Хусейн-хан Каджар
Хусейн-хан Каджар<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Портрет хана, нарисованный азербайджанским художником Мирзой Кадымом Эривани на стенах дворца сардара в Эривани. Хранится в Музее искусств Грузии.</td></tr> | |||
| |||
|---|---|---|---|
| ? — 26 октября 1827 | |||
| Предшественник: | Ахмед хан Мугаддам | ||
| Рождение: | 1743 | ||
| Смерть: | 1831 | ||
| Род: | Каджары | ||
| Отец: | Мохаммед хан Каджар[1] | ||
Хусейн-хан Казвани Девелу Каджар[2], известный также как Гусейнкули-хан Сардар-е Иравани[1] (азерб. Hüseynqulu xan Qacar; 1743—1831) — последний правитель (сердар) Эриванского ханства.
Содержание
Биография
Хусейн-хан Каджар родился по одной версии в 1743 году[2], по другой — приблизительно в 1742 году[1]. Был родом из тюркского кочевого племени Каджар[3], из клана Гованлу[1]. Находился в родстве с царствующей в Иране династией и до пожалования его в ханы был пограничным военачальником в Эривани[3].
Хусейн-хан управлял ханством совершенно самостоятельно, находясь лишь в номинальной зависимости от Ирана[3]. Он правил с перерывами 22 года[3] до 26 октября 1827 года, когда город был уже взят русскими войсками. После подписания Туркманчайского договора он был послан в Хорасан для усмирения мятежа хорасанских ханов. Впоследствии те добились от шаха отзыва Хуссейн-хана из Хорасана[2].
По одной версии Хусейн-хан скончался в 1829 году[2], по другой — в 1831 году[1].
О нём
Александр Грибоедов в путевых записках 5 февраля 1819 года в Эривани отмечал:
|
«Сардарь Гуссейн-хан (из царствующего ныне поколения Каджаров) в здешнем краю первый по Боге, третий человек в государстве: власть его надежнее, чем турецких пашей; он давно уже на этом месте; платит ежегодно в бейрам, но всегда одинаково в виде подарка, а не государственных доходов, несколько тысяч червонцев, за которые имеет право взимать третию долю со всего, что земля производит, а расшутится, так и все три доли его. Разумеется, продавцы ждут, покудова он свою часть не сбудет с рук. Не только внутренняя торговля, — им часто стесняется и внешняя, несмотря на трактаты, которые так, как и Адам Смитова система, не при нем писаны. От себя содержит войско, но в военное время требует денег от двора. В судных делах его словесное приказание — закон, если истцы или ответчики не отнесутся к Шар, кодексу великого пророка, которого уставы неизменны»[2] | 
|
Статский советник Иван Шопен называл Хусейн-хана не только управителем, но и «отличным хозяином». По его словам, Хусейн-хан «населил пустопорожние места, развел сады, рощи, прорыл новые канавы и привлек из разных мест во вверенное ему ханство множество жителей. Кроме того, он принимал деятельное участие во всяком торговом обороте, снабжал земледельцев скотом, плугами, семенами; купцов деньгами и товарами, и поставил область в довольно цветущее положение в сравнении с тем, что было при его предшественниках»[3].
Интересные факты
- Портрет Хусейн-хана был изображён внутри дворца сардара, некогда существовавшего в Эривани[4].
См. также
Источники
- ↑ 1 2 3 4 5 George A. Bournoutian. [www.iranicaonline.org/articles/hosaynqoli-khan-sardar-e-iravani Ḥosaynqoli Khan Sardār-e Iravāni] (англ.). — Encyclopædia Iranica, 2004. — Vol. XII. — P. 519-520.
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=7413 Хусейн-хан Казвани Девелу Каджар]. Электронные публикации Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН
- ↑ 1 2 3 4 5 Н. Богданова. К вопросу о феодальной эксплоатации кочевников в Закавказском крае в первой трети XIX в // Исторический архив : журнал. — Издательство Академии наук СССР, 1939. — Т. II. — С. 224. Оригинальный текст (рус.)
Последний ереванский хан, сардар Хусейн-хан, родом из азербайджанского кочевого племени Каджар, находился в родстве с царствующей в Иране династией и до пожалования его в ханы был пограничным военачальником в Ереване. До момента вторжения русских войск, в течение 22 лет, он управлял ханством совершенно самостоятельно, находясь лишь в номинальной зависимости от Ирана.
И. Шопен называет Хусейн-хана не только управителем, но и „отличным хозяином". Хусейн-хан, по его словам, "населил пустопорожние места, развел сады, рощи, прорыл новые канавы и привлек из разных мест во вверенное ему ханство множество жителей. Кроме того, он принимал деятельное участие во всяком торговом обороте, снабжал земледельцев скотом, плугами, семенами; купцов деньгами и товарами, и поставил область в довольно цветущее положение в сравнении с тем, что было при его предшественниках"… - ↑ Л. С. Бретаницкий (архитектура), Ю. А. Казиев, К. Д. Керимов (изобразительное и декоративно-прикладное искусство). Искусство Азербайджана / Под ред. Б. В. Веймарна. — История искусства народов СССР: в 9 томах: Изобразительное искусство, 1979. — Т. 5. — С. 363. Оригинальный текст (рус.)
Среди стенных росписей этого времени особенный художественный интерес представляют портретные образы и сюжетно-тематические композиции с изображением человека. Портреты занимали доминирующее место в архитектурном убранстве интерьера дворца сардара, где были изображены портреты Фатали-шаха, его наследника Аббас Мирзы, сардара Гусейн-Кули и его брата. Судя по натурным зарисовкам русских художников В. Мошкова и Г. Гагарина, посетивших этот дворец в первой половине XIX века, и по описаниям других путешественников, указанные портреты отличались живостью и большим сходством, хотя в целом и они носят декоративный, несколько условный характер.
| ||||||||||||||||
Напишите отзыв о статье "Хусейн-хан Каджар"
Отрывок, характеризующий Хусейн-хан Каджар
– Ma foi, sire, nous ferons ce que qui sera dans notre possibilite, sire, [Право, ваше величество, мы сделаем, что будет нам возможно сделать, ваше величество,] – отвечал он весело, тем не менее вызывая насмешливую улыбку у господ свиты государя своим дурным французским выговором.Милорадович круто повернул свою лошадь и стал несколько позади государя. Апшеронцы, возбуждаемые присутствием государя, молодецким, бойким шагом отбивая ногу, проходили мимо императоров и их свиты.
– Ребята! – крикнул громким, самоуверенным и веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии государя. – Ребята, вам не первую деревню брать! – крикнул он.
– Рады стараться! – прокричали солдаты.
Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.
Государь с улыбкой обратился к одному из своих приближенных, указывая на молодцов апшеронцев, и что то сказал ему.
Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
– Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
– Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса.
Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.
«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. «Надо остановить апшеронцев, – закричал он, – ваше высокопревосходительство!» Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать.
Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.
Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
