Хусейн (хан)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Хусе́йн бин Джанибе́кастраханский хан, правивший около 1523-1526 гг.

Сын Джанибека, также правившего в Астрахани, внук Махмуда и правнук Кичи-Мухаммеда, ханов Большой Орды. Племянник астраханских ханов Касима и Абд-ал-Керима. Достоверных источников о нём, как и вообще об истории Астраханского ханства крайне мало, все сведения о нём относятся к его контактам с другими историческими персонами. Известно, что в 1523 году после захвата Астрахани крымскими войсками во главе с Мухаммед Гиреем и кратковременного номинального правления в Астрахани его сына Бахадыр Герая, Мехмед Герай и его старший сын были внезапно убиты ногайцами, которые до этого были подданными крымского хана. После этого ногайцы во главе с мирзой Мамаем совершили опустошительный грабительский набег на Крым, в этом набеге принял участие и живший в Астрахани Шейх-Хайдар, внук последнего значительного хана Большой Орды Ахмата и сын Шейх-Ахмеда, номинального хана Большой Орды, находящегося в литовском плену. Однако после ухода ногаев в Крым власть в Астрахани захватил Джанибек, и, скорее всего, без поддержки ногайцев.

Высказываются разные мнения о том, кто правил в Астрахани перед её занятием крымским ханом. Хан Джанибек умер в 1521 году, приблизительно в марте-апреле он ещё принимал послов из Крыма, а 15 августа его уже не было в живых. После чего в Астрахани был затянувшийся период безвластия. В октябре 1521 в Крыму и в Азове ещё ничего не было известно о новом хане. Обсуждались кандидатуры сына Ахмата Муртазы и Хусейна. Некоторые исследователи, например В. В. Трепавлов, предполагают, что Хусейн всё-таки пришел к власти ещё до захвата Астрахани Мухаммед Гиреем и после его убийства просто вернулся на свой престол.

Пришедший к власти в Крыму после его разорения ногаями Саадет-Гирей одним из своих первых внешнеполитических действий нормализовал отношения с Астраханью. Он в частности просил Хусейна не допустить переправы через Дон враждебных ему ногаев. Хусейн в свою очередь послал послов в Москву, ответное посольство прибыло в Астрахань, и были установлены дружеские отношения.

Отношения с ногаями были сложными. Уже в 1523 ногайский мирза Мамай пытался организовать поход на Астрахань, однако в среде ногаев произошёл раскол. Мамая поддержал только Юсуф. Два других ногайских лидера Агиш и Хаджи-Мухаммед не поддержали Мамая. Безрезультатная осада Астрахани ногаями Мамаем и Юсуфом датируется концом сентября-октябрем 1523. Некоторые исследователи относят её на несколько месяцев позднее к зиме 1523/24 г. В обороне Астрахани принял участие Чобан-Гирей, крымский царевич, бежавший от Саадет-Гирея. Причина конфликта, возможно в том, что Мамай считал город уже своим и самовольный приход к власти Хусейна возмутил его.

Известны дипломатические усилия Хусейна по двум направлениям. Во-первых, он пытался создать союз против Мамая. Для этого в августе 1524 года он обращался к крымскому хану Саадет Гирею с предложением выступить в поход против Мамая, обещая свою поддержку и заверяя о готовности Агиша присоединиться к союзу, но Саадет Гирей видимо счел план излишне опасным для него. Однако он пытался привлечь к этому союзу Василия III. Хусейн пытался привлечь к этому союзу и правившего тогда в Казани Сахиб Гирея, но того этот план не интересовал, Сахиб Гирей вероятно уже готовился к отбытию из Казани в Стамбул. В целом этому плану не суждено было реализоваться, так как Агиш скорее всего погиб в результате случайного столкновения с Сахиб Гиреем, когда тот следовал из Казани в Крым.

Второе направление внешнеполитической интриги Хусейна была попытка вызволить из литовского плена находящегося там последнего хана Большой Орды Шейх-Ахмета и создать астраханско-литовский союз, направленный против крымского ханства. Шейх-Ахмет, имевший влияние на ногайцев, как их номинальный сюзерен, должен был возглавить это антикрымское движение. Литва даже начала военные действия против Крыма, но почему-то задержала освобождение Шейх-Ахмета до 1527 года. Поэтому данный план также не был воплощён.

Скорее всего, Хусейн правил до своей смерти, дата которой не известна. По некоторым предположениям в 1527-28 годах в Астрахани уже правил Шейх-Ахмет, наконец-то освобожденный Литвой. Призвание этого наиболее знатного на пространстве бывшей Золотой орды, но лишенного реальных ресурсов лидера скорее всего было попыткой местной знати положить конец смутам и борьбе за власть в ханстве.



Источник

Астраханское ханство / И.В.Зайцев; Ин‑т востоковедения РАН. — 2‑е изд., испр. — М. : Вост. лит., 2006. — 303 с. — ISBN 5-02-018538-8

Напишите отзыв о статье "Хусейн (хан)"

Отрывок, характеризующий Хусейн (хан)

– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…


В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.