Хэзлитт, Уильям

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Хэзлитт Уильям»)
Перейти к: навигация, поиск

Уильям Хэзлитт (William Hazlitt; 10 апреля 1778 года18 сентября 1830 года) — один из классиков английской эссеистики, наследник традиций Дж. Аддисона и Р. Стила, популяризатор творчества Шекспира. Стиль его отличают энергия, энтузиазм, ясность изложения при взволнованности тона. Хэзлитт вырос в Ирландии и в Новой Англии, куда его отец, пастор-унитарианец, приехал, чтобы основать первую унитарианскую церковь Бостона. Когда мальчику было 9 лет, семья Хэзлиттов обосновалась в шропширском местечке Уэм. Природная застенчивость и трудности с письменной речью стали залогом раннего интереса к живописи. В 1802 г. Хэзлитт посетил Лувр с целью копирования шедевров «старых мастеров».

К тому времени Хэзлитт уже свёл знакомство с ярчайшими представителями английского романтизма — Кольриджем, Вордсвортом, Чарльзом Лэмом. Он восхищался сестрой Лэма, Мэри, но в итоге сделал предложение её подруге Саре Стоддарт, дочери редактора газеты The Times. После свадебной церемонии супруги уехали в 1808 г. в Солсбери, где сняли домик в нескольких километрах от города.

В юные годы Хэзлитт, предполагая посвятить свою жизнь служению церкви, жадно читал философские труды современников. Его первой книгой стал философский трактат, озаглавленный «О принципах человеческих поступков» (1805). Некоторое время он зарабатывал на жизнь чтением философских лекций для лондонской публики и публикацией заметок на различные темы в газете The Morning Chronicle.

Вторая половина 1810-х гг. стала наиболее плодотворным временем в жизни Хэзлитта. Его бесчисленные критические заметки по поводу английской театральной сцены были изданы отдельной книгой в 1818 г. Колонка, которую он вёл в журнале Ли Ханта The Examiner, дала материал для двухтомного сборника «Круглый стол» (1817). В том же году были напечатаны «Персонажи пьес Шекспира» — книга, отмеченная неуёмными восторгами по поводу всех без исключения работ драматурга. В 1818-19 гг. увидели свет лекции Хэзлитта об английских поэтах и юмористах, а также книга о драматургах елизаветинской эпохи.

Между тем откровенность, с которой Хэзлитт высказывал свои мнения в журналах, нажила ему массу недругов, особенно в стане тори, которые развернули против него журнальную войну. Учащались ссоры даже с близкими друзьями. Влюбившись в дочь своего арендодателя, которая была на 22 года его моложе, Хэзлитт порвал отношения с женой. Их развод был узаконен в 1822 г. Как вызов общественному мнению была воспринята книга «Свободная любовь, или Новый Пигмалион» (1823) — своего рода дневник этой страсти.

В 1824 г. Хэзлитт закончил «Очерки об основных картинных галереях Англии» и, оформив брак с вдовой миссис Бриджуотер, отправился в длительное путешествие по Европе. «Путевые заметки» Хэзлитта станут настольной книгой Гейне. Во Франции он пишет 4-томную «Жизнь Наполеона», своего давнего кумира; эта биография увидела свет уже после смерти автора. По возвращении в Англию семейную жизнь Хэзлитта вновь начинает штормить — сын от первого брака не может поладить с мачехой. Писатель встаёт на сторону сына и переезжает к нему в квартиру. В конце жизни он работает над книгой диалогов со своим старым другом, художником Норткотом.

В 1823-25 гг. Хэзлитт опубликовал две книги очерков, которые можно считать итоговыми. Это сборник живых, зачастую крайне язвительных портретов деятелей современной политики — «Дух времени» (The Spirit of the Age) и книга очерков на свободные темы «Застольные беседы» (Table-Talk). Последняя привлекла внимание Пушкина, который оставил на её полях заметки и даже принялся составлять [pushkin.niv.ru/pushkin/text/zametki/table-talk.htm собственный Table-Talk]. Первое издание «Застольных бесед» на русском языке появилось в 2010 году в серии «Литературные памятники» (ред. Н. Я. Дьяконова).



Источник

Напишите отзыв о статье "Хэзлитт, Уильям"

Ссылки

В Викицитатнике есть страница по теме
Уильям Хэзлитт
  • [www.gutenberg.org/browse/authors/h#a800 Сочинения Хэзлитта] в проекте «Гутенберг»
  • [www.hwa.to/hazlitt/ Общество Уильяма Хэзлитта]

Отрывок, характеризующий Хэзлитт, Уильям

Билибин подобрал кожу, чтобы обозначить готовящийся mot.
– Meme le divorce, [Даже и на развод.] – сказал он.
Элен засмеялась.
В числе людей, которые позволяли себе сомневаться в законности предпринимаемого брака, была мать Элен, княгиня Курагина. Она постоянно мучилась завистью к своей дочери, и теперь, когда предмет зависти был самый близкий сердцу княгини, она не могла примириться с этой мыслью. Она советовалась с русским священником о том, в какой мере возможен развод и вступление в брак при живом муже, и священник сказал ей, что это невозможно, и, к радости ее, указал ей на евангельский текст, в котором (священнику казалось) прямо отвергается возможность вступления в брак от живого мужа.
Вооруженная этими аргументами, казавшимися ей неопровержимыми, княгиня рано утром, чтобы застать ее одну, поехала к своей дочери.
Выслушав возражения своей матери, Элен кротко и насмешливо улыбнулась.
– Да ведь прямо сказано: кто женится на разводной жене… – сказала старая княгиня.
– Ah, maman, ne dites pas de betises. Vous ne comprenez rien. Dans ma position j'ai des devoirs, [Ах, маменька, не говорите глупостей. Вы ничего не понимаете. В моем положении есть обязанности.] – заговорилa Элен, переводя разговор на французский с русского языка, на котором ей всегда казалась какая то неясность в ее деле.
– Но, мой друг…
– Ah, maman, comment est ce que vous ne comprenez pas que le Saint Pere, qui a le droit de donner des dispenses… [Ах, маменька, как вы не понимаете, что святой отец, имеющий власть отпущений…]
В это время дама компаньонка, жившая у Элен, вошла к ней доложить, что его высочество в зале и желает ее видеть.
– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu'il m'a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.


Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.