Хусейн, Таха
Поделись знанием:
– Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, – сказал князь Андрей, поднимая рукой ее лицо так, чтобы он мог глядеть в ее глаза.
Глаза эти, налитые счастливыми слезами, робко, сострадательно и радостно любовно смотрели на него. Худое и бледное лицо Наташи с распухшими губами было более чем некрасиво, оно было страшно. Но князь Андрей не видел этого лица, он видел сияющие глаза, которые были прекрасны. Сзади их послышался говор.
Петр камердинер, теперь совсем очнувшийся от сна, разбудил доктора. Тимохин, не спавший все время от боли в ноге, давно уже видел все, что делалось, и, старательно закрывая простыней свое неодетое тело, ежился на лавке.
– Это что такое? – сказал доктор, приподнявшись с своего ложа. – Извольте идти, сударыня.
В это же время в дверь стучалась девушка, посланная графиней, хватившейся дочери.
Как сомнамбулка, которую разбудили в середине ее сна, Наташа вышла из комнаты и, вернувшись в свою избу, рыдая упала на свою постель.
С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
Как ни страшна казалась для графини мысль, что князь Андрей мог (весьма вероятно, по словам доктора) умереть во время дороги на руках ее дочери, она не могла противиться Наташе. Хотя вследствие теперь установившегося сближения между раненым князем Андреем и Наташей приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Болконским, но над Россией заслонял все другие предположения.
Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
Пьер отрицательно покачал головой и пошел дальше. В другом переулке на него крикнул часовой, стоявший у зеленого ящика, и Пьер только на повторенный грозный крик и звук ружья, взятого часовым на руку, понял, что он должен был обойти другой стороной улицы. Он ничего не слышал и не видел вокруг себя. Он, как что то страшное и чуждое ему, с поспешностью и ужасом нес в себе свое намерение, боясь – наученный опытом прошлой ночи – как нибудь растерять его. Но Пьеру не суждено было донести в целости свое настроение до того места, куда он направлялся. Кроме того, ежели бы даже он и не был ничем задержан на пути, намерение его не могло быть исполнено уже потому, что Наполеон тому назад более четырех часов проехал из Дорогомиловского предместья через Арбат в Кремль и теперь в самом мрачном расположении духа сидел в царском кабинете кремлевского дворца и отдавал подробные, обстоятельные приказания о мерах, которые немедленно должны были бытт, приняты для тушения пожара, предупреждения мародерства и успокоения жителей. Но Пьер не знал этого; он, весь поглощенный предстоящим, мучился, как мучаются люди, упрямо предпринявшие дело невозможное – не по трудностям, но по несвойственности дела с своей природой; он мучился страхом того, что он ослабеет в решительную минуту и, вследствие того, потеряет уважение к себе.
| Таха Хусейн طه حسين<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1950 — 1952 | |||
| Монарх: | Фарук I | ||
| |||
| 1943 — 1946 | |||
| Рождение: | 14 ноября 1889 деревня Кило, Египет (провинция Османской империи)[1] | ||
| Смерть: | 28 октября 1973 (83 года) Каир, Арабская Республика Египет | ||
| Супруга: | Сюзанна Брессо | ||
| Образование: | Аль-Азхар; Каирский университет | ||
| Учёная степень: | доктор философии | ||
| Учёное звание: | профессор | ||
| Деятельность: | прозаик, литературовед, историк | ||
| Научная деятельность | |||
| Научная сфера: | история | ||
| Место работы: | Каирский университет | ||
| Награды: |
Государственная премия Египта, Премия ООН в области прав человека | ||
Та́ха Хусе́йн (араб. طه حسين; 1889—1973) — один из наиболее влиятельных египетских интеллектуалов XX века, писатель, литературовед и историк.
Один из главных апологетов идеологии фараонизма[2].
Содержание
Биография
Родился в 1889 году в деревушке Кило (ныне находится в губернаторстве эль-Минья). Был седьмым из тринадцати детей в семье. Будучи неполных четырёх лет от роду, лишился зрения[3]. В своей родной деревне Таха Хусейн обучался арабскому языку, математике, изучал Коран.
