Хэйес, Ричард

Ричард Хэйес

Ричард Хэйес (6 февраля 1797 — 25 мая 1877) — американский политик, депутат Палаты представителей США от штата Кентукки и второй губернатор Кентукки периода пребывания данного штата в составе Конфедеративных штатов Америки. Он происходил из политически влиятельной семьи Хэйесов. Его брат, дядя и двоюродный брат также были депутатами Палаты представителей США, а его внук Гарри Б. Хэйес был членом Сената Соединённых Штатов. До начала политической карьеры работал адвокатом и был совладельцем верёвочной фабрики. Ричард Хэйес начал свою политическую карьеру как «ярый» сторонник партии вигов и был близким другом основателя партии, Генри Клея. Когда эта партия сначала пришла в упадок, а затем распалась в 1850-х годах, Хэйес стал сторонником Демократической партии США, и его отношения с Клеем испортились.

После начала Гражданской войны в США Хэйес был сторонником доктрины «вооружённого нейтралитета» для Кентукки. Когда нейтралитет Содружества Кентукки был в сентябре 1861 года нарушен, Хэйес бежал в Вирджинию и получил должность бригадного комиссара под командованием генерала Конфедерации Хэмфри Маршалла. Когда в Расселлвилле было образовано конфедеративное правительство Кентукки, Хэйес был приглашён на должность аудитора штата в нём, но отказался. Несколько месяцев спустя он был избран в качестве губернатора Содружества Кентукки, входящего в Конфедерацию, после гибели Джорджа Джонсона в сражении при Шайло.

Хэйес и правительство Конфедерации перемещались вместе с Теннессийской армией Брэкстона Брэгга, и когда Брэгг вторгся в Кентукки в октябре 1862 года, он захватил Франкфорт и провёл церемонию инаугурации для Хэйеса. Церемония, однако, была прервана наступлением войск Союза под командованием генерала Дона Карлоса Бьюэлла, и конфедераты были изгнаны из Содружества Кентукки после битвы при Перривилле. Хэйес отправился в Вирджинию, где продолжал убеждать президента Конфедерации Джефферсона Дэвиса попытаться ещё раз вторгнуться в Кентукки.

В конце войны конфедеративное правительство Кентукки в изгнании прекратило своё существование, и Хэйес вернулся в свой родной город Париж в Кентукки. Он принёс присягу на верность Союзу, вследствие чего ему было разрешено вернуться к его юридической практике. Он был избран окружным судьёй округа Бурбон и занимал эту должность до своей смерти в 1877 году.

Библиография

• Harrison, Lowell Hayes (Winter 1981). «George W. Johnson and Richard Hawes: The Governors of Confederate Kentucky». The Register of the Kentucky Historical Society 79 (1): 3–39.
• Kentucky's Governors / Lowell Hayes Harrison. — Lexington, Kentucky: The University Press of Kentucky, 2004. — ISBN 0-8131-2326-7.

Отрывок, характеризующий Хэйес, Ричард

– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.