Беатрис Гастингс

Беатрис Гастингс
Beatrice Hastings
Имя при рождении:	Emily Alice Haigh
Дата рождения:	12 мая 1879(1879-05-12)
Место рождения:	Лондон
Дата смерти:	20 октября 1943(1943-10-20) (64 года)
Место смерти:	Уэртинг (Западный Суссекс)
Гражданство:	Великобритания
Род деятельности:	поэтесса, литературный критик
Язык произведений:	английский

Беатрис Гастингс (англ. Beatrice Hastings, настоящее имя Эмили Элис Хэй — Emily Alice Haigh; 12 мая 1879, Лондон — 30 октября 1943, Уэртинг, Западный Суссекс) — английская поэтесса и литературный критик.

Биография

Выросла в Южной Африке. Значительная часть её работ до начала Первой мировой войны была опубликована в британском литературном журнале «Нью Эйдж» (New Age) под различными псевдонимами, она состояла в близких отношениях с редактором журнала Р. Орейджем. Была подругой Кэтрин Мэнсфилд, чьи работы были впервые опубликованы в «Нью Эйдж».

Накануне войны переехала в Париж и стала известным персонажем в богемных кругах Парижа благодаря своей дружбе с Максом Жакобом. Она проживала в одной квартире на Монпарнасе с Амедео Модильяни и была моделью для нескольких его картин.

Возможно, страдая от рака, она покончила жизнь самоубийством (отравилась газом).

Литература

• John Carswell. Lives and Letters. — N. Y.: New Directions, 1978.  (англ.)
• Beatrice Hastings. Defence of Madame Blavatsky. — Vv. 1 and 2. — Worthing: Hastings Press, 1937.  (англ.)
• Beatrice Hastings. The Old New Age—Orage and Others. — Blue Moon Press, 1935.  (англ.)
• Philip Mairet. A. R. Orage — a Memoir. — N. Y., University Books, 1966.  (англ.)
• Carol Mann. Modigliani. — N. Y.: OUP, 1980.  (англ.)
• Pierre Sichel. Modigliani. — N. Y.: Dutton, 1967.  (англ.)

Отрывок, характеризующий Беатрис Гастингс

Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.