Гуго I (король Кипра)

Гуго I де Лузиньян фр. Hugues I de Lusignan<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Золотой безант времён Гуго I, 1205—1218</td></tr>
Король Кипра
1 апреля 1205 — 10 января 1218
Регент:	Готье де Монбельяр (1205 — 1210)
Предшественник:	Амори I де Лузиньян
Преемник:	Генрих I де Лузиньян
Рождение:	ок. 1194
Смерть:	10 января 1218(1218-01-10) Триполи
Место погребения:	Триполи, собор Госпитальеров; позже перезахоронен в соборе Госпитальеров в Никосии
Род:	Лузиньяны
Отец:	Амори (Эймери) I де Лузиньян
Мать:	Эшива Ибелин
Супруга:	Алиса Шампанская
Дети:	Мария, Изабелла, Генрих I

Гуго I де Лузиньян (фр. Hugues I de Lusignan; ок. 1194 — 10 января 1218, Триполи) — король Кипра 1 апреля 1205, сын Амори (Эймери) I де Лузиньяна, короля Кипра и Иерусалима, и Эшивы Ибелин, наследница той ветви Ибелинов, что владела Бетсаном и Рамлой.

Биография

Вскоре после рождения, в 1194 году, Гуго был обручён с Филиппой, дочерью короля Иерусалима Генриха Шампанского и королевы Изабеллы I. Целью обручения была нормализация отношений мужду Кипром и Иерусалимом, испортившихся в результате смещения Ги де Лузиньяна (брата Амори, отца Гуго) с иерусалимского трона. Однако в 1197 году Амори сам был выбран королём Иерусалима баронами королевства, для чего женился на Изабелле I Иерусалимской, после чего о помолвке забыли.

1 апреля 1205 года умер король Амори, после чего Кипрское и Иерусалимское королевство оказались разделены. Иерусалимскую корону унаследовала Мария Монферратская, дочь Изабеллы I и Конрада Монферратского, регентом при которой стал Жан I Ибелин, сеньор Бейрута и коннетабль Иерусалима. А малолетний Гуго унаследовал кипрскую корону, регентом при нём стал Готье де Монбельяр, который был женат на старшей сестре Гуго.

Готье оказался верным соратником молодого короля, однако при этом он использовал регентство для личного обогащения. В 1206/1207 году он организовал поход в Санталью для помощи своему сеньору Альдобрандини, которому угрожали сельджукиды. Для того, чтобы улучшить отношения с Иерусалимским королевством, Готье организовал помолвку с дочерью Генриха Шампанского и Изабеллы I, единоутробной сестрой королевы Марии. Однако для брака по неизвестной причине была выбрана не Филиппа, бывшая невеста Гуго, а её сестра Алиса. Филиппа в это время ещё не была замужем, только в 1213 году она была выдана за Эрара I де Бриенн, сеньора де Рамерю. Помолвка состоялась 5 декабря 1207 года.

Брак был заключён до сентября 1210 года в Никосии. Однако после этого Готье впал в немилость и изгнан с Кипра. Он перебрался в Сен-Жан-д’Акр, где был принят с почестями. Это изгнание ухудшило отношения с Иерусалимским королевством.

Хроника продолжателя Вильгельма Тирского показывает Гуго как жестокого и жесткого правителя, который часто впадал в гнев, однако приступы гнева продолжались недолго. Став самостоятельно править в королевстве, Гуго вскоре вступил в конфликт с папой римским Иннокентием III. Гуго попытался вмешаться в назначение епископов на Кипр, однако Иннокентий вынудил Гуго уступить. Однако преемники Гуго продолжили вмешиваться в выборы. В 1213 году Гуго вступил в конфликт с латинским патриархом Константинополя, который пожелал подчинить себе кипрскую церковь. Однако Четвёртый Латеранский собор принял решение, по которому кипрская церковь сохранила самостоятельность.

Для того, чтобы защитить Кипр от посягательств извне, Гуго способствовал созданию на острове резиденций орденов Тамплиеров и Госпитальеров.

В начале 1218 года сводная сестра Гуго, Мелисента, вышла замуж за князя Боэмунда IV Антиохийского. Вскоре после окончания празднеств Гуго I заболел и умер в Триполи 10 января. Он и был похоронен там же в соборе Госпитальеров. Впоследствии он был перезахоронен в соборе Госпитальеров в Никосии. Поскольку наследник Гуго, Генрих I, был ещё младенцем, то регентом при нём стала вдова Гуго, Алиса Шампанская.

Брак и дети

Жена: ранее сентября 1210 года (Никосия) Алиса Шампанская (1195/1196—1246), регент Кипра 1218—1227, регент Иерусалима в 1243—1246. Дети:

• Мария (до марта 1215 — 5 июля 1251/1253); муж: с 1233 Готье IV Великий (ум. 1244/1247), граф де Бриенн с 1205, граф Яффы и Аскалона (Готье I) с 1221
• Изабелла (1216—1264), регент Кипра и Иерусалима; муж: с 1233 Генрих де Пуатье (ум. 18/27 июня 1276), принц Антиохийский
• Генрих I (1217—1253), король Кипра с 1218

Литература

• René Grousset. L'Empire du Levant : Histoire de la Question d'Orient. — Paris: Payot, 1949 (réimpr. 1979). — 648 p. — (Bibliothèque historique). — ISBN 2-228-12530-X.
• René Grousset. Histoire des croisades et du royaume franc de Jérusalem - III. 1188-1291 L'anarchie franque. — Paris: Perrin, 1936 (réimpr. 2006). — 902 p. — ISBN 2-262-02569-X.
• Louis de Mas Latrie. Histoire de l'Île de Chypre sous le règne des princes de la Maison de Lusignan. — Paris: Imprimerie Impériale, 1852—1861. — P. 170—196.

Ссылки

• [fmg.ac/Projects/MedLands/CYPRUS.htm#_Toc166909483 KINGS of CYPRUS 1196-1267 (LUSIGNAN)] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 22 ноября 2009. [www.webcitation.org/61BpgeL8J Архивировано из первоисточника 25 августа 2011].

Отрывок, характеризующий Гуго I (король Кипра)

– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.