Хяурю, Матти
Поделись знанием:
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»
На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
(перенаправлено с «Хяуру»)
| Матти Хяуру | |
| фин. Matti Häyry | |
| Имя при рождении: |
фин. Matti Johannes Häyry |
|---|---|
| Дата рождения: |
20 сентября 1956 (67 лет) |
| Место рождения: | |
| Страна: | |
| Направление: |
философ, специалист по биоэтике и философии права |
Ма́тти Хя́урю (фин. Matti Johannes Häyry; род. 20 сентября 1956, Турку, Финляндия) — профессор биоэтики и философии права в Манчестерском университете. Изучал философию и этику в Хельсинки.
Живёт и работает в Англии. В должности адъюнкт-профессора преподает практическую философию в Хельсинкском университете. Член Финской академии наук[1].
Содержание
Сочинения
Книги
- Rationality and the Genetic Challenge: Making People Better? Cambridge Series on Law, Medicine and Ethics, 2010, Cambridge University Press[2].
- Cloning, Selection, and Values: Essays on Bioethical Intuitions. Helsinki: Societas Philosophica Fennica, 2007. (Acta Philosophica Fennica Vol. 81.) 197 pp.
- Liberal Utilitarianism and Applied Ethics. Electronic edition. London: Taylor & Francis Books, 2002. xi + 205 pp. LUAE[3].
- A Historical Introduction to Moral Philosophy. In Finnish. Hyvä elämä ja oikea käytös: Historiallinen johdatus moraalifilosofiaan. Helsinki: Helsinki University Press, 2002. 182 pp.
- Playing God: Essays on Bioethics. Helsinki: Helsinki University Press, 2001. iii + 162 pp.
- A Historical Introduction to the Theory and Applications of Utilitarian Ethics. In Finnish. Mahdollisimman monen onnellisuus: Utilitarismin historia, teoria ja sovellukset. Helsinki: WSOY, 2001. 241 pp.
Статьи
- Häyry, Matti and Häyry, Hetta. (1994), «Obedience to Rules and Berkeley’s Theological Utilitarianism», [journals.cambridge.org/action/displayIssue?decade=1990&jid=UTI&volumeId=6&issueId=02&iid=33 Utilitas 6, 2], 233—242.[4]
- The historical idea of a better race. Studies in Ethics, Law, and Technology 2 (2008), Article 11 — www.bepress.com/selt/vol2/iss1/art11
- Generous funding for interventive aging research now? Studies in Ethics, Law, and Technology 1 (2007), Article 13 — www.bepress.com/selt/vol1/iss1/art13
- Benefiting from past wrongdoing, human embryonic stem cell lines, and the fragility of the German legal position (with T. Takala). Bioethics 21 (2007): 150—159.
- Public health and human values. Journal of Medical Ethics 32 (2006): 519—521.
- Ethicalisation in bioscience — a pilot study (with J. Takala, P. Jallinoja, S. Lötjönen and T. Takala). Cambridge Quarterly of Healthcare Ethics 15 (2006): 282—284.
- Overcritical, overfriendly? A dialogue between a sociologist and a philosopher on genetic technology and its applications (with M. Levitt). Medicine, Health Care and Philosophy 8 (2005): 377—383.
- The tension between self-governance and absolute inner worth in Kant’s moral philosophy. Journal of Medical Ethics 31 (2005): 645—647.
- The rational cure for prereproductive stress syndrome revisited. Journal of Medical Ethics 31 (2005): 606—607.
- Can arguments address concerns? Journal of Medical Ethics 31 (2005): 598—600.
- Human dignity, bioethics, and human rights (with T. Takala). Developing World Bioethics 5 (2005): 225—233.
- Precaution and solidarity. Cambridge Quarterly of Healthcare Ethics 14 (2005): 199—206.
- A defense of relativism. Cambridge Quarterly of Healthcare Ethics 14 (2005): 7-12.
- There is a difference between selecting a deaf embryo and deafening a hearing child. Journal of Medical Ethics 30 (2004): 510—512.
- Is communitarian thinking altruistic? (with T. Takala). Trames 8 (2004): 276—283.
- A rational cure for pre-reproductive stress syndrome. Journal of Medical Ethics 30 (2004): 377—378.
- Prescribing cannabis: freedom, autonomy, and values. Journal of Medical Ethics 30 (2004): 333—336.
- If you must make babies, then at least make the best babies you can? Human Fertility 7 (2004): 105—112.
- Another look at dignity. Cambridge Quarterly of Healthcare Ethics 13 (2004): 7-14.
- Philosophical arguments for and against human reproductive cloning. Bioethics 17 (2003): 447—459.
- European values in bioethics: why, what, and how to be used? Theoretical Medicine and Bioethics 24 (2003): 199—214.
- Ethics committees in Finland : their levels, methods, and point (with T. Takala). Notizie di Politeia 43 n:o 67 (2002): 60-64.
- Genetic information, rights, and autonomy (with T. Takala). Theoretical Medicine and Bioethics 22 (2001): 403—414.
- But what if we feel that cloning is wrong? Cambridge Quarterly of Healthcare Ethics 10 (2001): 205—208.
- Abortion, disability, assent and consent. Cambridge Quarterly of Healthcare Ethics 10 (2001): 79-87.
Напишите отзыв о статье "Хяурю, Матти"
Ссылки
- [www.law.manchester.ac.uk/aboutus/staff/matti_hayry/default.htm Личная страница] на сайте Манчестерского университета
Примечания
- ↑ [www.acadsci.fi/jasenet/ulkomaiset_jasenet.htm Finnish Academy of Science and Letters]
- ↑ [www.amazon.com/Rationality-Genetic-Challenge-Cambridge-Medicine/dp/0521757134/ref=tmm_pap_title_0/178-2042618-3485729 Книга на сайте Amazon.com]
- ↑ [www.amazon.com/Liberal-Utilitarianism-Applied-Ethics-Social/dp/0415077850/ref=ntt_at_ep_dpi_2 Книга на сайте Amazon.com]
- ↑ Эта статья отсутствует в списке на личной странице (проверено 01-02.10.2010), но есть на её подстранице [www.law.manchester.ac.uk/aboutus/staff/matti_hayry/documents/publications.html Complete list of publications until 2008], а также упоминается в: Parigi, Silvia. [people.hsc.edu/berkeleystudies/berkbib.php Berkeley Bibliography (1979—2009)].
Отрывок, характеризующий Хяурю, Матти
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»
На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
