Хутас, Сергей Евгеньевич
| Сергей Евгеньевич Хутас | |
| Полное имя |
Сергей Евгеньевич Хутас |
|---|---|
| Дата рождения | |
| Место рождения | |
| Страна | |
| Инструменты | |
| Жанры | |
| [hutas.ru/ hutas.ru] | |
Сергей Евгеньевич Хутас (р. 20 марта 1974, Ташкент) — музыкант, композитор, аранжировщик. Выпускник Набережно-Челнинского училища искусств по классу академического контрабаса (1996) и эстрадно-джазового отделения Российской Академии Музыки им. Гнесиных (2001)[1][2].
Начал играть в 1983 году в ансамбле саксофониста Александра Колигера в Набережных Челнах.
Лауреат 1-й премии Всероссийкого конкурса молодых джазовых исполнителей (2001) в Ростове-на-Дону.
Выступал вместе с Игорем Бутманом, Игорем Брилем, Евгением Борцом, Андреем Кондаковым, Рэнди Брекером (англ.), Ричи Коулом, Бобби Уотсоном, Уинтоном Марсалисом, Джо Локом, Лью Табакиным и другими.
В составе «Трио Сергея Хутаса» (Сергей Хутас — контрабас, Роман Дмитриев — клавишные, Давид Ткебучава — барабаны) работает с Екатериной Гусевой[3][4], Варварой Визбор[5].
Постоянный участник «Оркестра Креольского Танго» Андрея Макаревича и проекта «Песни Нашего Века»[6].
Напишите отзыв о статье "Хутас, Сергей Евгеньевич"
Примечания
- ↑ [hutas.ru/mainmenu.html Сергей Хутас]
- ↑ [info-jazz.ru/community/jazzmen?action=show&id=106 Джазмен: ХУТАС Сергей Евгеньевич]
- ↑ [www.moscowshows.ru/afisha/event_101105.html Екатерина Гусева и Трио Евгения Хутаса]
- ↑ [youtube.com/watch?v=otxOemi82NU «Журчат ручьи» — Екатерина Гусева и трио Сергея Хутаса] на YouTube
- ↑ [b2club.ru/event/22-10-2011/23-00/5/ Варя Визбор и Трио Сергея Хутаса]
- ↑ [www.bards.ru/person.php?id=7300 Хутас Сергей на bards.ru]
Ссылки
- [hutas.ru/ Сергей Хутас - музыкант, композитор]. Проверено 26 февраля 2012. [www.webcitation.org/67uTC0sUU Архивировано из первоисточника 25 мая 2012].
- [vk.com/id38633023 Официальная страница Хутас, Сергей Евгеньевич] в социальной сети «ВКонтакте»
|
Это заготовка статьи о деятеле музыки. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Хутас, Сергей Евгеньевич
Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
