Ояма, Хэйитиро

Хэйитиро Ояма яп. 大山平一郎
Дата рождения	31 июля 1947(1947-07-31) (76 лет)
Место рождения	Киото
Страна	Япония Япония, США США
Профессии	альтист, дирижёр, педагог
Инструменты	альт
Коллективы	Лос-Анджелесский филармонический оркестр

Хэйитиро Ояма (яп. 大山平一郎; род. 31 июля 1947, Киото) — японско-американский альтист и дирижёр.

Учился в Высшей музыкальной школе Тохо как скрипач, затем в Гилдхоллской школе музыки у Ифры Нимана, Уильяма Плита и Тёрстона Дарта и наконец в школе музыки Индианского университета у Джозефа Гингольда, Руджеро Риччи, Франко Гулли (скрипка), Уильяма Примроуза (альт), Яноша Штаркера и Менахема Пресслера (камерный ансамбль). В 1968 г. выиграл в Лондоне Международный конкурс скрипачей имени Карла Флеша.

Живя и работая преимущественно в США, Ояма много выступал как ансамблевый музыкант, а в 1979—1992 гг. был первым альтом Лос-Анджелесского филармонического оркестра, с 1987 г. сочетая эти обязанности с должностью второго дирижёра. В 1983 г. он возглавил Камерный оркестр Санта-Барбары, которым руководит по сю пору. Одновременно с этим Ояма был музыкальным руководителем и главным дирижёром таких коллективов, как Северо-Западный камерный оркестр из Сиэтла (1985—1987), Симфонический оркестр «Азия — Америка» из Лос-Анджелеса (1990—2000), Симфонический оркестр Кюсю из Фукуоки (1999—2004), Осакский симфонический оркестр (2004—2008). В 1991—1997 гг. Ояма также был художественным руководителем Фестиваля камерной музыки в Санта-Фе. В 1973—2002 гг. он преподавал в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе.

Важнейшая из дирижёрских записей Оямы — все фортепианные концерты Людвига ван Бетховена с пианистом Такахиро Сонодой и Симфоническим оркестром Кюсю. Как альтист он участвовал в записи фортепианных квартетов Вольфганга Амадея Моцарта (1990), в которой партию фортепиано исполнял Андре Превин.

Ссылки

• [www.sbco.org/conductor.html Биография на сайте Камерного оркестра Санта-Барбары]  (англ.)
• [www.heiichiro.jp/index.html Персональный сайт]  (англ.)  (яп.)

Отрывок, характеризующий Ояма, Хэйитиро

Разговор не утихал целый вечер, обращаясь преимущественно около политических новостей. В конце вечера он особенно оживился, когда дело зашло о наградах, пожалованных государем.
– Ведь получил же в прошлом году NN табакерку с портретом, – говорил l'homme a l'esprit profond, [человек глубокого ума,] – почему же SS не может получить той же награды?
– Je vous demande pardon, une tabatiere avec le portrait de l'Empereur est une recompense, mais point une distinction, – сказал дипломат, un cadeau plutot. [Извините, табакерка с портретом Императора есть награда, а не отличие; скорее подарок.]
– Il y eu plutot des antecedents, je vous citerai Schwarzenberg. [Были примеры – Шварценберг.]
– C'est impossible, [Это невозможно,] – возразил другой.
– Пари. Le grand cordon, c'est different… [Лента – это другое дело…]
Когда все поднялись, чтоб уезжать, Элен, очень мало говорившая весь вечер, опять обратилась к Борису с просьбой и ласковым, значительным приказанием, чтобы он был у нее во вторник.
– Мне это очень нужно, – сказала она с улыбкой, оглядываясь на Анну Павловну, и Анна Павловна той грустной улыбкой, которая сопровождала ее слова при речи о своей высокой покровительнице, подтвердила желание Элен. Казалось, что в этот вечер из каких то слов, сказанных Борисом о прусском войске, Элен вдруг открыла необходимость видеть его. Она как будто обещала ему, что, когда он приедет во вторник, она объяснит ему эту необходимость.
Приехав во вторник вечером в великолепный салон Элен, Борис не получил ясного объяснения, для чего было ему необходимо приехать. Были другие гости, графиня мало говорила с ним, и только прощаясь, когда он целовал ее руку, она с странным отсутствием улыбки, неожиданно, шопотом, сказала ему: Venez demain diner… le soir. Il faut que vous veniez… Venez. [Приезжайте завтра обедать… вечером. Надо, чтоб вы приехали… Приезжайте.]
В этот свой приезд в Петербург Борис сделался близким человеком в доме графини Безуховой.


Война разгоралась, и театр ее приближался к русским границам. Всюду слышались проклятия врагу рода человеческого Бонапартию; в деревнях собирались ратники и рекруты, и с театра войны приходили разноречивые известия, как всегда ложные и потому различно перетолковываемые.
Жизнь старого князя Болконского, князя Андрея и княжны Марьи во многом изменилась с 1805 года.
В 1806 году старый князь был определен одним из восьми главнокомандующих по ополчению, назначенных тогда по всей России. Старый князь, несмотря на свою старческую слабость, особенно сделавшуюся заметной в тот период времени, когда он считал своего сына убитым, не счел себя вправе отказаться от должности, в которую был определен самим государем, и эта вновь открывшаяся ему деятельность возбудила и укрепила его. Он постоянно бывал в разъездах по трем вверенным ему губерниям; был до педантизма исполнителен в своих обязанностях, строг до жестокости с своими подчиненными, и сам доходил до малейших подробностей дела. Княжна Марья перестала уже брать у своего отца математические уроки, и только по утрам, сопутствуемая кормилицей, с маленьким князем Николаем (как звал его дед) входила в кабинет отца, когда он был дома. Грудной князь Николай жил с кормилицей и няней Савишной на половине покойной княгини, и княжна Марья большую часть дня проводила в детской, заменяя, как умела, мать маленькому племяннику. M lle Bourienne тоже, как казалось, страстно любила мальчика, и княжна Марья, часто лишая себя, уступала своей подруге наслаждение нянчить маленького ангела (как называла она племянника) и играть с ним.