Хьюитт, Питер

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Питер Хьюитт
Peter Hewitt
Дата рождения:

1962(1962)

Место рождения:

Англия, Великобритания

Гражданство:

Великобритания Великобритания

Профессия:

кинорежиссёр, сценарист, кинопродюсер, актёр

Карьера:

1989 года — наст. время

Питер Хьюитт (англ. Peter Hewitt; род. 1962, Англия) — британский кинорежиссёр, сценарист, кинопродюсер, актёр. Также известен как Макс Маджента (англ. Max Magenta).





Биография

Родился в Англии в 1962 году.

Фильмография

Год Русское название Оригинальное название Роль
1989 ф Шоу Кенди The Candy Show режиссёр, сценарист
1991 ф Новые приключения Билла и Теда (англ.) Bill & Ted’s Bogus Journey режиссёр, актёр
1995 ф Приключения Тома Сойера Tom and Huck режиссёр
1997 ф Воришки The Borrowers режиссёр
1999 ф Что произошло с Гарольдом Смитом? (англ.) Whatever Happened to Harold Smith? режиссёр
2001 ф Дочь Робин Гуда: Принцесса воров Princess of Thieves режиссёр
2002 ф Гром в штанах Thunderpants режиссёр, сценарист, продюсер
2004 ф Гарфилд Garfield режиссёр
2004 ф Предвестники бури Thunderbirds сценарист
2006 ф Капитан Зум: Академия супергероев (англ.) Zoom режиссёр
2007 ф Я хочу конфетку I Want Candy сценарист
2009 ф Кража в музее The Maiden Heist режиссёр
2010 ф Жизнерадостные мишки (англ.) Chuckle Bears режиссёр, сценарист
2012 ф Один дома 5: Праздничное ограбление Home Alone: The Holiday Heist режиссёр

Награды

Британская академия, 1990 год Лучший короткометражный фильм («Шоу Кенди»)

Напишите отзыв о статье "Хьюитт, Питер"

Примечания


Ссылки


Отрывок, характеризующий Хьюитт, Питер

Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.