Хэддок, Гарри

Гарри Хэддок
Общая информация
Полное имя	Генри Хэддок
Родился	Глазго, Шотландия
Гражданство	Шотландия
Рост	170 см
Позиция	левый крайний защитник
Информация о клубе
Клуб
Карьера
Клубная карьера*
1946—1947	Эксетер Сити	18 (0)
1949—1963	Клайд	514 (10)
Национальная сборная**
1954—1958	Шотландия	6 (0)
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Генри «Гарри» Хэддок (англ. Henry "Harry" Haddock; 28 июля 1925, Глазго, Шотландия — 18 декабря 1998, Рутерглен, Шотландия) — шотландский футболист, игрок национальной сборной (1954—1958), наиболее известный выступлениями за клуб «Клайд».

Карьера

Первым клубом для Гарри был английский «Эксетер Сити». За него он провёл только один сезон — 1946/1947. Вторым и последним клубом был «Клайд», за который Хэддок провёл 13 сезонов. За это время Клайд трижды вылетал во Второй Дивизион, но через сезон возвращался обратно. Гарри также помог Клайду выиграть два Кубка Шотландии. В 1954/55 поражение потерпел Селтик со счетом 1:0 в переигровке, а в 1957-58, Хайберниан потерпел поражение со счетом 1:0.

Из 6 матчей Гарри за сборную Шотландии победным был только один. Обидными были поражения от сборной Англии со счетами 2:7, в 1955 году и 0:4 в 1958 году. Входил в состав сборной на ЧМ-1958.

Достижения

• Кубок Шотландии: 1954-55, 1957-58
• Первый дивизион Шотландии: 1952, 1957
• Кубок Глазго: 1952, 1957, 1958

Ссылки

• [www.clydefc.co.uk/club/history/hall-of-fame/harry-haddock/ Профиль в Зале славы ФК КлайдClyde FC Hall of Fame]
• [www.londonhearts.com/scotland/players/harryhaddock.html Профиль на London Hearts]

Отрывок, характеризующий Хэддок, Гарри

Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.