Хёрд, Марк

Марк Хёрд
Mark Hurd
Марк Хёрд в Oracle, 2010 год.
Место рождения:	Манхэттен, Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, США
Образование	Бэйлорский университет
Компания	Oracle Corporation
Должность	CEO и член совета директоров

Марк Хёрд (англ. Mark Hurd) (род. 1 января 1957, Нью-Йорк) — содиректор (вместе с Сафрой Кац) и член совета директоров корпорации Oracle, в 2005—2010 годы — член совета директоров, генеральный директор и президент компании Hewlett-Packard.

Биография

Родился в 1957 году в Нью-Йорке.

Поступил в техасский университет Бэйлор из-за стипендии для теннисистов и вскоре стал первым номером в университетской команде. В 1979 году окончил университет со степенью бакалавра по специальности «управление торгово-промышленной деятельностью», после чего попытался заняться профессиональным теннисом.

В 1980 году начал работать в корпорации NCR Corporation, поступив в компанию как менеджер по продажам. Впоследствии стал заниматься управлением операциями и маркетингом. И в результате карьерного роста возглавил дочернюю компанию Teradata — самостоятельного подразделения NCR Corporation по выпуску аппаратно-программных комплексов для аналитических СУБД.

В 2001 году руководство NCR назначило Хёрда президентом корпорации, в 2002 году — главным операционным директором (COO) и в 2003 году — генеральным директором (CEO) корпорации. В общей сложности проработал в NCR Corporation 25 лет, достигнул значительных результатов, доведя в 2004 году выручку и чистую прибыль компании до $6 млрд и $290 млн соответственно.

В 2005 году вошёл в руководство корпорации Hewlett-Packard (НР) в качестве генерального директора (CEO), сменив на этом посту Карли Фиорину. Примечательно, что кроме этого поста, Хёрд также стал президентом компании, впервые с 2002 года (Майкл Капелла был президентом HP на время переходного периода после слияния с Compaq).

В сентябре 2006 года был назначен председателем совета директоров HP, сменив на этом посту Патрисию Дан, которая до него на протяжении пяти лет занимала этот пост.

В августе 2010 года покинул все занимаемые в компании НР должности. Причиной отставки Хёрда, как говорится в сообщении компании, стали обвинения со стороны бывшей сотрудницы HP в сексуальных домогательствах. По результатам проведённых расследований, вина Хёрда доказана не была, тем не менее, он был признан виновным в нарушении правил корпоративной этики.

Обвинения в сексуальных домогательствах выдвинула 50-летняя Джоди Фишер, которая работала в HP в период с 2007 по 2009 годы. Она занималась организацией презентаций и была ведущей этих мероприятий, за каждое из которых получала гонорар в размере до $5 тыс. Комментируя отставку Хёрда, она сказала, что «удивлена и разочарована» таким исходом. Фишер — актриса, снимающаяся в триллерах, мелодрамах и реалити-шоу. Её фильмография включает сцены с эротическим содержанием. По результатам внутреннего расследования выяснилось, что Хёрд тратил на неё деньги из бюджета компании, подделывая отчёты о расходах.

Анонимный источник Associated Press сообщает, что все претензии со стороны Фишер к Хёрду были отозваны после выплаты денежной компенсации, сумму которой источник не назвал. Сам Хёрд получил от HP в качестве компенсации $12,2 млн, в обмен на обязательства не предъявлять иски к своему работодателю в нарушении трудового законодательства. Оклад Хёрда в 2009 году составил $1,2 млн, а суммарный заработок — более $30 млн. Помимо получения единовременной компенсации, Хёрд продолжает оставаться акционером компании.

Комментируя данное событие, Хёрд признаёт ошибки в своём поведении и говорит, что уход является наилучшим вариантом.

«После пяти лет работы в HP это нелёгкое решение. Но я сомневаюсь, что после всего смогу быть эффективным лидером».

В поддержку Хёрда генеральный директор Oracle и его друг Ларри Эллисон написал письмо в New York Times: «Совет директоров HP принял худшее кадровое решение со времён увольнения идиотами из совета директоров Apple Стива Джобса. Это решение уже было погубило Apple, если бы Стив не вернулся и не спас компанию. У HP был длинный список неудачных CEO пока к ним не пришёл Марк, который за 5 лет безупречной работы вернул HP утраченные позиции».

В сентябре 2010 года Марк Хёрд был принят в совет директоров корпорации Oracle и назначен сопрезидентом этой компании (вместе с Сафрой Кац), подчиняясь непосредственно Ларри Эллисону.

«Марк проделал блестящую работу в HP и, я думаю, в Oracle он достигнет ещё больших результатов, — прокомментировал присоединение своего друга Хёрда глава Oracle. — В ИТ-отрасли нет человека с более подходящими навыками для выбранной Oracle стратегии, чем Марк». Под выбранной стратегией Эллисон подразумевает интеграцию аппаратных решений и ПО, и выпуск конечных комплексных корпоративных продуктов.

Присоединение Хёрда к Oracle также приветствовала и Сафра Кац, которая тогда занимала должность президента Oracle с 2004 года. По словам Хёрда, которые приводятся в официальном сообщении, вместе они смогут обойти IBM на рынках серверов и сетей хранения данных.

С сентября 2014 года, после ухода Ларри Эллисона с поста генерального директора корпорации Oracle, Хёрд занял пост генерального директора Oracle, оставшись содиректором компании вместе с Сафрой Кац. В его ведении будут продажи, обслуживание и вертикальная интеграция продуктов компании Oracle.

Семья

Женат, имеет двух дочерей.

Ссылки

• [www.oracle.com/us/corporate/press/executives/hurd/index.html Официальная биография на сайте корпорации Oracle].
• Херд, Марк — статья в Лентапедии. 2012 год.

Отрывок, характеризующий Хёрд, Марк

Генерал, который вел депо, с красным испуганным лицом, погоняя свою худую лошадь, скакал за каретой. Несколько офицеров сошлось вместе, солдаты окружили их. У всех были взволнованно напряженные лица.
– Qu'est ce qu'il a dit? Qu'est ce qu'il a dit?.. [Что он сказал? Что? Что?..] – слышал Пьер.
Во время проезда маршала пленные сбились в кучу, и Пьер увидал Каратаева, которого он не видал еще в нынешнее утро. Каратаев в своей шинельке сидел, прислонившись к березе. В лице его, кроме выражения вчерашнего радостного умиления при рассказе о безвинном страдании купца, светилось еще выражение тихой торжественности.
Каратаев смотрел на Пьера своими добрыми, круглыми глазами, подернутыми теперь слезою, и, видимо, подзывал его к себе, хотел сказать что то. Но Пьеру слишком страшно было за себя. Он сделал так, как будто не видал его взгляда, и поспешно отошел.
Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев сидел на краю дороги, у березы; и два француза что то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.
Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.
Собака завыла сзади, с того места, где сидел Каратаев. «Экая дура, о чем она воет?» – подумал Пьер.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались, так же как и он, на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах.


Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.