель Мазо было обеспечено место при королевском дворе. 23 февраля 1634 года Веласкес, с позволения короля, передаёт своему зятю придворную должность охранителя врат Королевской палаты.

В 1643 году Хуан дель Мазо получает звание мастера живописи и становится личным художником наследника престола, принца Астурийского, Бальтазара Карлоса, ставшего в 1645 году крёстным пятого ребёнка Хуана. Бальтазар Карлос поручает Хуану написать копии полотен с изображениями сцен охоты различных фламандских мастеров - Йорданса, Рубенса, Пауля де Воса. В 1646 году художник сопровождает принца в его поездке в Арагон. Во время этого путешествия Хуан дель Мазо создаёт одну из лучших своих картин, «Дорогу на Сарагосу». а также последний из портретов юного принца, скончавшегося вскоре в возрасте 16 лет. После смерти принца Бальтазара король Филипп IV приближает к себе Хуана дель Мазо.

На королевской службе художник копирует полотна знаменитых венецианских мастеров: Тинторетто, Тициана и Паоло Веронезе. Он также сумел раскрыть секреты великих мастеров фламандской школы, в первую очередь Рубенса и Йорданса, произведения которых также копировал по указанию короля. Наряду со своим тестем, Диего Веласкесом, писал портреты членов испанской королевской семьи («Портрет Маригариты Терезы Испанской»). Работы дель Мазо отличались реалистичностью и натурализмом изображения, тщательностью исполнения деталей рисунка. редко подписывал свои полотна, так как многие из них были созданы совместно с Веласкесом. Значительное количество картин Хуана дель Мазо можно увидеть в мадридском музее Прадо, рядом с произведениями Д.Веласкеса. помимо пейзажей и охотничьих сцен, создал также ряд натюрмортов.

В 1657 году художник, вместе со своей старшей дочерью Инес, совершает путешествие в Италию, где посещает Рим и Неаполь. Здесь он пишет свою «Арку Тита», отразившую его впечатления от римских ландшафтов. После смерти Веласкеса в 1660 году, 19 апреля 1661 года король Филипп IV назначает Хуана дель Мазо своим придворным художником, а старший сын Хуана, Гаспар, принимает его придворную должность хранителя врат Королевской палаты. После смерти Филиппа в 1665, Хуан сохраняет своё звание во время регентства королевы Марианны Австрийской, портрет которой в утреннем платье он пишет в 1666 году (ныне - в лондонской Национальной галерее).

Семья

Хуан дель Мазо был трижды женат. Его первой супругой была дочь его учителя, Франциска де Сильва Веласкес-и-Пачеко (1619—1658), в этом браке у них родились пятеро детей. Франциска де Сильва скончалась вскоре после рождения своего последнего ребёнка. Позднее Хуан женится на Франциске де ла Вега, которая родила ему четырёх сыновей. Именно её и детей запечатлел художник на полотне «Портрет семьи художника». Франциска де ла Вега умерла в 1665 году. Третьей супругой была родственница предыдущей, Ана де ла Вега.

Одна из дочерей Хуана Батиста Мартинеса дель Мазо, Мария Тереза Мартинес дель Мазо-и-Веласкес (1648—1692), ставшая маркизой де Монтелеоне и будучи прабабушкой Генриетты Касадо де Монтелеоне (1725—1761), вышедшей в 1746 году за Генриха VI, князя Рейсс-Кёстрицкого, через этих своих потомков является прародительницей ряда правивших в ХХ-XXI столетиях европейских монархов: королевы Испании Софии, королевы Нидерландов Беатрикс, короля Швеции Карла XVI Густава, короля Бельгии Альберта II, князя Лихтенштейна Ханса-Адама II, Великого герцога Люксембургского Анри.

Напишите отзыв о статье "Мартинес дель Мазо, Хуан Батиста"

Литература

  • López- Rey, José, Velázquez, Taschen, 1999. ISBN 3-8228-6533-8.
  • Mallory, Nina A, El Greco to Murillo: Spanish painting in the Golden Age, 1556–1700 ,Icon Editions,1990.

Галерея

Отрывок, характеризующий Мартинес дель Мазо, Хуан Батиста

Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.