Хэглелгэм, Джон

Джон Хэглелгэм John Haglelgam
2-й Президент Федеративных Штатов Микронезии
1987 — 1991
Предшественник:	Тосиво Накаяма
Преемник:	Бейли Олтер

Джон Хэглелгэм (англ. John Haglelgam, родился 10 августа 1949 года) — политический деятель из Федеративных Штатов Микронезии, второй президент Федеративных Штатов Микронезии (1987—1991).

Родился на атолле Эаурипик штата Яп. Начальную школу окончил на родном острове, среднюю (обучаясь там в 1964—1967 годах) — на атолле Улити, после окончания которой сумел получить стипендию для продолжения обучения в США. Окончив американскую высшую (англ. high school) школу в Бивертоне в 1969 году, Хэглелгэм поступил в Гавайский университет, окончив его в 1973 году со степенью бакалавра политических наук. После этого он поступил в школу права Вилламетского университета в Салеме, но проучился там лишь год, вернувшись домой в 1974 году, чтобы баллотироваться в состав Палаты представителей парламента ФШМ от штата Яп, и был избран.

После завершения срока работы в парламенте Хэглелгэм решил продолжить получение образования и вновь поступил в Гавайский университет, но уже в магистратуру, получив в 1977 году степень магистра политических наук. Ещё до завершения им образования он был вторично избран в состав Палаты представителей. В 1981 году занял пост вице-президента Конституционного конвента штата Яп.

На пост президента ФШМ Джон Хэглелгэм был избран 11 мая 1987 года и исполнял свои обязанности в течение четырёх лет, до 11 мая 1991 года. В 1991 году он вновь баллотировался на пост президента, но проиграл выборы Бэйли Олтеру. После неудачной попытки переизбрания он вновь решил вернуться к получению образования, поступив в Гарвардскую школу Кеннеди и окончив её в 1993 году с дипломом магистра в области государственного управления.

После этого он продолжил свою карьеру в качестве профессора в колледже Федеративных Штатов Микронезии, преподавал политологию и несколько курсов по истории. В 1995 году преподавал в университете Гуама в качестве приглашённого профессора, в 1997 году три месяца работал старшим научным сотрудником в Австралийском национальном университете, а также возвращался к политике — в ноябре 2001 года занимал пост президента третьего Конституционного конвента ФШМ.

Женат, имеет троих детей (двух сыновей и дочь).

Ссылки

• [www.fsmpio.fm/BIO/former%20presidents_vice/president_haglelgam_bio.html Биография (англ.)]

Отрывок, характеризующий Хэглелгэм, Джон

В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.


Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
– Так ты понял все расположение войск? – перебил его князь Андрей.
– Да, то есть как? – сказал Пьер. – Как невоенный человек, я не могу сказать, чтобы вполне, но все таки понял общее расположение.
– Eh bien, vous etes plus avance que qui cela soit, [Ну, так ты больше знаешь, чем кто бы то ни было.] – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Пьер с недоуменьем, через очки глядя на князя Андрея. – Ну, как вы скажете насчет назначения Кутузова? – сказал он.
– Я очень рад был этому назначению, вот все, что я знаю, – сказал князь Андрей.
– Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая де Толли? В Москве бог знает что говорили про него. Как вы судите о нем?
– Спроси вот у них, – сказал князь Андрей, указывая на офицеров.
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…