ДИ-6

Поделись знанием:
(перенаправлено с «ЦКБ-11»)
Перейти к: навигация, поиск
ДИ-6 (ЦКБ-11)
Назначение: Истребитель (61 экземпляр в варианте штурмовика) 
Первый полёт: сентябрь 1934 
Принят на вооружение: 1936 
Характеристики
Макс. скорость: 372км/ч (v- 3) штурмовик - 353км/ч (v- 3) км/ч
Дальность полёта: 500 км
Практический потолок: 7700 м
Размеры
Длина: 7,0 м
Размах крыла: 9,94/7,43 м
Площадь крыла: 25,15 м²
Масса
Пустой: 1360 кг/1434 кг (штурмовик) кг
Снаряжённый: 1955 кг/ 2115 кг(штурмовик) кг
Силовая установка
Двигатели: ПД М-25/ ПД М-25В 
Тяга (мощность): 630/700 (750 – М-25В)л.с. 
Вооружение
Стрелково-пушечное вооружение: 2х7,62 мм ШКАС и 1 ШКАС стрелка
+4 ПВ-1 в штурмовом варианте 
Кол-во точек подвески: 4хДЕР-32 
Подвесные вооружения 50 кг бомб 
ДИ-6ДИ-6

ДИ-6 (ЦКБ-11)  — советский двухместный истребитель. Выпускался серийно в 1937—1938 годах. В 1936—1938 годах 61 самолёт был выпущен в варианте штурмовика под маркой ДИ-6Ш.

Первый в мире серийный биплан с убирающимися шасси[уточнить]. Для сварки лонжеронов крыла, впервые в СССР, применялась атомно-водородная сварка. Самолёт принимал участие в Польском походе РККА, а с 1940 года передавался в учебные части и исключался из состава РККА.





История создания

Самолёт создан бригадой С. А. Кочеригина в конце 1934 года при непосредственном участии Владимира Панфиловича Яценко. Являлся развитием концепции двухместных истребителей-бипланов ДИ-1, ДИ-2 созданных под руководством Поликарпова во второй половине 1920-х на московском авиазаводе № 1.

В начале 30-х годов в ЦКБ завода «Авиаработник» им. Менжинского были созданы опытные бипланы ДИ-3 и ДИ-4 (цельнометаллический высокоплан). В 1932 году были начаты работы над ЦКБ-11 — новый самолёт проектировался сразу в двух основных вариантах: двухместный истребитель и штурмовик. Непосредственно конструированием самолёта в бригаде С. А. Кочеригина на заводе «Авиаработник» занимался известный впоследствии авиационный конструктор В. П. Яценко. Для обеспечения высоких лётных характеристик было решено применить, впервые в СССР для биплана, убирающиеся шасси.

Самолёт проектировался под разрабатываемый В. М. Яковлевым V-образный мотор жидкостного охлаждения М-32 номинальной мощностью 600 л.с. и высотностью 5000 м. Из-за серьёзных конструктивных недостатков доводку М-32 прекратили. В результате проект был переделан под звездообразный 625-сильный мотор воздушного охлаждения Wright Cyclone R-1820F-3.

В сентябре 1934 года первый опытный ЦКБ-11 поступил в НИИ ВВС на предварительные испытания. От НИИ ВВС ведущим лётчиком назначили И. Ф. Петрова и лётчика-наблюдателя Виноградова. От завода № 39 в испытаниях участвовали лётчик Ю. И. Пионтковский и начальник лётно-испытательной станции Н. Николаев. Первый вылет на самолёте совершил лётчик НИИ ВВС А. И. Филин 30 сентября. Второй полет состоялся в декабре. За это время на самолёте заменили мотор, изменили угол установки стабилизатора, отрегулировали уборку и выпуск шасси.

При испытаниях было выявлено ряд серьёзных недостатков и машину отправили на доработку.

В мае 1935 года в НИИ ВВС приступили к государственным испытаниям доработанного ДИ-6. Машину испытывали лётчики П. Я. Федрови и В. А. Степанченок. После завершения государственных испытаний (ноябрь 1935 года) было вынесено заключение: «ДИ-6 обладает для своего класса большим диапазоном скоростей (на высоте 3000 м от 150 до 385 км/ч), хорошей для двухместного самолёта маневренностью и устойчивым пикированием».

