Худ, Хорас

сэр Хорас Ламберт Александр Худ
Hon. sir Horace Lambert Alexander Hood
Дата рождения	2 октября 1870(1870-10-02)
Место рождения	Лондон
Дата смерти	31 мая 1916(1916-05-31) (45 лет)
Место смерти	Северное море
Род войск	Королевский военно-морской флот Великобритании
Годы службы	1882—1916
Звание	Контр-адмирал
Командовал	3-я эскадра линейных крейсеров
Сражения/войны	Первая мировая война
Награды и премии

Сэр Хорас Ламберт Александр Худ (англ. Sir Horace Lambert Alexander Hood; 2 октября 1870, Лондон — 31 мая 1916, Северное море, близ полуострова Ютландия) — британский морской офицер, контр-адмирал.

Биография

Происхождение

Хорас Худ происходил из семьи потомственных морских офицеров, давших Британии ряд выдающихся флотоводцев. Он приходился правнуком знаменитому адмиралу времен Войны за независимость США и французских революционных войн Сэмюэлу Худу (1726—1814), 1-му виконту Худу.

Служба

В 12 лет Хорас был зачислен во флот Её Величества на учебный корабль «Britannia» в Дартмуре. В 1885 году он становится кандидатом на производство в офицеры и направляется на броненосец «Temeraire», входящий в Средиземноморскую эскадру. Затем — переводится на броненосец «Minotaur». В 1887 году вновь меняет место службы и переводится на крейсер «Calliope», вместе с которым направляется на Тихий океан. Там в бухте Апиа ему предстоит пережить Самоанский ураган 1889 года, причем Calliope становится единственным из семи иностранных кораблей, который не затонул.

Сдав с первой попытки экзамен на офицерский чин и набрав при этом рекордное количество баллов, Худ получает чин лейтенанта и возвращается в Средиземноморскую эскадру, на это раз — на броненосец «Trafalgar», где в течение трех лет изучает штабную работу и артиллерийское дело. Затем последовательно переводится на броненосцы «Royal Sovereign», «Sans Pareil», крейсер «Cambrian». На этих кораблях проявил себя как исправный офицер и был рекомендован правительству Египта, которое выделило под его командование канонерскую лодку «Nile» и отправило в Нильскую экспедицию для участия в войне с повстанцами Махди. По итогам сражений при Атбара и Омдурмане, где Худ осуществлял артиллерийскую поддержку, он получает чин капитана 2 ранга, минуя промежуточный чин капитан-лейтенанта. Там же он знакомится с кэптэном (будущим вице-адмиралом) Дэвидом Битти.

Во время Второй англо-бурской войны Худ получает под командование группу транспортов, осуществляющих перевозки из метрополии к Южной Африке. Затем — снова переводится на Средиземноморье, на флагманский броненосец адмирала Чарльза Берресфолда «Rammilies». 1 января 1903 года Худ произведен в чин кэптена (капитана 1 ранга) и получает назначение на крейсер «Hyacinth», на котором отправляется в Британскую Ост-Индию. В 1904 году он получает первую командную должность — но не корабле, а на суше: Худ во главе 754 моряков и солдат Хэмпширского полка участвует в подавлении восстания дервишей в Британском Сомали. За эту кампанию он получает Орден Заслуг.

За отличную службу Худ в 1906 году получил под командование броненосный крейсер «Berwick», а в следующем году был назначен военно-морским атташе при посольстве в Вашингтоне. Там он встретил свою будущую жену Элен Тузэлин, на которой женился в 1910 году. В 1908 году он вернулся в метрополию и получил под командование новый броненосец «Commonwealth», которым командовал в течение года. В 1909 году Худ становится начальником Королевского Военно-морского колледжа, которым командовал до 1913 года. 17 мая 1913 года Худ произведен в чин контр-адмирала и поднял флаг на броненосце «Centurion», а в июле 1914 года стал секретарем Первого Лорда Адмиралтейства У.Черчилля.

Первая мировая война

С началом войны, Худу, учитывая его опыт в прибрежных операциях, была отдана под командование небольшая группа мониторов на бельгийском побережье. С ними он участвовал в осаде Антверпена и битве при Изере, где своим огнём помогал бельгийцам удерживать береговую линию во время «Бега к морю». По возвращении в Англию, он получил назначение командующим 3-ей эскадрой линейных крейсеров. Эскадра состояла из трех кораблей: «Indomitable», «Inflexible» и «Invincible», на котором Худ поднял свой флаг.

Ютландское сражение

В мае 1916 года британскому флоту выпал шанс разгромить германский Флот Открытого моря в генеральном сражении. Эскадра Худа была присоединена к главным силам под командованием адмирала Джона Джеллико и составила его авангард. Это первоначально спасло их от участи, которая выпала эскадре линейных крейсеров вице-адмирала Дэвида Битти, у которого два корабля пошли на дно из-за взрыва боеприпасов.

Первоначально Худ получил задачу уйти на северо-запад и спасти легкий крейсер «Chester», который вышел вперед главных сил с разведывательными целями, но попал в засаду из 4 германских легких крейсеров и оказался под угрозой потопления. Своевременное вмешательство Худа предотвратило потопление крейсера. Своим огнём адмирал рассеял немецкие корабли и нанес легкому крейсеру «Wisbaden» тяжелые повреждения, из-за чего к ночи он затонул вместе с 589 членами экипажа.

Вмешательство Худа привело в недоумение командующего немецкими линейными крейсерами адмирала Хиппера, который счел, что основные силы британского флота подходят с северо-запада. Тем временем, Худ получил приказ двигаться на соединение с потрепанной эскадрой адмирала Битти, чтобы усилить её. Соединившись с Битти, Худ организовал авангард британского линейного флота, который начал движение в сторону основных германских сил.

Гибель

Авангарды флотов, состоявшие из линейных крейсеров и меньших кораблей встретились около 18:00. Немецкие экипажи, обладая лучшей выучкой, сразу добились успеха, потопив броненосный крейсер «Defence», который пошел на дно вместе с 903 членами команды и контр-адмиралом Робертом Арбетнотом. Линейный корабль «Warspite» получил тяжелые повреждения. Эскадра же Худа попала под перекрестный огонь с линейных крейсеров «Лютцов» и «Дерфлингер». Первый получил тяжелые повреждения и к вечеру был затоплен экипажем, однако снаряд с «Дерфлингера» поразил флагман Худа в район погребов башни Q. Чрезвычайно опасный в обращении кордит, а также слабая броневая защита башни и погребов моментально сделали своё дело — флагман Худа взорвался, разломился пополам и мгновенно затонул почти со всеми членами экипажа и самим адмиралом. Из 1021 моряков эсминцы подобрали из воды лишь шестерых.

Известие о скоропостижной гибели Худа отозвалось скорбью во всех частях Британской империи.

Отрывок, характеризующий Худ, Хорас

– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.