Хюбрехт, Амброзиус

Амброзиус Арнольд Виллем Хюбрехт
нидерл. Ambrosius Arnold Willem Hubrecht
Портрет 1903 года, написанный сестрой учёного Браминой Хюбрехт (1855—1913)
Место рождения:	Роттердам, Нидерланды
Место смерти:	Утрехт, Нидерланды
Научная сфера:	зоология, эмбриология
Место работы:	Национальный музей естественной истории в Лейдене, Утрехтский университет
Альма-матер:	Утрехтский университет
Научный руководитель:	Питер Хартинг
Известные ученики:	Хюго Нирштрас, Герарда Вейнхофф
Награды и премии:

Систематик живой природы

Исследователь, описавший ряд зоологических таксонов. Для указания авторства, названия этих таксонов сопровождают обозначением «Hubrecht».

Амброзиус Арнольд Виллем Хюбрехт (нидерл. Ambrosius Arnold Willem Hubrecht; 2 марта 1853, Роттердам — 21 марта 1915, Утрехт) — нидерландский зоолог и эмбриолог. Член Нидерландской королевской академии наук с 1883 года, ректор Утрехтского университета в 1901/1902 академическом году. Почётный доктор шести иностранных университетов: Дублинского, Сент-Эндрюсского, Кембриджского и Университета Глазго (Соединённое Королевство Великобритании и Ирландии), а также Гиссенского (Германская империя) и Принстонского (США). Член академий и научных обществ Англии, Бельгии, Франции, Германии, России и США.

Биография

Ранние годы (1853—1875)

Амброзиус Хюбрехт родился в Роттердаме в 1853 году в семье генерального секретаря Министерства внутренних дел Поля Франсуа Хюбрехта (нидерл. Paul François Hubrecht) и Марии Прёйс ван дер Хувен (нидерл. Maria Pruys van der Hoeven). В период 1865—1869 обучался в высшей светской школе, окончив которую поступил в Делфтскую политехническую школу, но уже год спустя перешёл в Утрехтский университет для изучения биологии. В университете его учителями были Питер Хартинг и Франциск Дондерс.

Предшествующий защите диссертации 1873/1874 академический год провёл, работая в Лейденском университете под руководством Эмиля Зеленки, также на недавно учреждённой Зоологической станции в Неаполе, где был первым студентом из Нидерландов. В этот период он занимался исследованиями немертин и познакомился с зоологами Антоном Дорном и Реем Ланкестером, контакт с которыми он поддерживал всю жизнь.

В 1874 году Хюбрехт под руководством Питера Хартинга защитил диссертацию по строению и биологии развития немертин (нидерл. Aanteekeningen over de anatomie, histologie en ontwikkelingsgeschiedenis van eenige Nemertinen); основой для этого исследования послужили неаполитанские материалы. После защиты Хюбрехт на некоторое время возобновил сотрудничество с Эмилем Зеленкой, на этот раз в стенах Университета Эрлангена.

Лейденский период (1875—1882)

В 1875 году Хюбрехт занял должность хранителя коллекции позвоночных в Национальном музее естественной истории в Лейдене и курировал коллекцию рыб. За время работы в музее он опубликовал несколько работ по рыбам, земноводным и рептилиям. Хюбрехт вёл активную переписку с классиком сравнительной анатомии позвоночных Карлом Гегенбауром и прослушал курс его лекций в Гейдельбергском университете, в результате чего опубликовал собственное исследование Beitrag zur kenntniss der Kopfskeletts der Holocephalen («Исследование скелета головы цельноголовых рыб»). В 1878—1879 годах Хюбрехт на несколько месяцев покидал музей и работал в Неаполе, где возобновил исследования немертин на Зоологической станции.

Хюбрехт продолжал работать в музее до сентября 1882 года, когда его на этой должности сменил Рютгер Хорст (нидерл. Rutgerus Horst, 1849—1930). За семь лет Хюбрехт провёл значительную работу с каталогом музея, внёс в него более 4000 экземпляров рыб и более 3500 экземпляров земноводных и рептилий, произвёл пересмотр обширной коллекции сушёных рыб. Он также сыграл решающую роль в приобретении музеем коллекции нидерландского ихтиолога Питера Блекера (1819—1878), которая насчитывала около 18 000 экземпляров.

