Хёрсон, Мартин
| Мартин Хёрсон | |
| англ. Martin Hurson | |
 | |
| Имя при рождении: |
Эдвард Мартин Хёрсон |
|---|---|
| Род деятельности: |
активист ИРА |
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Подданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: |
|
| Отец: |
Джонни Хёрсон |
| Мать: |
Мэри-Энн Хёрсон |
| Супруга: |
Бернадетт Доннелли |
Эдвард Мартин Хёрсон (англ. Edward Martin Hurson; 13 сентября 1956 — 13 июля 1981) — повстанец Ирландской республиканской армии, военнослужащий Восточно-Тиронской бригады, умерший во время голодовки 1981 года в тюрьме Мэйз.
Биография
Ранние годы
Уроженец местечка Каппа в графстве Тирон. Один из девяти детей Джонни и Мэри-Энн Хёрсон. Учился в начальной школе Кросскавана в Галбэлли и средней школе Святого Патрика (там же). Работал после школы сварщиком, пока не переехал в Англию к своему брату Фрэнсису и не устроился в магазине стройматериалов. В конце 1974 года с братом вернулся на родину и прибыл в Бундоран (графство Донегол), где вступил в ИРА и приступил к физическим тренировкам и обучению обращения с вооружением[1].
Служба в ИРА
В ноябре 1976 года Хёрсон, состоявший в Восточно-Тиронской бригаде ИРА, был арестован вместе с другими активистами ИРА: Кевином О’Брайаном, Дермотом Бойлом, Питером Кейном и Пэтом О’Нилом. Хёрсона обвинили в совершении трёх терактов, связанных с установкой противопехотных мин: в сентябре (Каппа) и ноябре 1975 года (Галбэлли) и в феврале 1976 года (Реклэйн). Пострадали некоторые служащие Королевской полиции Ольстера и Ольстерского оборонного полка. Суммарно Хёрсон получил 40 лет тюрьмы за все преступления.
В тюрьме
В тюрьме он вступил в фактический брак со своей давней подругой Бернадетт Доннелли. Заочно он принял участие в выборах в парламент Ирландии от графств Лонгфорд и Уэстмит, набрав 10,1% голосов. Вскоре он стал участником одеяльного протеста, а 28 мая присоединился ко всеирландской голодовке, заменив отказавшегося Брендана Маклафлина, у которого начались боли в животе[2]. Отказ от еды и воды привёл к тому, что через 40 дней он не мог уже сдерживать воду в своём организме. Через 46 дней после начала голодовки Хёрсон умер от обезвоживания[3], продержавшись меньше других. Незадолго до кончины семья попыталась договориться об оказании ему помощи, но получила отказ: представители тюрьмы заявили, что это может грозить Хёрсону серьёзной психической травмой на всю жизнь.
Память о нём увековечена на кладбище Уэверли в Сиднее на мемориале Ирландских мучеников.
Напишите отзыв о статье "Хёрсон, Мартин"
Примечания
- ↑ Tírghrá, National Commemoration Centre, 2002. PB, ISBN 0-9542946-0-2, p.240
- ↑ [query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=9E01E1DB153BF935A2575BC0A967948260 AROUND THE NATION; Hunger Striker in Belfast Gives Up His Prison Fast]. New York Times (16 August 1981). Проверено 15 февраля 2007.
- ↑ [news.bbc.co.uk/2/hi/uk_news/northern_ireland/4941866.stm What happened in the hunger strike?]. BBC News (5 May 2006). Проверено 15 февраля 2007.
Ссылки
- [larkspirit.com/hungerstrikes/bios/hurson.html Biography from IRIS, Vol. 1, No. 2, November 1981] (Sinn Féin publication)
- [www.nyu.edu/library/bobst/research/aia/exhibits/0501_hunger/timeline/timeline01.htm Timeline of 1981 Hunger Strike] (from NYU Library)
Отрывок, характеризующий Хёрсон, Мартин
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…
– Однако, говорят, он искусный полководец, – сказал Пьер.
– Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, – с насмешкой сказал князь Андрей.
– Искусный полководец, – сказал Пьер, – ну, тот, который предвидел все случайности… ну, угадал мысли противника.
– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
– А от чего же?
– От того чувства, которое есть во мне, в нем, – он указал на Тимохина, – в каждом солдате.
