Хэнфордский комплекс

Хэнфордский комплекс (англ. Hanford Site) — в настоящее время выведенный из эксплуатации комплекс по производству радиоактивных материалов, расположенный на берегу р. Колумбия в штате Вашингтон, использовавшийся федеральным правительством США. Комплекс был известен под различными названиями, включая «Комплекс W», «Хэнфордский завод», «Хэнфордское строительное управление» и «Хэнфордский проект». Построенный в 1943 году в рамках «Манхеттенского проекта», комплекс стал местом расположения «Реактора B» — первого в мире реактора, предназначенного для промышленного производства плутония. Плутоний, произведенный в «Реакторе B», был использован при создании испытательного устройства, взорванного на полигоне в Аламогордо и атомной бомбы «Толстяк», сброшенной на г. Нагасаки в Японии.

В годы холодной войны комплекс неоднократно расширялся и в итоге включал в себя девять ядерных реакторов и пять линий химической сепарации, которые за 40 лет эксплуатации произвели около 57 тонн плутония — более двух третей всего плутония, произведенного правительством США. Многие важные открытия в области производства радиоактивных материалов были сделаны именно здесь. Однако меры предосторожности, применявшиеся на ранних этапах производства, а также способы утилизации радиоактивных отходов того времени были недостаточно строгими. Официальные документы, опубликованные правительством США, подтверждают факты сброса значительных количеств радиоактивных материалов в атмосферу и воды р. Колумбия, что повлекло отрицательные последствия для населения и состояния местных экосистем.

После окончания холодной войны производство плутония на предприятии было свернуто, однако в результате производственного процесса осталось 204 тыс. м³ высокоактивных отходов, которые находятся на территории комплекса.. Это составляет около двух третей от объёма всех радиоактивных отходов на территории США. В настоящее время Хэнфордский комплекс является крупнейшим в США местом захоронения радиоактивных отходов. Хотя основная деятельность на территории комплекса касается захоронения отходов, тут же расположена Колумбийская АЭС, принадлежащая компании «Energy Northwest», и ряд научно-исследовательских организаций, таких как Тихоокеанская северо-западная национальная лаборатория и обсерватория LIGO.

География

В настоящее время Хэнфордский комплекс занимает участок площадью в 1518 км² в округе Бентон, штат Вашингтон. Вся эта территория необитаема и закрыта для свободного доступа. Местность на территории комплекса — полупустынная, преобладает ксерофитная растительность. Река Колумбия протекает вдоль северной и восточной границ участка на протяжении 80 км. Первоначально территория комплекса составляла 1740 км² и включала в себя буферные зоны на противоположном берегу реки, в округах Грант и Франклин. Часть этих земель возвращена в частную собственность и занята садами и сельскохозяйственными угодьями. В 2000 г. значительная часть территории была передана национальному мемориалу «Hanford Reach». Комплекс был разделен на три основные зоны. Ядерные реакторы располагались вдоль реки, в так называемой «Зоне 100»; предприятия химической сепарации — на центральном плато, в «Зоне 200»; различные вспомогательные предприятия — в юго-восточной части комплекса, «Зоне 300».

На юго-востоке Хэнфордский комплекс граничит с агломерацией Трай-Ситиз (города Ричленд, Кенневик и Песко), население которой составляет около 200 тыс. человек. Хэнфордский комплекс является основной экономической базой агломерации.

История

На протяжении столетий место слияния рек Якима, Снейк и Колумбия было местом встречи для местных племен. Судя по археологическим данным, люди жили на этих землях уже 10 тыс. лет назад. Племена сахаптинов использовали территории вдоль рек Снейк и Колумбия для охоты, рыбной ловли и собирательства. Археологи обнаружили на территории Хэнфордского комплекса многочисленные поселения, лагери, места забоя животных и рыбной ловли, ритуальные сооружения, два из которых в 1976 г. были внесены в Национальный реестр исторических мест США. Белые люди начали заселять эти земли с 1860-х годов, сначала вдоль р. Колумбия ниже порогов Прист-Рэпидс. Ими были основаны города Хэнфорд, Уайт Блаффс и Ричленд. Из-за значительного перепада высот и водостока реки Колумбия и Снейк стали идеальным местом для строительства гидроэлектростанций. Первая гидроэлектростанция была построена на р. Снейк в 1901 году. К 1940 году на реках Снейк и Колумбия было построено шесть электростанций, что во многом предопределило дальнейшую судьбу окрестных земель.