В 1902 году Таха поехал в Каир и поступил в Аль-Азхар. В дальнейшем об учёбе в аль-Азхаре он напишет в своей автобиографической повести «Дни»[4].
В 1908 году он поступил в только что открывшийся Каирский университет. Закончил его в 1914 году, получив степень доктора философии за работу, посвященную арабскому поэту и философу Абуль-Аля аль-Маари.
Продолжил своё обучение Таха Хусейн во Франции. Его докторская диссертация была посвящена социальной философии Ибн Хальдуна и носила название «Etude analitique et critique de la philosophie sociale d’Ibn Khaldoun» (1917)[5].
В 1919, вернувшись после обучения во Франции (где он повстречал Сюзанну Брессо, ставшую его женой, матерью его детей и верным другом на всю жизнь), он стал профессором истории в Каирском университете.
Занимал должности ректора Александрийского университета (1943—1946), министра просвещения Египта (1950—1952). С 1965 года — президент академии арабского языка в Каире. В арабском мире за ним закрепилось прозвище «старейшина арабской литературы» (араб. عميد الأدب العربي)
В 1973 году в последние дни жизни Тахи Хусейна ему была присуждена премия ООН в области прав человека[6].
Произведения
- «Дни» (араб. الأيام)
- «О доисламской поэзии» (араб. في الشعر الجاهلي)
- «Беседы по средам» (араб. حديث الأريعاء)
- «Из нашей современной литературы» (араб. من أدبنا المعاصر)
- «Беседы о поэзии и прозе» (араб. من حديث الشعر والنثر)
- «Мученики на земле» (араб. المعذبون في الأرض)
- «Зов горлицы» (араб. دعاء الكروان)
Произведения, изданные в переводе на русский язык
- Дни / Вступительная статья и примечания И. Ю. Крачковского. — Л., 1934; 2-е изд. — М., 1958.
- Зов горлицы. — М., 1961.
Память
В октябре 2013 года в городе Старица Тверской области был открыт памятник Таха Хусейну[7][8].
В столице Республики Казахстан, городе Астана, одна из улиц носит имя Таха Хусейна.
Напишите отзыв о статье "Хусейн, Таха"
Примечания
- ↑ Ныне — в эль-Минья (губернаторство), Арабская Республика Египет
- ↑ Taha Hussein, "Kwakab el Sharq", August 12th 1933: إن الفرعونية متأصلة فى نفوس المصريين ، وستبقى كذلك بل يجب أن تبقى وتقوى ، والمصرى فرعونى قبل أن يكون عربياً ولا يطلب من مصر أن تتخلى عن فرعونيتها وإلا كان معنى ذلك : اهدمى يا مصر أبا الهول والأهرام، وانسى نفسك واتبعينا ... لا تطلبوا من مصر أكثر مما تستطيع أن تعطى ، مصر لن تدخل فى وحدة عربية سواء كانت العاصمة القاهرة أم دمشق أم بغداد
- ↑ См. [web.archive.org/web/20080419121841/www.sis.gov.eg/En/Arts&Culture/Literature/Novels/ProminentNovelists/070903020000000007.htm Биографию Таха Хусейна] на сайте web.archive.org (англ.)
- ↑ Статья Михаила Юрьевича Рощина [www.strana-oz.ru/?numid=18&article=877 «Традиционное мусульманское воспитание и образование»] содержит фрагмент из повести «Дни», посвящённый отношению Тахи Хусейна к аль-Азхару (рус.).
- ↑ Бациева С. М. Историко-социологический трактат Ибн Хальдуна «Мукаддима». — М.: Наука, 1965. — С. 92—97.
- ↑ [www.ohchr.org/Documents/Press/previous_recipients.pdf Список лауреатов премии ООН в области прав человека] (англ.)
- ↑ [www.tvernews.ru/news/159849/ В Старице Тверской области открыли памятник египетскому мыслителю Тахе Хусейну]. Тверское Информационное Агентство (24 октября 2013). Проверено 11 января 2014.
- ↑ [www.youtube.com/watch?v=-ZLW6Dzdp2U Открытие бюста Таха Хусейна в Старице] кадры канала tverlife.ru в Youtube (рус.)
