Гоф, Хью

Хью Гоф, баронет Гоф, барон Гоф, 1-й виконт Гоф
Hugh Gough (ɡɒf), Baronet Gough, Baron Gough, 1st Viscount Gough
фельдмаршал Хью Гоф
Дата рождения	3 ноября 1779(1779-11-03)
Место рождения	Вудстаун (Woodstown), графство Лимерик, Ирландия
Дата смерти	2 марта 1869(1869-03-02) (89 лет)
Место смерти	Сент-Хеленс (St. Helen’s), близ Бутерстауна, к западу от Дублина, Ирландия
Принадлежность	Великобритания Великобритания
Род войск	Британская армия
Годы службы	1794—1869
Звание	фельдмаршал
Часть	78-й пехотный полк 87-й пехотный полк
Командовал	87-й пехотный полк 22-й пехотный полк Майсурская дивизия Британские войска в Индии Королевская конная гвардия
Сражения/войны	Французские революционные войны Пиренейские войны Первая опиумная война Гвалиорская кампания Первая англо-сикхская война Вторая англо-сикхская война
Награды и премии
В отставке	член Тайного совета Великобритании

Гоф, сэр Хью Гоф, баронет Гоф Сайнонский и Дранганский (с 23 декабря 1842), барон Гоф Чин-Канг-Фу в Китае и Махараджпурский и Сутледж в Индии (с 25 декабря 1849), 1-й виконт Гоф Гуджаратский в Пенджабе и городе Лимерик (с 15 июня 1849) (Hugh Gough (ɡɒf), Baronet Gough, Baron Gough, 1st Viscount Gough) (3 ноября 1779, Вудстаун (Woodstown), графство Лимерик, Ирландия — 2 марта 1869, Сент Хеленс (St. Helen’s), близ Бутерстауна, к западу от Дублина, Ирландия), британский военачальник, фельдмаршал. Его предок — Фрэнсис Гоф в 1626 году стал епископом Лимерикским.

Начало военной карьеры

4-й сын полковника милиции города Лимерика Джорджа Гофа (ум. в 1836) и Летиции Банбери (ум. в 1829). В августе 1794 года поступил на службу в британскую армию, в 78-й Шотландский (Хайлэндерский) полк (78th Highlanders). В составе полка принимал участие во взятии Кейптауна и захвате голландского флота в бухте Салданья в 1796 году. Позже в 1797—1800 годах служил в Вест-Индию, где в составе 87-го пехотного полка (Королевские ирландские фузилёры) участвовал в атаке на Пуэрто-Рико, захвате Суринама и нападении на остров Сент-Люсия.

Война на Пиренейском полуострове

В 1809 году переведён на службу в Испанию, в чине майора командовал 87-м полком во время взятия города Опорто. В битве при Талавере (27—28 июля 1809 года) под ним была убита лошадь, а сам получил серьёзное ранение. За отличие в сражении, при поддержке Веллингтона получил временный чин подполковника. Он был первым офицером (командиром полка) который когда-либо получал временное повышение в чине за отличия, проявленные на поле боя в Испании. Позже принимал участие в сражении при Баррозу (Barrosa) (5 марта 1811 года), во время которого его полк захватил «французского орла» (знамя). При обороне Тарифы решительным ударом отбросил французские части. В сражении у Витории (21 июня 1813 года), где Гоф снова отличился, его полк захватил маршальский жезл маршала Журдана. Вновь был серьёзно ранен в сражении при Нивеле (10 ноября 1813 года), вскоре возведён в рыцари королём Испании Карлом IV.

По окончании войны Гоф возвратился в Ирландию и на некоторое время покинул армию и поступил на гражданскую службу. Позже получил в командование 22-й пехотный полк, расквартированный на юге Ирландии. В 1819 году стал полковником, а в 1830 году произведён в генерал-майоры.

Служба на Востоке

Семь лет спустя Гоф получил назначение в Индию. Был назначен командиром Майсурской дивизии Мадрасской армии.