Манхеттенский проект

В ходе Второй мировой войны комитет «S-1» федерального управления по научным исследованиям и разработкам правительства США активно поддерживал исследования в области радиоактивности плутония. Грант на проведение исследований был предоставлен металлургической лаборатории Чикагского университета. В то время плутоний был чрезвычайно редким элементом, лишь недавно полученным в микроскопических количествах в лаборатории Калифорнийского университета. Ученые металлургической лаборатории Чикагского университета разрабатывали методы преобразования урана в плутоний в результате ядерных реакций и способы выделения плутония из продуктов ядерных реакций. Работы были ускорены в 1942 году, из-за растущей обеспокоенности правительства США прогрессом германских ядерных исследований.

Выбор участка

В сентябре 1942 года Инженерный корпус армии США поставил во главе недавно созданного Манхеттенского инженерного округа генерала Лесли Гровса. Перед генералом была поставлена задача: в сжатые сроки организовать промышленное производство урана и плутония. Главным подрядчиком по строительству комплекса по производству плутония стала компания «DuPont». Специалисты «DuPont» настоятельно порекомендовали разместить комплекс на значительном расстоянии от существующего комплекса по производству урана в Оук-Ридже, штат Теннесси. Они сформулировали следующие требования к участку:

• Большой и удаленный участок земли;
• Возможность создания «зоны опасного производства» не менее 19×26 км;
• Пространство для лабораторного комплекса на удалении не менее 13 км от ближайшего реактора или сепарационного завода;
• Отсутствие населенных пунктов с населением более 1000 человек в радиусе 30 км от комплекса;
• Отсутствие железных дорог, автомагистралей или населенных пунктов в радиусе 15 км от «зоны опасного производства»;
• Практически неограниченный источник чистой воды;
• Мощный источник электроэнергии;
• Участок, пригодный для строительства особо крупных сооружений.

В декабре 1942 года генерал Гровс направил своего помощника полковника Франклина Маттиаса и инженеров «DuPont» для осмотра потенциальных строительных участков. Маттиас доложил, что Хэнфордский участок «идеален практически во всех отношениях», кроме существования на его территории городов Хэнфорд и Уайт Блаффс. Гровс лично осмотрел участок в январе 1943 года и приказал начинать работы. Участок получил название «Комплекс W». Федеральное правительство США немедленно экспроприировало участок и отселило все местное население, включая индейское племя Ванапум.

Начало строительства

«Хэнфордское строительное управление» приступило к строительству в марте 1943 года и в кратчайшие сроки строительство приобрело невиданный размах. 50 тыс. строителей жили в рабочем поселке недалеко от места, где ранее находился г. Хэнфорд, администрация и инженеры — в специальном городке на территории г. Ричленд. Строительство комплекса быстро продвигалось. До конца войны «Хэнфордское строительное управление» построило 554 здания на территории комплекса, включая 3 ядерных реактора («105-B», «105-D», и «105-F») и 3 линии переработки плутония («221-T», «221-B», и «221-U»), каждая длиной в 250 м.

Для хранения радиоактивных отходов процесса химической сепарации плутония были построены «резервуарные поля», состоящие из 64 резервуаров каждое («241-B», «241-C», «241-T», и «241-U»). Потребовалось проложить 621 км автомобильных и 254 км железной дороги, построить 4 электрические подстанции. При строительстве было использовано 600 тыс. м³ бетона и 36 тыс. т конструкционной стали. Строительные работы в период с 1943 по 1946 год обошлись в 230 млн долларов США.

