Хуап
Село
Показать/скрыть карты
|
Хуа́п (абх. Хәаҧ) — село в Гудаутском районе Абхазии. В советское время село долгое время официально именовалось на грузинский лад Хопи. Расположено в 15 километрах к северо-западу от райцентра Гудаута в предгорной полосе у подножья Бзыбского хребта.
В административном отношении село является административным центром Хуа́пской се́льской администра́ции (абх. Хәаҧ ақыҭа ахадара), в прошлом Хуапского (Хопского) сельсовета.
Содержание
Географическое положение
Село (администрация) Хуап исторически включает 4 посёлка (абх. аҳабла):
- Арха (Егырта)
- Атпаху
- Дбар Ихуап
- Куанапа
Расположено к северо-западу от райцентра Гудаута в предгорной полосе у подножья Бзыбского хребта.
На севере границей Хуапа служит Бзыбский хребет, на востоке Хуап граничит с селом Дурипш по реке Хыпста, на юге — с селом Джирхуа, на западе — с посёлком Гарп.
Население
По данным переписи 1959 года в селе Хопи (Хуап) жило 214 человек, в основном абхазы (в Хопском сельсовете в целом — 692 человека, также в основном абхазы).[2] По данным переписи 1989 года население Хопского (Хуапского) сельсовета составило 731 человек, в том числе села Хопи (Хуап) — 287 человек[1], также в основном абхазы[3] По данным переписи 2011 года численность населения сельского поселения (сельской администрации) Хуап составила 541 житель, из них 99,4 % — абхазы (538 человек), 0,2 % — русские (1 человек), 0,2 % — грузины (1 человек), 0,2 % — другие (1 человек).[4] Хуап — одно из самых маленьких по числу жителей сёл (сельских администраций) Гудаутского района
В документах XIX и первой половины XX века Хуап не значится как населённый пункт. В тот период территория Хуапа входила в состав соседнего села Джирхуа, и, соответственно, первые данные о населении собственно Хуапа появляются только со второй половины XX века.
| Год переписи | Число жителей | Этнический состав |
|---|---|---|
| 1886 | В составе с. Джирхуа | абхазы 100% |
| 1926 | В составе с. Джирхуа | абхазы (нет точных данных) |
| 1959 | 692 | абхазы (нет точных данных) |
| 1989 | 731 | абхазы (нет точных данных) |
| 2011 | 541 | абхазы (99,4%) |
Интересные факты
Хуап является самым высоко расположенным селом Гудаутского района, тем не менее, как и все остальные населённые пункты Бзыбской Абхазии, находится в равнинно-предгорной полосе и не является типично горным селением.
Известные уроженцы
- Анкваб Александр — происходит из села Хуап
- Маан Кац
Напишите отзыв о статье "Хуап"
Литература
- Кварчия В. Е. Историческая и современная топонимия Абхазии (Историко-этимологическое исследование). — Сухум: Дом печати, 2006. — 328 с.
- Кәарҷиа В.Е. Аҧсны атопонимика. — Аҟәа: 2002. — 686 д. (абх.)
Примечания
- ↑ 1 2 [pop-stat.mashke.org/abkhazia-census.htm Всесоюзная перепись населения 1989. Абхазская АССР]
- ↑ [ethno-kavkaz.narod.ru/gudauta.html Всесоюзная перепись населения 1959. Гудаутский район. Сёла и преимущественные национальности]
- ↑ [wwwethnokavkaz.1bb.ru/index.php?showtopic=160 Этноязыковые карты Абхазии в 1989. Коряков Ю. Б.]
- ↑ [www.ethno-kavkaz.narod.ru/gudauta11.html Перепись населения Абхазии 2011. Гудаутский район]
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Хуап
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.
Платон Каратаев был для всех остальных пленных самым обыкновенным солдатом; его звали соколик или Платоша, добродушно трунили над ним, посылали его за посылками. Но для Пьера, каким он представился в первую ночь, непостижимым, круглым и вечным олицетворением духа простоты и правды, таким он и остался навсегда.
Платон Каратаев ничего не знал наизусть, кроме своей молитвы. Когда он говорил свои речи, он, начиная их, казалось, не знал, чем он их кончит.
Когда Пьер, иногда пораженный смыслом его речи, просил повторить сказанное, Платон не мог вспомнить того, что он сказал минуту тому назад, – так же, как он никак не мог словами сказать Пьеру свою любимую песню. Там было: «родимая, березанька и тошненько мне», но на словах не выходило никакого смысла. Он не понимал и не мог понять значения слов, отдельно взятых из речи. Каждое слово его и каждое действие было проявлением неизвестной ему деятельности, которая была его жизнь. Но жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал. Его слова и действия выливались из него так же равномерно, необходимо и непосредственно, как запах отделяется от цветка. Он не мог понять ни цены, ни значения отдельно взятого действия или слова.
Получив от Николая известие о том, что брат ее находится с Ростовыми, в Ярославле, княжна Марья, несмотря на отговариванья тетки, тотчас же собралась ехать, и не только одна, но с племянником. Трудно ли, нетрудно, возможно или невозможно это было, она не спрашивала и не хотела знать: ее обязанность была не только самой быть подле, может быть, умирающего брата, но и сделать все возможное для того, чтобы привезти ему сына, и она поднялась ехать. Если князь Андрей сам не уведомлял ее, то княжна Марья объясняла ото или тем, что он был слишком слаб, чтобы писать, или тем, что он считал для нее и для своего сына этот длинный переезд слишком трудным и опасным.
В несколько дней княжна Марья собралась в дорогу. Экипажи ее состояли из огромной княжеской кареты, в которой она приехала в Воронеж, брички и повозки. С ней ехали m lle Bourienne, Николушка с гувернером, старая няня, три девушки, Тихон, молодой лакей и гайдук, которого тетка отпустила с нею.
Ехать обыкновенным путем на Москву нельзя было и думать, и потому окольный путь, который должна была сделать княжна Марья: на Липецк, Рязань, Владимир, Шую, был очень длинен, по неимению везде почтовых лошадей, очень труден и около Рязани, где, как говорили, показывались французы, даже опасен.
Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