Утрехтский период (1882—1915)

Осенью 1882 года Хюбрехт стал преемником своего учителя Питера Хартинга в должности профессора зоологии и сравнительной анатомии Утрехтского университета и занимал этот пост до 1910 года. Основным направлением его деятельности в это время была сравнительная эмбриология позвоночных. В 1890—1891 годах он по приглашению Королевского физического общества Нидерландов посетил Голландскую Ост-Индию, где собрал обширный материал по эмбриологии млекопитающих, в основном насекомоядных и полуобезьян. Обобщения в области сравнительной эмбриологии он представил в 1896 и 1907 годах в сериях лекций, прочитанных в Принстонском университете (Нью-Джерси, США); позже эти материалы были опубликованы в его работах The Descent of the Primates (1897) and Die Säugestierontogenese in ihrer Bedeutung für die Phylogenie der Wirbeltiere (1909).

В 1910 году Хюбрехт передал руководство кафедрой своему ученику Хюго Нирштрасу (нидерл. Hugo Frederik Nierstrasz; 1872—1937) и последние пять лет жизни занимал учреждённую специально для него должность экстраординарного профессора сравнительной эмбриологии. В 1911 году учредил Международный институт эмбриологии. В 1912 и 1914 годах участвовал в экспедициях в Алжир и Южную Африку, из последней поездки ему пришлось досрочно вернуться в связи с началом Первой мировой войны.

Брак, дети

Осенью 1878 года, незадолго до поездки в Неаполь, Хюбрехт женился на уроженке Роттердама Джоанне Марии Молуотер (нидерл. Johanna Maria Molewater; 1853—1937). После возвращения в Лейден у супругов родились два сына. Поль Франсуа Хюбрехт (нидерл. Paul François Hubrecht, 1880—1929) впоследствии стал геологом.

Смерть

Хюбрехт умер от атеросклероза 21 марта 1915 года в Утрехте.

Вклад в науку

По-видимому, Хюбрехт стал первым исследователем немертин, использовавшим серийные микросрезы. Впоследствии эта методика стала основной в изучении этой группы беспозвоночных, обладающих сравнительно малым разнообразием внешних признаков. Обстоятельные исследования немертин Хюбрехт продолжал с 1874 года до конца 1880-х, провёл ревизию их разнообразия, заложил основу современной таксономии, а также выдвинул оригинальную гипотезу о филогенетической близости немертин и позвоночных.

Хюбрехт провёл ряд классических исследований эмбрионального развития млекопитающих на примере ежей, бурозубок, долгопятов и тупай; ввёл термин трофобласт.

Память

В 1916 году было решено организовать в его доме в Утрехте лабораторию его имени. В 1960 году Лаборатория Хюбрехта была перемещена в новое здание в другом районе Утрехта, а в 2007 году переименована в Институт Хюбрехта. Основное направление исследований в настоящее время — биология развития и исследование стволовых клеток.

В честь Амброзиуса Хюбрехта его коллеги и ученики назвали ряд таксонов:

• Hubrechtia Bürger, 1892, а также производное название Parahubrechtia Gibson et Sundberg, 1999 — роды палеонемертин
• Hubrechtella Bergendal, 1902 — род палеонемертин
• Lineus hubrechti (Langerhans, 1880) — вид гетеронемертин
• Valencinina hubrechti Senz, 2001 — вид гетеронемертин
• Protopelagonemertes hubrechti (Brinkmann, 1917) — вид пелагических вооружённых немертин
• Punnettia hubrechti Stiasny-Wijnhoff, 1926 — вид донных вооружённых немертин
• Eunoe hubrechti (McIntosh, 1900) — вид многощетинковых червей из семейства Polynoidae
• Lagisca hubrechti (McIntosh, 1900) — вид многощетинковых червей из семейства Polynoidae
• Dinomenia hubrechti Nierstrasz, 1902 — вид соленогастров
• Dicrolene hubrechti Weber, 1913 — вид рыб из семейства ошибневых

