Хьюстон, Дэвид Франклин

Дэвид Франклин Хьюстон David Franklin Houston
5-й министр сельского хозяйства США
6 марта 1913 — 2 февраля 1920
Президент:	Вудро Вильсон
Предшественник:	Джеймс Уилсон
Преемник:	Эдвин Мередит
48-й министр финансов США
2 февраля 1920 — 3 марта 1921
Президент:	Вудро Вильсон
Предшественник:	Картер Гласс
Преемник:	Эндрю Меллон
Рождение:	17 февраля 1866(1866-02-17)
Смерть:	2 сентября 1940(1940-09-02) (74 года)
Партия:	Демократическая партия
Образование:	Гарвардский университет

Дэвид Франклин Хьюстон (англ. David Franklin Houston; 17 февраля 1866 — 2 сентября 1940) — американский политик, предприниматель, 5-й министр сельского хозяйства, 48-й министр финансов США.

Биография

Хьюстон родился в Монро, Северная Каролина. Окончил университет Южной Каролины в 1887 году со степенью бакалавра искусств и Гарвардский университет в 1892 году со степенью магистра политологии.

В 1894 году Хьюстон получил степень профессора политологии в университете Техаса. В 1896 году он опубликовал диссертацию по теме «Критическое исследование по кассационным делам в Южной Каролине». В 1899 году назначен деканом факультета политологии университета Техаса. В то же время Хьюстона пригласили быть лектором в военной академии в Вест-Пойнте.

С 1902 по 1905 год Дэвид Хьюстон являлся президентом Сельскохозяйственного и механического колледжа Техаса. В 1905 году Хьюстон вернулся на должность президента университета Техаса, а в 1908 году основал юридический факультет.

После избрания президент Вудро Вильсон 6 марта 1913 года назначил Хьюстона на пост министра сельского хозяйства. 2 февраля 1920 года Дэвид был назначен преемником Картера Гласса на посту министра финансов. В это время он выступал за снижение цен на сельскохозяйственные товары, более доступные кредиты для фермеров и изменение денежно-кредитной политики США.

Отрывок, характеризующий Хьюстон, Дэвид Франклин

Управляющий не говорил, что это совершенно невозможно; он предлагал для достижения этой цели продажу лесов Костромской губернии, продажу земель низовых и крымского именья. Но все эти операции в речах управляющего связывались с такою сложностью процессов, снятия запрещений, истребований, разрешений и т. п., что Пьер терялся и только говорил ему:
– Да, да, так и сделайте.
Пьер не имел той практической цепкости, которая бы дала ему возможность непосредственно взяться за дело, и потому он не любил его и только старался притвориться перед управляющим, что он занят делом. Управляющий же старался притвориться перед графом, что он считает эти занятия весьма полезными для хозяина и для себя стеснительными.
В большом городе нашлись знакомые; незнакомые поспешили познакомиться и радушно приветствовали вновь приехавшего богача, самого большого владельца губернии. Искушения по отношению главной слабости Пьера, той, в которой он признался во время приема в ложу, тоже были так сильны, что Пьер не мог воздержаться от них. Опять целые дни, недели, месяцы жизни Пьера проходили так же озабоченно и занято между вечерами, обедами, завтраками, балами, не давая ему времени опомниться, как и в Петербурге. Вместо новой жизни, которую надеялся повести Пьер, он жил всё тою же прежней жизнью, только в другой обстановке.
Из трех назначений масонства Пьер сознавал, что он не исполнял того, которое предписывало каждому масону быть образцом нравственной жизни, и из семи добродетелей совершенно не имел в себе двух: добронравия и любви к смерти. Он утешал себя тем, что за то он исполнял другое назначение, – исправление рода человеческого и имел другие добродетели, любовь к ближнему и в особенности щедрость.
Весной 1807 года Пьер решился ехать назад в Петербург. По дороге назад, он намеревался объехать все свои именья и лично удостовериться в том, что сделано из того, что им предписано и в каком положении находится теперь тот народ, который вверен ему Богом, и который он стремился облагодетельствовать.
Главноуправляющий, считавший все затеи молодого графа почти безумством, невыгодой для себя, для него, для крестьян – сделал уступки. Продолжая дело освобождения представлять невозможным, он распорядился постройкой во всех имениях больших зданий школ, больниц и приютов; для приезда барина везде приготовил встречи, не пышно торжественные, которые, он знал, не понравятся Пьеру, но именно такие религиозно благодарственные, с образами и хлебом солью, именно такие, которые, как он понимал барина, должны были подействовать на графа и обмануть его.
Южная весна, покойное, быстрое путешествие в венской коляске и уединение дороги радостно действовали на Пьера. Именья, в которых он не бывал еще, были – одно живописнее другого; народ везде представлялся благоденствующим и трогательно благодарным за сделанные ему благодеяния. Везде были встречи, которые, хотя и приводили в смущение Пьера, но в глубине души его вызывали радостное чувство. В одном месте мужики подносили ему хлеб соль и образ Петра и Павла, и просили позволения в честь его ангела Петра и Павла, в знак любви и благодарности за сделанные им благодеяния, воздвигнуть на свой счет новый придел в церкви. В другом месте его встретили женщины с грудными детьми, благодаря его за избавление от тяжелых работ. В третьем именьи его встречал священник с крестом, окруженный детьми, которых он по милостям графа обучал грамоте и религии. Во всех имениях Пьер видел своими глазами по одному плану воздвигавшиеся и воздвигнутые уже каменные здания больниц, школ, богаделен, которые должны были быть, в скором времени, открыты. Везде Пьер видел отчеты управляющих о барщинских работах, уменьшенных против прежнего, и слышал за то трогательные благодарения депутаций крестьян в синих кафтанах.