Хякунин иссю
- Это статья о японской поэзии. О тесте в боевых искусствах смотрите статью Хякунин-кумитэ.
Хякунин иссю (яп. 百人一首) — вид антологии японских стихотворений-вака. Принцип, по которому составляется такая антология: «сто стихотворений ста поэтов», от каждого поэта — по одному стихотворению. Наиболее известная Хякунин Иссю — Огура Хякунин Иссю, составленная Фудзивара-но Тэйка. Зачастую, когда говорят «хякунин иссю», имеют в виду именно этот сборник.
Как правило, в основе подбора стихотворений — принцип хонкадори.
Также Хякунин Иссю соотносится с игрой в ута-гарута — поэтические карты.
Содержание
Огура Хякунин Иссю
Самая известная Хякунин Иссю была составлена в 1235 г. Фудзивара-но Тэйка по просьбе его сына, Фудзивара-но Тамэиэ. Эти стихотворения должны были украсить сёдзи в доме тестя Тамэиэ, Уцуномия Ёрицуна. Дом находился в округе Огура, отсюда название антологии. Долгое время «Сто стихотворений» были собственностью потомков Тэйка, и только в XVI в. были опубликованы для широкой общественности.
Сто стихотворений охватывают широкую панораму времен — безыскусные песни, дошедшие до нас в антологии «Манъёсю» из времен почти мифических, перекликаются с изысканными, исполненными чувства югэн танка современников Фудзивара-но Тэйка; стихи «шести бессмертных» соседствуют с произведениями вовсе неизвестных поэтов.
Каждое последующее стихотворение связано с предыдущим, как реплика в разговоре. Более того, принцип хонкадори приложим к первому и сотому, второму и девяносто девятому и т. д. Среди поэтов этой антологии — Оно-но Комати, Отомо-но Якамоти, Аривара-но Нарихира, Ки-но Цураюки, Митицуна-но хаха, Сэй Сёнагон, Мурасаки Сикибу, Сайгё, Минамото Санэтомо, Фудзивара Тосинари, Дзиэн и сам Фудзивара Тэйка.
Переводы
Существует несколько полных переводов антологии на русский язык. Среди них:
- «Песни ста поэтов». Японская антология. Пер. «Пр. Б.» — Николай Николаевич Бахтин (Нович). С нем. перевода П. Эманна. С.-ПЕТЕРБУРГ. 1905. Типография П. П. Сойкина (Невский, 96) Цена 30 коп
- «Сто стихотворений ста поэтов»: Старинный изборник японской поэзии VII—XIII вв./ Предисл., перевод со старояп., коммент. В. С. Сановича; Под ред. В. Н. Марковой. — 3-е изд., доп. и перераб. — М.-СПб.: Летний сад; Журнал «Нева», 1998. — 288 с.
- «Сто стихотворений ста поэтов»: сборник классических японских танка. Перевод Владимира Вячеславовича Соколова / в издании: Басё. Лирика. Минск. Харвест. 2003
Ута-гарута
Поэтические карты с изображениями, именами и текстами стихотворений всех 100 поэтов антологии «Хякунин иссю»:
- Hyakuninisshu 001.jpg
01. 天智天皇 Тэндзи-тэнно (Император Тэндзи)
- Hyakuninisshu 002.jpg
02. 持統天皇 Дзита-тэнно (Императрица Дзито)
- Hyakuninisshu 003.jpg
- Hyakuninisshu 004.jpg
04. 山部赤人 Ямабэ-но Акахито
- Hyakuninisshu 005.jpg
05. 猿丸大夫 Сарумару-даю
- Hyakuninisshu 006.jpg
- Hyakuninisshu 007.jpg
07. 安倍仲麿 Абэ-но Накамаро
- Hyakuninisshu 008.jpg
08. 喜撰法師 Кисэн-хоси
- Hyakuninisshu 009.jpg
09. 小野小町 Оно-но Комати
- Hyakuninisshu 011.jpg
11. 參議篁 Санги Такамура (Оно-но Такамура)
- Hyakuninisshu 012.jpg
12. 僧正遍昭 Содзэ Хэндзё (Хэндзё)
- Hyakuninisshu 013.jpg
13. 陽成院 Ёдзэй-ин (Император Ёдзэй)
- Hyakuninisshu 014.jpg
- Hyakuninisshu 015.jpg
15. 光孝天皇 Коко-тэнно (Император Коко)
- Hyakuninisshu 016.jpg
- Hyakuninisshu 017.jpg
- Hyakuninisshu 018.jpg