Отрывок, характеризующий Хюбрехт, Амброзиус

Невежество сотоварищей, слабость и ничтожество противников, искренность лжи и блестящая и самоуверенная ограниченность этого человека выдвигают его во главу армии. Блестящий состав солдат итальянской армии, нежелание драться противников, ребяческая дерзость и самоуверенность приобретают ему военную славу. Бесчисленное количество так называемых случайностей сопутствует ему везде. Немилость, в которую он впадает у правителей Франции, служит ему в пользу. Попытки его изменить предназначенный ему путь не удаются: его не принимают на службу в Россию, и не удается ему определение в Турцию. Во время войн в Италии он несколько раз находится на краю гибели и всякий раз спасается неожиданным образом. Русские войска, те самые, которые могут разрушить его славу, по разным дипломатическим соображениям, не вступают в Европу до тех пор, пока он там.
По возвращении из Италии он находит правительство в Париже в том процессе разложения, в котором люди, попадающие в это правительство, неизбежно стираются и уничтожаются. И сам собой для него является выход из этого опасного положения, состоящий в бессмысленной, беспричинной экспедиции в Африку. Опять те же так называемые случайности сопутствуют ему. Неприступная Мальта сдается без выстрела; самые неосторожные распоряжения увенчиваются успехом. Неприятельский флот, который не пропустит после ни одной лодки, пропускает целую армию. В Африке над безоружными почти жителями совершается целый ряд злодеяний. И люди, совершающие злодеяния эти, и в особенности их руководитель, уверяют себя, что это прекрасно, что это слава, что это похоже на Кесаря и Александра Македонского и что это хорошо.
Тот идеал славы и величия, состоящий в том, чтобы не только ничего не считать для себя дурным, но гордиться всяким своим преступлением, приписывая ему непонятное сверхъестественное значение, – этот идеал, долженствующий руководить этим человеком и связанными с ним людьми, на просторе вырабатывается в Африке. Все, что он ни делает, удается ему. Чума не пристает к нему. Жестокость убийства пленных не ставится ему в вину. Ребячески неосторожный, беспричинный и неблагородный отъезд его из Африки, от товарищей в беде, ставится ему в заслугу, и опять неприятельский флот два раза упускает его. В то время как он, уже совершенно одурманенный совершенными им счастливыми преступлениями, готовый для своей роли, без всякой цели приезжает в Париж, то разложение республиканского правительства, которое могло погубить его год тому назад, теперь дошло до крайней степени, и присутствие его, свежего от партий человека, теперь только может возвысить его.
Он не имеет никакого плана; он всего боится; но партии ухватываются за него и требуют его участия.
Он один, с своим выработанным в Италии и Египте идеалом славы и величия, с своим безумием самообожания, с своею дерзостью преступлений, с своею искренностью лжи, – он один может оправдать то, что имеет совершиться.
Он нужен для того места, которое ожидает его, и потому, почти независимо от его воли и несмотря на его нерешительность, на отсутствие плана, на все ошибки, которые он делает, он втягивается в заговор, имеющий целью овладение властью, и заговор увенчивается успехом.
Его вталкивают в заседание правителей. Испуганный, он хочет бежать, считая себя погибшим; притворяется, что падает в обморок; говорит бессмысленные вещи, которые должны бы погубить его. Но правители Франции, прежде сметливые и гордые, теперь, чувствуя, что роль их сыграна, смущены еще более, чем он, говорят не те слова, которые им нужно бы было говорить, для того чтоб удержать власть и погубить его.
Случайность, миллионы случайностей дают ему власть, и все люди, как бы сговорившись, содействуют утверждению этой власти. Случайности делают характеры тогдашних правителей Франции, подчиняющимися ему; случайности делают характер Павла I, признающего его власть; случайность делает против него заговор, не только не вредящий ему, но утверждающий его власть. Случайность посылает ему в руки Энгиенского и нечаянно заставляет его убить, тем самым, сильнее всех других средств, убеждая толпу, что он имеет право, так как он имеет силу. Случайность делает то, что он напрягает все силы на экспедицию в Англию, которая, очевидно, погубила бы его, и никогда не исполняет этого намерения, а нечаянно нападает на Мака с австрийцами, которые сдаются без сражения. Случайность и гениальность дают ему победу под Аустерлицем, и случайно все люди, не только французы, но и вся Европа, за исключением Англии, которая и не примет участия в имеющих совершиться событиях, все люди, несмотря на прежний ужас и отвращение к его преступлениям, теперь признают за ним его власть, название, которое он себе дал, и его идеал величия и славы, который кажется всем чем то прекрасным и разумным.
Как бы примериваясь и приготовляясь к предстоящему движению, силы запада несколько раз в 1805 м, 6 м, 7 м, 9 м году стремятся на восток, крепчая и нарастая. В 1811 м году группа людей, сложившаяся во Франции, сливается в одну огромную группу с серединными народами. Вместе с увеличивающейся группой людей дальше развивается сила оправдания человека, стоящего во главе движения. В десятилетний приготовительный период времени, предшествующий большому движению, человек этот сводится со всеми коронованными лицами Европы. Разоблаченные владыки мира не могут противопоставить наполеоновскому идеалу славы и величия, не имеющего смысла, никакого разумного идеала. Один перед другим, они стремятся показать ему свое ничтожество. Король прусский посылает свою жену заискивать милости великого человека; император Австрии считает за милость то, что человек этот принимает в свое ложе дочь кесарей; папа, блюститель святыни народов, служит своей религией возвышению великого человека. Не столько сам Наполеон приготовляет себя для исполнения своей роли, сколько все окружающее готовит его к принятию на себя всей ответственности того, что совершается и имеет совершиться. Нет поступка, нет злодеяния или мелочного обмана, который бы он совершил и который тотчас же в устах его окружающих не отразился бы в форме великого деяния. Лучший праздник, который могут придумать для него германцы, – это празднование Иены и Ауерштета. Не только он велик, но велики его предки, его братья, его пасынки, зятья. Все совершается для того, чтобы лишить его последней силы разума и приготовить к его страшной роли. И когда он готов, готовы и силы.
Нашествие стремится на восток, достигает конечной цели – Москвы. Столица взята; русское войско более уничтожено, чем когда нибудь были уничтожены неприятельские войска в прежних войнах от Аустерлица до Ваграма. Но вдруг вместо тех случайностей и гениальности, которые так последовательно вели его до сих пор непрерывным рядом успехов к предназначенной цели, является бесчисленное количество обратных случайностей, от насморка в Бородине до морозов и искры, зажегшей Москву; и вместо гениальности являются глупость и подлость, не имеющие примеров.
Нашествие бежит, возвращается назад, опять бежит, и все случайности постоянно теперь уже не за, а против него.
Совершается противодвижение с востока на запад с замечательным сходством с предшествовавшим движением с запада на восток. Те же попытки движения с востока на запад в 1805 – 1807 – 1809 годах предшествуют большому движению; то же сцепление и группу огромных размеров; то же приставание серединных народов к движению; то же колебание в середине пути и та же быстрота по мере приближения к цели.
Париж – крайняя цель достигнута. Наполеоновское правительство и войска разрушены. Сам Наполеон не имеет больше смысла; все действия его очевидно жалки и гадки; но опять совершается необъяснимая случайность: союзники ненавидят Наполеона, в котором они видят причину своих бедствий; лишенный силы и власти, изобличенный в злодействах и коварствах, он бы должен был представляться им таким, каким он представлялся им десять лет тому назад и год после, – разбойником вне закона. Но по какой то странной случайности никто не видит этого. Роль его еще не кончена. Человека, которого десять лет тому назад и год после считали разбойником вне закона, посылают в два дня переезда от Франции на остров, отдаваемый ему во владение с гвардией и миллионами, которые платят ему за что то.


