Хулия, Рауль

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Рауль Хулия
Raul Julia

Хулия в роли графа Дракулы, 1977 год
Имя при рождении:

Рауль Рафаэль Карлос Хулия и Арселай

Дата рождения:

9 марта 1940(1940-03-09)

Место рождения:

Сан-Хуан, Пуэрто-Рико

Дата смерти:

24 октября 1994(1994-10-24) (54 года)

Место смерти:

Нью-Йорк, США

Гражданство:

США США

Профессия:

актёр

Награды:

«Золотой глобус» (1994)

Рау́ль Хулия́ (исп. Raúl Juliá; 9 марта 1940 — 24 октября 1994) — американский актёр пуэрто-риканского происхождения. Вклад Хулии в мировое киноискусство был оценен только после его смерти — в 1995 году он был посмертно удостоен премий «Золотой глобус» и «Эмми» за лучшую мужскую роль в телефильме «Огненный сезон».





Биография

Родился в пуэрто-риканской столице Сан-Хуан в семье владельца ресторана. Окончив университет Пуэрто-Рико, Хулия решил выбрать актёрскую карьеру и в 1964 году переехал в Нью-Йорк, несмотря на пожелания родителей, которые хотели, чтобы он стал юристом.

В США Хулия начал играть в театре и на телевидении. С начала 1970-х годов он снимался в кино. Снимался в разноплановых ролях, играя злодеев, любовников и комедийных персонажей. Особенно колоритно Раулю удалась роль эксцентричного и импульсивного главы семейки Аддамс в одноименной дилогии.

В начале 1994 года, после отравления суши, у Хулии был диагностирован рак желудка. В конце октября актёра доставили в госпиталь из-за невыносимой боли, где он пережил неожиданный инсульт и впал в кому. 24 октября Рауль Хулия ушёл из жизни.

Личная жизнь

Хулия был дважды женат:

  • на Вассалло Молинелли (с 1965 по 1969 год);
  • на актрисе Мерел Полоуэй (с 1976 до конца жизни Хулии; есть двое сыновей — Рауль Зигмунд и Бенджамин Рафаэль)

Фильмография

Напишите отзыв о статье "Хулия, Рауль"

Ссылки

  • [www.rottentomatoes.com/m/raul_julia/ Хулия, Рауль] (англ.) на сайте Rotten Tomatoes

Отрывок, характеризующий Хулия, Рауль

11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.