- Hyakuninisshu 019.jpg
19. 伊勢 Исэ (Госпожа Исэ)
- Hyakuninisshu 020.jpg
20. 元良親王 Мотоёси Синно (Принц Мотоёси)
- Hyakuninisshu 021.jpg
21. 素性法師 Сосэй-хоси(Монах Сосэй)
- Hyakuninisshu 022.jpg
- Hyakuninisshu 023.jpg
23. 大江千里 Оэ-но Тисато
- Hyakuninisshu 024.jpg
24. 菅家 Канкэ (Сугавара-но Митидзанэ)
- Hyakuninisshu 025.jpg
- Hyakuninisshu 026.jpg
26. 貞信公 Тэйсинко (Фудзивара-но Тадахира)
- Hyakuninisshu 027.jpg
- Hyakuninisshu 028.jpg
- Hyakuninisshu 029.jpg
- Hyakuninisshu 030.jpg
30. 壬生忠岑 Мибу-но Тадаминэ
- Hyakuninisshu 031.jpg
- Hyakuninisshu 032.jpg
- Hyakuninisshu 033.jpg
33. 紀友則 Ки-но Томонори
- Hyakuninisshu 034.jpg
- Hyakuninisshu 035.jpg
35. 紀貫之 Ки-но Цураюки
- Hyakuninisshu 036.jpg
- Hyakuninisshu 037.jpg
37. 文屋朝康 Фунъя-но Асаясу
- Hyakuninisshu 038.jpg
38. 右近 Укон (Госпожа Укон)
- Hyakuninisshu 039.jpg
- Hyakuninisshu 040.jpg
40. 平兼盛 Тайра-но Канэмори
- Hyakuninisshu 041.jpg
41. 壬生忠見 Мибу-но Тадами
- Hyakuninisshu 042.jpg
- Hyakuninisshu 043.jpg
- Hyakuninisshu 044.jpg
- Hyakuninisshu 045.jpg
- Hyakuninisshu 046.jpg
46. 曽根好忠 Сонэ-но Ёситада
- Hyakuninisshu 048.jpg
- Hyakuninisshu 049.jpg
- Hyakuninisshu 050.jpg
- Hyakuninisshu 051.jpg
- Hyakuninisshu 052.jpg
- Hyakuninisshu 053.jpg
- Hyakuninisshu 054.jpg
- Hyakuninisshu 055.jpg
- Hyakuninisshu 056.jpg
- Hyakuninisshu 057.jpg
- Hyakuninisshu 058.jpg
58. 大貳三位 Дайни-но Самми (Госпожа Катэко)
- Hyakuninisshu 059.jpg
- Hyakuninisshu 060.jpg
- Hyakuninisshu 061.jpg
- Hyakuninisshu 062.jpg
- Hyakuninisshu 063.jpg
- Hyakuninisshu 064.jpg
- Hyakuninisshu 065.jpg
65. 相模 Сагами (Госпожа Сэё Сагами)
- Hyakuninisshu 066.jpg
66. 前大僧正行尊 Дайсодзё Гёсон (Аббат Гёдзон)
- Hyakuninisshu 067.jpg
67. 周防內侍 Суо-но Найси (Госпожа Суо)
- Hyakuninisshu 068.jpg
68. 三條院 Сандзё-но ин (Император Сандзё)
- Hyakuninisshu 069.jpg
69. 能因法師 Ноин-хоси (Монах Ноин)
- Hyakuninisshu 070.jpg
70. 良暹法師 Рёдзэн-хоси (Монах Рёдзэн)
- Hyakuninisshu 071.jpg
- Hyakuninisshu 072.jpg
- Hyakuninisshu 073.jpg
- Hyakuninisshu 074.jpg
- Hyakuninisshu 075.jpg
- Hyakuninisshu 076.jpg
- Hyakuninisshu 077.jpg
77. 崇德院 Сутоку-ин (Император Сутоку)
- Hyakuninisshu 078.jpg
- Hyakuninisshu 079.jpg
- Hyakuninisshu 080.jpg
- Hyakuninisshu 081.jpg
- Hyakuninisshu 082.jpg
82. 道因法師 Доин-хоси (Монах Доин)
- Hyakuninisshu 083.jpg
- Hyakuninisshu 084.jpg
- Hyakuninisshu 085.jpg
85. 俊惠法師 Сюнъэ-хоси (Сюнъэ)
- Hyakuninisshu 086.jpg
86. 西行法師 Сайгё-хоси (Сайгё)
- Hyakuninisshu 087.jpg
87. 寂蓮法師 Дзякурэн-хоси (Монах Дзякурэн)
- Hyakuninisshu 088.jpg
- Hyakuninisshu 089.jpg
- Hyakuninisshu 090.jpg
- Hyakuninisshu 091.jpg
- Hyakuninisshu 092.jpg
- Hyakuninisshu 093.jpg
- Hyakuninisshu 094.jpg
- Hyakuninisshu 095.jpg
- Hyakuninisshu 096.jpg
- Hyakuninisshu 097.jpg
- Hyakuninisshu 098.jpg
- Hyakuninisshu 099.jpg
99. 後鳥羽院 Готоба-ин (Император Готоба)
- Hyakuninisshu 100.jpg
100. 順德院 Дзюнтоку-ин (Император Дзюнтоку)
Напишите отзыв о статье "Хякунин иссю"
Ссылки
- [etext.lib.virginia.edu/japanese/hyakunin/index.html Параллельный текст на японском и английском языках (virginia.edu)]
- [lib.druzya.org/poesia/asia/japan/tanka/.view-issu.txt.full.html Перевод В. Сановича]
- [lib.ru/JAPAN/japan100.txt Перевод В. Соколова]
Отрывок, характеризующий Хякунин иссю
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.
Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.