Ссылки
- [bse.sci-lib.com/article120117.html Таха Хусейн в Большой Советской Энциклопедии]
- [www.surbor.su/enicinfo.php?id=12044 Таха Хусейн] на сайте surbor.ru
- [www.moheet.com/show_files.aspx?fid=46794 В память старейшины арабской литературы] (недоступная ссылка) [web.archive.org/web/20110825093610/www.moheet.com/show_files.aspx?fid=46794 (архивная копия)] (ар.)
|
Это заготовка статьи о писателе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Хусейн, Таха
– Простите меня за то, что я сделала, – чуть слышным, прерывным шепотом проговорила Наташа и чаще стала, чуть дотрогиваясь губами, целовать руку.– Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, – сказал князь Андрей, поднимая рукой ее лицо так, чтобы он мог глядеть в ее глаза.
Глаза эти, налитые счастливыми слезами, робко, сострадательно и радостно любовно смотрели на него. Худое и бледное лицо Наташи с распухшими губами было более чем некрасиво, оно было страшно. Но князь Андрей не видел этого лица, он видел сияющие глаза, которые были прекрасны. Сзади их послышался говор.
Петр камердинер, теперь совсем очнувшийся от сна, разбудил доктора. Тимохин, не спавший все время от боли в ноге, давно уже видел все, что делалось, и, старательно закрывая простыней свое неодетое тело, ежился на лавке.
– Это что такое? – сказал доктор, приподнявшись с своего ложа. – Извольте идти, сударыня.
В это же время в дверь стучалась девушка, посланная графиней, хватившейся дочери.
Как сомнамбулка, которую разбудили в середине ее сна, Наташа вышла из комнаты и, вернувшись в свою избу, рыдая упала на свою постель.
С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
Как ни страшна казалась для графини мысль, что князь Андрей мог (весьма вероятно, по словам доктора) умереть во время дороги на руках ее дочери, она не могла противиться Наташе. Хотя вследствие теперь установившегося сближения между раненым князем Андреем и Наташей приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Болконским, но над Россией заслонял все другие предположения.
Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
Пьер отрицательно покачал головой и пошел дальше. В другом переулке на него крикнул часовой, стоявший у зеленого ящика, и Пьер только на повторенный грозный крик и звук ружья, взятого часовым на руку, понял, что он должен был обойти другой стороной улицы. Он ничего не слышал и не видел вокруг себя. Он, как что то страшное и чуждое ему, с поспешностью и ужасом нес в себе свое намерение, боясь – наученный опытом прошлой ночи – как нибудь растерять его. Но Пьеру не суждено было донести в целости свое настроение до того места, куда он направлялся. Кроме того, ежели бы даже он и не был ничем задержан на пути, намерение его не могло быть исполнено уже потому, что Наполеон тому назад более четырех часов проехал из Дорогомиловского предместья через Арбат в Кремль и теперь в самом мрачном расположении духа сидел в царском кабинете кремлевского дворца и отдавал подробные, обстоятельные приказания о мерах, которые немедленно должны были бытт, приняты для тушения пожара, предупреждения мародерства и успокоения жителей. Но Пьер не знал этого; он, весь поглощенный предстоящим, мучился, как мучаются люди, упрямо предпринявшие дело невозможное – не по трудностям, но по несвойственности дела с своей природой; он мучился страхом того, что он ослабеет в решительную минуту и, вследствие того, потеряет уважение к себе.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Эль-Минье
- Родившиеся 14 ноября
- Родившиеся в 1889 году
- Умершие 28 октября
- Умершие в 1973 году
- Умершие в Каире
- Писатели по алфавиту
- Писатели Египта
- Писатели XX века
- Литературоведы по алфавиту
- Литературоведы Египта
- Литературоведы XX века
- Учёные по алфавиту
- Историки по алфавиту
- Историки Египта
- Историки XX века
- Слепые
- Арабские писатели
- Выпускники университета аль-Азхар
- Выпускники Каирского университета
- Выпускники университета Монпелье
- Преподаватели Каирского университета
- Министры Египта