Через некоторое время в Китае разразились события, приведшие к Первой опиумной войне. Гофа сочли достаточно энергичным и опытным генералом для того, чтобы действовать в необычных условиях Дальнего Востока. Победы, одержанные здесь, выдвинули его в число «первых мечей» Британской империи. Незадолго до окончания войны получил титул баронета.

В августе 1843 года назначен главнокомандующим британскими войсками в Индии, и в декабре того же года он лично возглавил английские части во время Гвалиорской кампании против маратхов, разбив последних в решающей битве при Махараджпуре и захватив более 50 пушек.

В 1845 году английская армия в Индии оказалась втянута в войну с сикхами, которые претендовали на некоторые из территорий Северной Индии. Под командованием Гофа британские войска одержали победы при Мудки (18 декабря 1845 года), Фирозшахе (21—22 декабря 1845 года), Аливале (28 января 1846 года) и Собраоне (10 февраля 1846 года). За свои заслуги в апреле 1846 года он получил титул барона, а затем стал лордом.

В 1848 году началась новая война с сикхами. Гоф собрал 20-тысячный корпус и вторгся на контролируемую сикхскими вождями территорию. Однако в битвах при Рамнагаре (22 ноября 1848 года) и Чилианвале (13 января 1849 года) его войска не сумели разгромить противника, добившись лишь незначительных тактических преимуществ и понеся тяжёлые потери. Обе стороны объявили о победе, после чего наступил почти месячный перерыв в боевых действиях. В это время Веллингтон, давно уже завидовавший успехам некогда служившего под его началом Гофа, а также не любившие строгий нрав главнокомандующего британскими войсками в Индии чиновники из Ост-Индской компании так обработали общественное мнение Британии, что в Лондоне было принято решение заменить Гофа на Чарльза Нейпира. Но, прежде чем последний успел добраться до места назначения, Гоф дал сикхам сражение при Гуджрате (21 февраля 1849 года), которое сломило их военную мощь и предрешило исход войны.

В 1849 году лорд Гоф вернулся в Англию, где получил от парламента пенсион в 2 тысячи фунтов. 70-летний ветеран полностью отошёл от активной военной службы, хотя ещё в 1854 году ему дали почётное звание полковника Королевской конной гвардии, а через два года послали в Крым с торжественной миссией — наградить, в связи с окончанием Крымской войны, маршала Пелиссье и других союзных офицеров знаками ордена Бани. В последние годы жизни почести сыпались на него со всех сторон: Гоф стал рыцарем Ордена Святого Патрика (причём это был первый рыцарь данного ордена, не относившийся к ирландской знати), ему даровали звание тайного советника, 9 ноября 1862 года произвели в фельдмаршалы.

Награды

• Рыцарь Большого креста Ордена Бани (14 октября 1841)
• Рыцарь-командор Ордена Бани (18 сентября 1831)
• Рыцарь Ордена Бани (4 июня 1815)
• Орден Святого Патрика (1857)
• Рыцарь — великий командор Ордена Звезды Индии (1866)
• Рыцарь-командор Ордена Звезды Индии (1861)
• Рыцарь-бакалавр (16 марта 1816)
• Армейская золотая медаль
• Сатледжская медаль
• Пенджабская медаль

Литература

• Michael Barthorp. [books.google.com/books?id=XrINV_uzJHcC&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=true Queen Victoria's Commanders]. — 1. — Oxford: Osprey Publishing, 2000. — 64 p. — (Elite Series). — ISBN 1-841-76054-4.

Ссылки

• [thepeerage.com/p12420.htm#i124192 Хью Гоф]
• [www.britannica.com/EBchecked/topic/239961/Sir-Hugh-Gough Фельдмаршал Гоф]
• [www.britishmedals.us/people/hughgough.html Краткая биография фельдмаршала]
• [www.archive.org/stream/lifeandcampaign00raitgoog Жизнь и деятельность фельдмаршала]
• [www.sikhiwiki.org/index.php/Sir_Hugh_Gough Краткая справка].

Отрывок, характеризующий Гоф, Хью

– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.