Хусейн Байкара

Хусейн Байкара
Портрет Хусейна Байкара. 1490-е гг. Стокгольм, Национальная галерея.

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Абу-ль-Гази Хусейн Мирза ибн Мансур ибн Байкара, более известный как Хусейн Байкара́ или Султан Хусейн (حسین بایقرا, узб. Xusayn Boyqaro, 1438, Герат, — 4 мая 1506, Баба-Илахи, близ Герата) — правитель Хорасана (с 1469 года до конца жизни) со столицей в Герате из династии Тимуридов, поэт (под псевдонимом Хусайни).

Биография

Хусейн родился в мае/июне 1438 года в Герате. Его дед со стороны отца Байкара был сыном Омар-шейха, второго сына Тимура, а мать Фируза-бегим — дочерью Миран-шаха, третьего сына Тимура. Хусейн учился в медресе с Алишером Навои, которому позже покровительствовал. В юности поступил на службу к правителю Герата Абу-ль-Касиму Бабуру, сыну Байсонкура, но около 1454 года, посланный с поручением к правителю Самарканда Абу Саиду, решил не возвращаться обратно. Заподозренный в чём-то Абу Саидом, Хусейн был посажен в городскую цитадель и выпущен по ходатайству своей матери. Он вернулся на службу к Бабуру, а после смерти последнего уехал в Мерв, которым владел двоюродный дядя Хусейна Султан-Санджар.

Хусейн вступил в борьбу за власть с Абу Саидом в начале 1459/1460 года. Он захватил Астарабад, но был изнан оттуда войсками Абу-Сайда под командованием Али Фариси-барласа, Хасан Шейх Тимура, Нур Саида и Саид Мазида. Он ушёл в Гурган и переправившись через Аму-Дарью закрепился на её правом берегу. Здесь он послал посольство в Хорезм к правящему в Вазире хану кочевых узбеков Мустафе. Одновременно Хусейн вёл переговоры с его братом Пир Будагом, ставка которого была ближе к ставке Хусейна, при этом эти братья враждовали друг с другом. Хусейну удалось склонить на свою сторону Пир Будага и он отдал ему в жены свою сестру Бади ал-Джамал-бегим. Вместе с Пир Будагом Хусейн осадил Вазир, осада закончилась заключением мира. После этого Хусейн отправился в Адак по приглашению кунгратского эмира Ак-Суфи. Адак стал тем местом куда Хусейн позднее отступал после каждого поражения.

В 1461 году Хусейн воспользовался тем, что Абу Саид вёл напряжённую борьбу с Мухаммедом Джуки. Он вторгся в Мазандаран со стороны Хорезма. В сражении с ним были убиты эмиры Шейх-Хаджи и Аллахверди, назначенные Абу-Саидом для защиты границ Мазандарана. Хусейн овладел Астрабадом и Гурганом и осадил столицу государства Герат. Однако жители Герата и оставленные в городе эмиры смогли организовать оборону города, осада его длилась шесть месяцев, когда вернулся Абу Саид, который не смог взять крепость Шахрухию, в которой оборонялся Мухаммед Джуки. Абу Саид изгнал Хусейна от Герата и из Мазандарана. Хусейн вновь укрылся в Адаке. В начале марта 1462 Абу-Саид прибыл в Мавераннахр и далее снова выступил к Шахрухии.

Хусейн пытался призвать на помощь правителя Вазира Мустафу. Но это ему не удалось в это же время в Вазире произошло народное выступление и Мустафа вернулся на Мангышлак, где он был до захвата городов в Хорезме. Власть в Вазире получил кунграт Усман, сын Мухаммеда Суфи, и оглан Якуб. Тогда Хусейн, переправившись через Аму-Дарью около Асаф-угзи осадил Вазир и сумел его взять ценой больших потерь. В 1462 г. Хусейн взял Ургенч и Хиву, изгнав Кутлуг-Дервиша. Абу Саид в это время находился в Багдисе, он выслал против Хусейна эмиров Шер-Хаджи и Ахмад Яра. В Туршизе произошло сражение, в котором Хусейн потерпел поражение и ушёл в Хорезм.

В 1463/64 г. Хусейн вновь овладел Ургенчем, Хивой, Хазараспом и крепостью Туршак. Пополнив свой отряд он вновь пошёл на Хоросан, но около Мерва был разбит эмирами Саид-Асил-аргуном, Шейхом Тимуром и Саид Мурадом, посланными Абу-Саидом. Преследуя Хусейна, они овладели Хивой. Эмир Нур-Саид, назначенный наместником вместо Кутлуг-Дервиша смог отстоять город от Хусейна.

Зиму 1464/65 г. Абу-Саид провёл в Мерве, имея твёрдое намерение решительно покончить с Хусейном. Но поход не состоялся, в марте Абу-Саид вернулся в Герат, отвлеченный другими событиями, прежде всего войной в Азербайджане. Б. А. Ахмедов предполагает, что в 1465/66 г.у Абу Саиду удалось изгнать Хусейна их Хорезма, но уже в следующем году он вернулся туда со стороны Дашт-и-Кипчака. Хусейну удалось взять Ургенч, но он был снова отброшен войсками Абу-Саида и отступил к хану кочевых узбеков Абу-л-Хайру.

Когда Абу-Саид погиб в Азербайджане в 1469 г., Хусейн появился со стороны Хорезма, Несы и Абиверда и легко овладел Гератом.

Творчество

При дворе Хусейна Байкара сформировался кружок писателей, мыслителей и каллиграфов, в который входили Навои и Джами. Как поэт оставил диван, включающий лирические произведения в жанре газели, которые он писал под псевдонимом Хусайни. В стихах воспевает любовь, изображает страдания влюбленного. В антологии «Собрание утончённых» Навои положительно характеризует творчество Хусейна Байкара: «Султан Хусайн Байкара создал чрезвычайно ясные, приятные, эмоциональные стихи».

Кроме покровительства литературе и поэзии, Хусейн Байкара много времени уделял развитию при своём дворе каллиграфии и миниатюрной живописи. При нём работали лучшие мастера Востока - Кемаледдин Бехзад и Султан Али Мешхеди, а художественная школа Герата достигла вершины своего развития. Историки искусства называют этот период апофеозом и "лебединой песней" тимуридского искусства.

Хусайни оставил также прозаическое произведение «Рисола» («Трактат»), посвящённый проблемам литературы. В нём дана высокая оценка творчества Навои. Рукописи произведений Хусейна Байкара хранятся в фонде Института Востока Академии Наук Узбекистана. Диван Хусайни несколько раз переиздан в XX веке.

Дочь Хусейна была замужем за ханом Большой орды Ахматом.

Литература

• Бертельс Е. Э. [www.alexarapov.narod.ru/Library/bbl04.html Навои. Опыт творческой биографии]. — М.-Л.: Издательство АН СССР, 1948.
• Семёнов А. А. [www.alexarapov.narod.ru/Library/bbl01.html Взаимоотношения Алишера Навои и султана Хусейн-Мирзы] // Исследования по истории культуры народов Востока. — М.-Л.: Издательство АН СССР, 1960. — С. 237-249.
• Б. А. Ахмедов. Государство кочевых узбеков. Москва, "Наука", 1965

Ссылки

• Roemer H. S. [www.iranica.com/articles/hosayn-bayqara Ḥosayn Bāyqarā] (англ.). Encyclopædia Iranica. Проверено 24 ноября 2010. [www.webcitation.org/65lgso3lM Архивировано из первоисточника 27 февраля 2012].

Отрывок, характеризующий Хусейн Байкара

– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.


Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.