Производство плутония

«Реактор B» (объект «105-B») стал первым полномасштабным реактором для промышленного производства плутония. Он был спроектирован и построен компанией «DuPont», основываясь на экспериментальном реакторе CP-1, созданном Энрико Ферми, и реакторе X-10, построенном ранее в г. Оук-Ридж, штат Теннесси. В реакторе применялись графитовые замедлители и водяное охлаждение. Реактор представлял собой 1100-тонный графитовый цилиндр размером 8,5×11 м, лежащий на боку. Через весь цилиндр проходили 2004 алюминиевые трубы. Урановые элементы, цилиндры диаметром около 2,5 см, заключенные в алюминиевую оболочку, помещались в трубах. Всего реактор содержал 180 т урана-238. По трубам, охлаждая урановые элементы, подавалась вода со скоростью 130 л/с. Первоначальная мощность реактора составляла 250 МВт.

Строительство «Реактора B» было начато в августе 1943 г. и закончено 13 сентября 1944 г. Реактор достиг критического состояния в конце сентября 1944 г. и, после преодоления «нейтронного отравления», произвел первую партию плутония 6 ноября 1944 г. Получение плутония в реакторе начиналось с поглощения атомом урана-238 нейтрона и превращения его в атом урана-239. Атом урана-239 быстро подвергался бета-распаду и превращался в атом нептуния-239. Атом нептуния-239 также быстро подвергался ещё одному бета-распаду и превращался в плутоний-239 — конечный продукт реакции. Облученные урановые элементы, содержащие небольшое количество плутония, доставлялись к трем дистанционно управляемым линиям химической сепарации (прозванным «каньонами»), находящимся на расстоянии 16 км от реактора, где, в результате целого ряда химических процессов, плутоний отделялся от урана и продуктов деления. Первая партия плутония была получена на линии «221-T» 2 февраля 1945 г. и доставлена в Лос-Аламосскую лабораторию 5 февраля 1945 г.

Ещё два реактора — «Реактор D» и «Реактор F» — были запущены в декабре 1944 г. и феврале 1945 г. соответственно. К апрелю 1945 г. плутоний поставлялся в Лос-Аламос каждые пять дней, и вскоре было получено достаточное количество плутония для производства устройства Gadget, испытанной на полигоне в Аламогордо 16 июля 1945 года, и бомбы «Толстяк». До бомбардировки Хиросимы и Нагасаки само существование «Манхеттенского проекта» было строго засекречено и менее 1 % сотрудников Хэнфордского комплекса знали о конечной цели своей работы. Как позже написал в своих мемуарах генерал Гровс: «Мы просто убедились, что каждый участник проекта четко понимает свою задачу, не более того».

Технологические инновации

За не слишком продолжительное время существования «Манхеттенского проекта» инженеры Хэнфордского комплекса достигли значительных успехов в производстве плутония. На самом деле, поскольку «Реактор B» был первым в своем роде, многие инженерные решения, принятые его создателями, стали новаторскими.

Одной из сложнейших задач, вставших перед инженерами, стало обслуживание линий сепарации. Как только линия перерабатывала первую партию плутония, само оборудование линии становилось настолько радиоактивным, что людям было небезопасно даже приближаться к нему. Требовалось разработать способы дистанционно управляемой замены любой детали оборудования. Инженеры «DuPont» решили проблему путём модульной организации агрегатов линий сепарации. Любой модуль мог быть извлечен и заменен оператором крана, находящимся в защищенной от воздействия радиации кабине. Это решение потребовало внедрения новейших в то время технических решений: тефлона, использовавшегося как уплотнительный материал, и систем видеонаблюдения, позволявших операторам обслуживающих кранов контролировать все производимые операции с безопасного расстояния.

Холодная война

Расширение комплекса

В сентябре 1946 г. комплекс был выведен из подчинения Министерству обороны США и передан компании «General Electric», которая управляла им под надзором недавно созданной Комиссии по атомной энергии. После окончания Второй мировой войны, США столкнулись с новым противником — 29 августа 1949 г. Советский Союз провел испытания собственной атомной бомбы. Началась холодная война. Предвидя такое развитие событий, в августе 1947 г. было принято решение о строительстве в Хэнфорде ещё двух реакторов и продолжении работ по усовершенствованию процессов химической сепарации плутония. Хэнфордский комплекс вступил в новую фазу развития.