Движение народов начинает укладываться в свои берега. Волны большого движения отхлынули, и на затихшем море образуются круги, по которым носятся дипломаты, воображая, что именно они производят затишье движения.
Но затихшее море вдруг поднимается. Дипломатам кажется, что они, их несогласия, причиной этого нового напора сил; они ждут войны между своими государями; положение им кажется неразрешимым. Но волна, подъем которой они чувствуют, несется не оттуда, откуда они ждут ее. Поднимается та же волна, с той же исходной точки движения – Парижа. Совершается последний отплеск движения с запада; отплеск, который должен разрешить кажущиеся неразрешимыми дипломатические затруднения и положить конец воинственному движению этого периода.
Человек, опустошивший Францию, один, без заговора, без солдат, приходит во Францию. Каждый сторож может взять его; но, по странной случайности, никто не только не берет, но все с восторгом встречают того человека, которого проклинали день тому назад и будут проклинать через месяц.
Человек этот нужен еще для оправдания последнего совокупного действия.
Действие совершено. Последняя роль сыграна. Актеру велено раздеться и смыть сурьму и румяны: он больше не понадобится.
И проходят несколько лет в том, что этот человек, в одиночестве на своем острове, играет сам перед собой жалкую комедию, мелочно интригует и лжет, оправдывая свои деяния, когда оправдание это уже не нужно, и показывает всему миру, что такое было то, что люди принимали за силу, когда невидимая рука водила им.
Распорядитель, окончив драму и раздев актера, показал его нам.
– Смотрите, чему вы верили! Вот он! Видите ли вы теперь, что не он, а Я двигал вас?
Но, ослепленные силой движения, люди долго не понимали этого.
Еще большую последовательность и необходимость представляет жизнь Александра I, того лица, которое стояло во главе противодвижения с востока на запад.
Что нужно для того человека, который бы, заслоняя других, стоял во главе этого движения с востока на запад?
Нужно чувство справедливости, участие к делам Европы, но отдаленное, не затемненное мелочными интересами; нужно преобладание высоты нравственной над сотоварищами – государями того времени; нужна кроткая и привлекательная личность; нужно личное оскорбление против Наполеона. И все это есть в Александре I; все это подготовлено бесчисленными так называемыми случайностями всей его прошедшей жизни: и воспитанием, и либеральными начинаниями, и окружающими советниками, и Аустерлицем, и Тильзитом, и Эрфуртом.