Хультен, Понтус

Понтюс Хюльтен
Karl Gunnar Vougt Pontus Hultén
Род деятельности:	куратор, коллекционер, директор музея современного искусства
Дата рождения:	21 июня 1924(1924-06-21)
Место рождения:	Стокгольм
Дата смерти:	26 октября 2006(2006-10-26) (82 года)
Место смерти:	Стокгольм

Понтус Хульте́н (также Хюльтен, швед. Pontus Hultén; 21 июня 1924, Стокгольм — 26 октября 2006, Швеция) — шведский коллекционер произведений искусства, куратор. Считается одним из наиболее выдающихся музейных специалистов XX века. Был первым главой Музея современного искусства Стокгольма, участвовал в создании Центра Помпиду в Париже, где занимал пост директора с 1974—1981.

Биография

Понтус Хультен родился в Стокгольме, изучал историю искусств в Стокгольском университете и в течение 1950-х годов был куратором маленькой художественной галереи и организовывал показы фильмов. В 1958 году он курировал выставку Конструктивный дизайн (Constructivist Design) во французской галерее Galerie Lambert Weyl.

Музей современного искусства

В 1960 году Понтус Хультен был назначен главой Музея современного искусства Стокгольма. Под руководском Хультена музей стал одним из наиболее динамичных институций современного искусства 1960-х годов. Во время нахождения Понтуса Хультена в должности, музей сыграл конструктивную роль в преодолении разрыва между Европой и Америкой, здесь организовывались многочисленные выставки с работами ранних современных художников, таких как Ван Гог, модернисты Пауль Клее, Рене Магритт, Джексон Поллок и Василий Кандинский и шведских художников Свена Эриксона, Брора Хьорта и Сигрид Йертен. Хультен организовывал тематические выставки, включая такую, как 4 американца (4 Americans) в 1962 году с художниками поп арта Робертом Раушенбергом и Джаспером Джонсом, курировал персональные выставки Класа Ольденбурга, Энди Уорхола и Эдварда Кинхольца. Таким образом, в 1964 Понтус Хультен одним из первых в Европе предсавил американский поп-арта. Хультена пригласили курировать выставку в Нью-Йоркском Музее современного искусства в 1968 году, темой которой стало исследование машины в искусстве, фотографии и промышленном дизайне. В 1963—1964 годах Понтусу Хультену удалось уговорить шведское правительство выделить средства на расширение коллекции музея. Были приобретены работы Людвига Кирхнера, Макса Эрнста, Жоана Миро, Сальвадора Дали, Пита Мондриана, Пабло Пикассо. Музей получил международную известность в 1966 году после проведения выставки Она — Собор (She — the Cathedral), которая состояла из гигантской скульптуры откинувшейся женщины, утробо которой стало входом для посетителей, и внутри которой посетители могли наблюдать различные объекты. Авторами скульптуры стали Ники де Сен-Фалль, Жан Тэнгли и сам Понтус Хультен. В 1968 году состоялась первая выставка ретроспектива Энди Уорхола.

Центр Помпиду

В 1973 году Хультен покидает Стокгольм, чтобы занять пост директора Центра Помпиду в Париже. Начиная с 1977 года Понтус Хультен организует масштабные проекты, в которых показывает, как можно создавать историю искусства через связи между художественными столицами: Париж-Берлин, Париж-Москва, Париж-Нью-Йорк, Париж-Париж. На выставках были представлены не только объекты конструктивизма и поп-арта, но и кино, постеры, документация, а также воссоздавались выставочные пространства прошлого, такие как Салон Гертруды Стайн.

Ссылки

• «[www.modernamuseet.se/v4/templates/template1.asp?id=3318 Понтюс Кюльтен умер]»
• Haraldsson, Anders: «Moderna museets pionjär har avlidit», in the Svenska Dagbladet, October 27, 2003.  (швед.)
• Обрист, Hans-Ulrich: «[archive.is/20120712070736/findarticles.com/p/articles/mi_m0268/is_n8_v35/ai_19416259/?tag=content;col1 The hang of it — museum director Pontus Hultén — Interview]», Artforum, No. 4, 1997.
• Petersens, Magnus: [www.macba.cat/uploads/20091025/Hulten_eng.pdf Понтюс Кюльтен]. MACBA: Barcelona, 2009
•  (фр.) [www.centrepompidou.fr/Pompidou/Manifs.nsf/AllExpositions/E6E13AF10A1B7272C1256ED90050C303?OpenDocument Centre Pompidou: Pontus Hultén : Un esprit libre]
• [www.nytimes.com/2006/10/30/arts/30hult.html?_r=1&bl&ex=1162357200&en=89dfa8591e6f1830&ei=5087%0A&oref=slogin Pontus Hulten, 82, Champion of Contemporary Art, Dies], by Roberta Smith, in the New York Times, October 30, 2006
• [www.latimes.com/news/printedition/california/la-me-hulten31oct31,1,6985120.story?coll=la-headlines-pe-california Pontus Hulten, 82; former MOCA head had global influence on major art venues], by Suzanne Muchnic, in The Los Angeles Times, October 31, 2006
• [www.macba.cat/media/magnus_af_petersens/magnus_af_petersens.mp3 MP3 lecture by Magnus af Petersens at the MACBA on Pontus Hultén exhibitions, with special emphasis on the sculpture-exhibition «SHE — A Cathedral» (Moderna Museet, 1966) and the «Andy Warhol» retrospective (Moderna Museet, 1968)]

Отрывок, характеризующий Хультен, Понтус

Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.