Хёйгенс, Константейн

Константейн Хёйгенс
Constantijn Huygens
Константейн Хёйгенс Портрет работы Я. Ливенса</br>Ок. 1628
Род деятельности:	поэт, композитор, учёный
Язык произведений:	нидерландский

Константейн Хёйгенс (Хёйхенс, Гюйгенс, Гёйгенс, нидерл. Constantijn Huygens, МФА: [ˈkɔnstɑntɛin ˈɦœyɣə(n)s]; 4 сентября 1596, Гаага — 28 марта 1687, там же) — нидерландский поэт, учёный и композитор времен голландского «золотого века». Отец естествоиспытателя и математика Христиана Хёйгенса (Гюйгенса).

Биография

Сын дворянина-дипломата, был воспитан в строгом кальвинистском духе. Поступив на дипломатическую службу, много путешествовал по Италии и Англии. Был секретарём двух принцев Оранского дома: Фридриха Генриха Оранского и Вильгельма II Оранского-Нассау.

Творчество

Писал главным образом дидактические стихи — на нидерландском, латинском, английском, немецком, французском, итальянском и испанском языках. Его многочисленные произведения носят отчасти автобиографический («Daghwerk», 1638, «Hofwijck», 1653 и «Cluyswerk», 1683), отчасти дидактический характер, как «Costelick mal» (1622) — едкая сатира на поэта Якоба Катса, пансионария Мидделбурга, или «Oogentroost» (1646), где Хёйгенс выводит типы «нравственно слепых»; в произведении «Zee-straet» (1666) описывает бедственное положение рыбаков и роскошь отдыхающей у морского берега публики; в «Zede-printen» (1625) дана характеристика всех сословий его времени (от короля и придворных до крестьян и нищих). Но наиболее ценны его пословицы и эпиграммы (свыше 3 000), собранные ещё самим автором под заглавием «Васильки» (нидерл. «Korenbloemen», 1672).

Играл на множестве инструментов (на лютне, гитаре, виоле да гамба, клавесине), для которых написал большое количество музыкальных произведений. Свои занятия музыкой считал более важными, чем литературные изыскания. По его словам, литературой он занимался лишь в немногие свободные часы. Был большим ценителем изобразительного искусства. В 1630-х годах поддерживал молодого тогда художника Рембрандта.

Имя Хёйгенса носит литературная премия (Constantijn Huygensprijs).

Библиография

1. De Gedichten van C. Huygens, uitg. door J. A. Worp, Groningen, 1892—1899.
2. De briefwisseling van C. Huygens, Den Haag, 1911—1917.
3. Jorissen Th. «Constantijn Huygens, Studien»; Арнем, 1864.
4. Mémoires de C. Huygens, publ. par Th. Jorissen, La Haye, 1873.
5. Jorissen Th., C. Huygens, Studiën, Arnhem, 1871.
6. Eymael H. J., Huygens studiën, Culemborg, 1886.
7. Buitenhof C. J., Bijdrage tot de Kennis van C. Huygens letterkundige opvattingen, Gouda, 1923.
8. Descartes René, Correspondance of C. Huygens, 1635—1647, Oxford, 1926.

В русском переводе:

1. Назидательные картинки. Пер. с нидерл. Е. Витковского. Томск — М.: Водолей Publishers, 2002.

Литература

• Статья основана на материалах Литературной энциклопедии 1929—1939.

Ссылки

• [www.etcl.nl/goldenage/huygens.stm www.etcl.nl/goldenage/huygens.stm Constantijn Huygens (нидерл.)]

Отрывок, характеризующий Хёйгенс, Константейн

– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.