К 1963 году на территории комплекса было 9 реакторов, расположенных вдоль р. Колумбия, 5 линий сепарации плутония на центральном плато и более 900 вспомогательных предприятий и исследовательских лабораторий по всей территории комплекса. Три реактора, построенные в рамках «Манхеттенского проекта», также подверглись значительной модернизации. Кроме того, были построены ещё 177 резервуаров для хранения радиоактивных отходов. Пик производства пришелся на период с 1956 по 1965 год. Всего за 40 лет эксплуатации комплекс произвел 64 тонны плутония, обеспечив им большую часть из 60 тыс. единиц атомного арсенала США.

Свёртывание работ

Бо́льшая часть реакторов была выведена из эксплуатации в период с 1965 по 1971 год, со средним сроком службы реактора 22 года. Последний из них, «Реактор N», продолжал работать и как электростанция общественной сети электроснабжения штата Вашингтон, и как предприятие по производству плутония вплоть до 1987 г. С тех пор большая часть реакторов была захоронена. Исторический «Реактор B» не был захоронен и остался доступен для публики. Он был внесён в Национальный реестр исторических мест США в 1992 г. и объявлен национальным историческим памятником США в августе 2008 г.

Реактор	Дата запуска	Дата остановки	Начальная мощность, (МВт)	Максимальная мощность, (МВт)
Реактор B	сентябрь 1944 г.	февраль 1968 г.	250	2210
Реактор D	декабрь 1944 г.	июнь 1967 г.	250	2165
Реактор F	февраль 1945 г.	июнь 1965 г.	250	2040
Реактор H	октябрь 1949 г.	апрель 1965 г.	400	2140
Реактор DR	октябрь 1950 г.	декабрь 1964 г.	250	2015
Реактор C	ноябрь 1952 г.	апрель 1969 г.	650	2500
Реактор KW	январь 1955 г.	февраль 1970 г.	1800	4400
Реактор KE	апрель 1955 г.	январь 1971 г.	1800	4400
Реактор N	декабрь 1963 г.	январь 1987 г.	4000	4000

Наше время

Министерство энергетики США получило контроль над комплексом в 1977 году. Несмотря на то, что производство плутония постепенно прекращалось, прошлое оставило неизгладимый след на городах Трай-Ситиз. Из небольших фермерских поселков они превратились в передний край ядерной физики, оплот атомной промышленности США. Десятки лет правительственных инвестиций создали в городах сообщество высококлассных ученых и инженеров. Вследствие такой специализации Хэнфордскому комплексу удалось перепрофилироваться на производство электроэнергии и научно-исследовательскую деятельность.

Некоторые из предприятий, расположенных на территории Хэнфордского комплекса:

• Тихоокеанская северо-западная национальная лаборатория, одна из лабораторий Министерства энергетики США.
• Исследовательский реактор на быстрых нейтронах, национальный исследовательский комплекс, работавший с 1980 по 1992 год. По состоянию на 2007 г., законсервирован.
• Обсерватория LIGO, интерферометр для исследования гравитационных волн.
• Колумбийская АЭС, принадлежащая компании «Energy Northwest».

В конце 2015 года было объявлено о намерении превратить комплекс в туристический парк.

Последствия

На территории комплекса находится 177 могильников для жидких высокоактивных отходов общим объёмом 204 тыс. м³. Расчётный срок службы могильников (20 лет) давно истёк. По оценкам 2013 года около 2 % отходов уже попали в окружающую среду по причине неконтролируемых утечек из могильников.

Окончание строительства завода по переработке жидких отходов предполагается не ранее 2019 года.

См. также

• ПО «Маяк» — аналогичное советское (российское) предприятие.
• Горно-химический комбинат (Железногорск) — аналогичное советское (российское) предприятие.

Отрывок, характеризующий Хэнфордский комплекс

– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.
Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова.
– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.



В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.


По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.


На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.