Хёгер, Карел
Поделись знанием:
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.
Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
Карел Хёгер | |
Karel Höger | |
Дата рождения: | |
---|---|
Место рождения: | |
Дата смерти: | |
Место смерти: | |
Профессия: | |
Карьера: |
Ка́рел Хёгер (чеш. Karel Höger; 17 июня 1909, Брюнн, Австро-Венгрия, ныне Брно, Чехия — 4 мая 1977, Прага, Чехословакия, ныне Чехия) — чешский актёр театра, кино и телевидения.
Биография
В 1928 году окончил педагогический институт. Был преподавателем в Ломнице и Тишнове. Изучал драматическое искусство в Академии музыки имени Яначека в Брно. Был актёром драматического театра в Брно. В 1940 году становится актёром Пражского Национального театра. В 1938 году дебютировал в кино («На сто процентов»). Часто играл реальных исторических персонажей.
Умер в 1977 году во время съёмок в сериале «Больница на окраине города».
Театр
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
Избранная фильмография
- 1938 — На сто процентов / Na sto procent
- 1941 — В тихие ночи / Za tichych noci — Герольд Завиш
- 1941 — Турбина / Turbina — Арност
- 1941 — Дочь поджигателя / Palicova dcera — Антонин Едличка
- 1942 — Габриела / Gabriela — Петр Тузан
- 1942 — Очарованная / Okouzlená — доктор Павел Хвойка
- 1943 — / Modrý závoj — Роберт Голан
- 1943 — / Čtrnáctý u stolu — Павел Чтрнакти
- 1943 — Танцор / Tanečnice — Саша Хольберг / Аренс
- 1947 — Мёртвый между живыми / Mrtvý mezi zivými — Юри Фальта
- 1947 — Неделя в тихом доме / Týden v tichém domě — доктор Лоукота
- 1948 — Кракатит / Krakatit — Прокоп, инженер-изобретатель
- 1948 — Возвращение домой / Návrat domů
- 1950 — Как кошечка и собачка мыли пол / Jak pejsek s kocickou myli podlahu — рассказчик, озвучивание (анимация)
- 1952 — Миколаш Алеш / Mikoláš Aleš — Миколаш Алеш
- 1952 — Наступление / Nástup — Трнец
- 1953 — Молодые годы / Mladá léta — Губка
- 1953 — Старинные чешские сказки / Staré pověsti české — голос принца Неклана, озвучивание
- 1953 — / Večery s Jindrichem Plachtou — рассказчик / играет самого себя
- 1953 — Дни и ночи / Dny a noci — рассказчик, озвучивание (ТВ)
- 1954 — Кафе на главной улице / Kavárna na hlavní třídě — Йозеф Кучера
- 1954 — Ян Гус / Jan Hus — император Вацлав IV (в советском прокате «Война за веру: Магистр»)
- 1955 — Из моей жизни / Z mého života — Бедржих Сметана
- 1956 — Жизнь поставлена на карту / Hra života
- 1957 — Путешествие Гонзика / Honzíkova cesta
- 1957 — Дедушка-автомобиль / Dědeček automobil — рассказчик, озвучивание
- 1957 — Ян Жижка / Jan Žižka — чешский король Вацлав IV (в советском прокате «Война за веру: Полководец»)
- 1957 — Школа отцов / Škola otců — Йиндрих Пеликан
- 1957 — Юрашек / Jurášek — доктор Мражек
- 1958 — Свинопас / Pasáček vepřů — рассказчик, озвучивание (анимация)
- 1958 — Гражданин Брих / Občan Brych — юрист Франтишек Брих
- 1958 — А вот и львы / Zde jsou lvi — Александр Стерба
- 1959 — Давным-давно / Cesta zpátky — Пастирик
- 1959 — 105% алиби / 105 % alibi — капитан Тума
- 1959 — / Vláček kolejáček — рассказчик, озвучивание (анимация)
- 1960 — Августовское воскресенье / Srpnová neděle — Альфред Морак
- 1960 — Факелы / Pochodně
- 1961 — Весенний воздух / Jarní povetrí — Карел Стибор - отец
- 1961 — Где одного алиби мало / Kde alibi nestačí — капитан Тума
- 1961 — Каждый грош хорош / Kazdá koruna dobrá — Художник
- 1961 — Петух пугает смерть / Kohout plaší smrt — Эрвин Копал
- 1961 — Флориан / Florián
- 1962 — Барон Мюнхгаузен / Baron Prášil — Сирано де Бержерак
- 1962 — Горячее сердце / Horoucí srdce — Игнац Ян Гануш[cs]
- 1963 — Прекрасный поход / Spanilá jízda — кардинал Уинчестерский
- 1963 — Лицо в окне / Tvár v okne — доктор Дедик
- 1964 — Комедия с дверной ручкой / Komedie s Klikou — доктор Карел Янский
- 1965 — Алиби на воде / Alibi na vodě — майор Тума
- 1965 — Золотой ранет / Zlatá reneta — библиотекарь Ян
- 1966 — Нагая пастушка / Nahá pastýřka — доктор Лабурда
- 1967 — / Čtyři v kruhu — капитан полиции
- 1968 — Дита Саксова / Dita Saxová — Готтлоб
- 1968 — Марафон / Maratón — маршал Павел Рыбалко
- 1968 — Я, справедливость / Já, spravedlnost — доктор Герман
- 1969 — Честь и слава / Cest a sláva — Доновальский
- 1970 — Парадом командую я / Prehlídce velim já
- 1970 — 1978 — Пан Тау / Pan Tau — рассказчик (сериал)
- 1971 — Урок / Lekce
- 1971 — Ромео и Джульетта поздней осенью / Romeo a Julie na konci listopadu — Карел Плугар (ТВ)
- 1973 — Свадьба без колец / Svatba bez prstýnku — Кунеш
- 1973 — Дождливая погода / Vodnická pohádka — рассказчик, озвучивание (анимация)
- 1974 — Покушение на убийство / Pokus o vrazdu — Троян
- 1974 — Ночь на Карлштейне / Noc na Karlštejně — архиепископ Арношт из Пардубице
- 1975 — / Poklad pod Cernou hláskou — рассказчик, озвучивание (ТВ)
- 1975 — Листок в альбом / Lístek do památníku — Франтишек Калина (ТВ)
- 1975 — Преподаватели вне класса / Profesori za skolou
- 1976 — Игровая площадка / Hřiště — Турна
Награды
- 1952 — Государственная премия ЧССР за театральную работу
- 1958 — Заслуженный артист ЧССР
- 1964 — Народный артист ЧССР
Напишите отзыв о статье "Хёгер, Карел"
Литература
- Кино: Энциклопедический словарь / Гл. ред. С. И. Юткевич Москва, Советская энциклопедия, 1987. — с. 465
Ссылки
- Карел Хёгер (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.kinopoisk.ru/name/348871/ Карел Хёгер на сайте КиноПоиск]
Это заготовка статьи об актёре или актрисе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Хёгер, Карел
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.
Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся 17 июня
- Родившиеся в 1909 году
- Родившиеся в Брно
- Умершие 4 мая
- Умершие в 1977 году
- Умершие в Праге
- Актёры по алфавиту
- Актёры Чехии
- Актёры Чехословакии
- Актёры XX века
- Педагоги Академии музыкальных искусств (Прага)
- Заслуженные артисты Чехословакии
- Народные артисты Чехословакии
- Лауреаты Государственной премии Чехословакии
- Эсперантисты Чехии