4 августа 1935 года было выдано Постановление СТО «О переконструировании ДИ-6 под штурмовик» со следующими данными: максимальная скорость полёта у земли — 340—350 км/ч (на высоте 3000 м — 390—400 км/ч), посадочная скорость — 90-95 км/ч, радиус действия — 400—500 км. Вооружение, шесть пулемётов нормального калибра для стрельбы вперед, один оборонительный пулемёт и 80 кг бомб.

31 октября 1935 года завод № 39 предоставил на полигонные и заводские испытания вооружения первый опытный ДИ-6 в варианте штурмовика. После частичного устранения выявленных недостатков в феврале 1936 года проходили повторные испытания. Одновременно было передано 2 экземпляра для проведения войсковых испытаний — впервые в СССР. Испытания двух самолётов на лыжном шасси начатые в феврале 1936 года продолжались до 10 апреля того же года.

Серийное производство

Войсковая серия из 10 машин выпускалась на заводе № 39 в 1936 году. Головная машина войсковой серии была передана ВВС в июне 1936 года. По результатам испытаний было указано следующее:

«Самолёты … , у которых летная характеристика будет ниже, чем снятая с опытного образца, на снабжение ВВС РККА — не допускать. Просить начальника ГУАПа соответствующим распоряжением заводам № 1 и № 81 на строящихся (…) ДИ-6 М-25 устранить все дефекты, выявленные при войсковых испытаниях (…); тщательной отделкой самолёта добиться повышения скорости; повысить прочность нижней балки центроплана: ввести конструктивное изменение, исключающее появление вибраций горизонтального хвостового оперения. На самолётах, находящихся в эксплуатации ВВС РККА, запретить парашютирование, глубокие и длительные скольжения, бочки, вследствие вибраций горизонтального хвостового оперения; виражи и спирали выполнять с предельным креном в 60-70 град, более плавно, не допуская резких переходов и подтягивания ручки на себя; мёртвые петли выполнять без зависания…»

Ди-6Ш был принят к серийной постройке на авиазаводе № 1 с конца 1936 года — всего был выпущен 61 экземпляр.

На заводе № 81 серийную машину выкатили осенью 1937 года — он отличался от опытных установкой электроинерционного самопуска «Эклипс» с аккумулятором и генератора ДФС-500, радиостанцией РСИ, переговорным устройством СПУ-2, сварными бензобаками и доработанной бензосистемой, маслорадиатором нового типа и литыми колёсами. Усовершенствовали капот мотора: на входе установили жалюзи и внутренний капот на агрегаты, расположенные за мотором. Изменили крепление экранов кабины стрелка (в случае аварии сбрасывались обе панели задней кабины). Самолёт оснастили воздушным винтом диаметром 2,8 м с новым коком. Увеличили с 25,5 до 58,5 градусов сектор обстрела задней огневой установки верхней полусферы в вертикальной плоскости. Усилили балку нижнего центроплана и пол кабины лётчика. Дополнительное оборудование увеличило взлётную массу самолёта до 2033 кг и центровку до 30,5 % САХ. Масса самолёта возросла, по сравнению с опытным ЦКБ-11, на 159 кг и серийным завода № 1 на 80 кг. В декабре 1937-го были закончены государственные испытания усовершенствованного серийного ДИ-6М-25В с мотором М-25В взлётной мощностью 750 л.с., опущенным вниз горизонтальным оперением, увеличенной на 0,254 м² площадью элеронов, звуковой сигнализацией уборки и выпуска шасси, и рядом других изменений. В итоге возросла эффективность на взлёте: самолёт стал легко отрывать хвост в начале разбега.

Несмотря на очередное увеличение массы пустого ДИ-6М-25В, его лётные характеристики приблизились к первой опытной машине. Несколько уступая по манёвренности, ДИ-6М-25В не уступал по максимальной горизонтальной скорости И-15бис.

В 1937 году заводам № 1 и № 81 запланировали изготовить 61 и 51 ДИ-6 соответственно.

Всего было выпущено более 200 машин (иногда указывается число 222).

Эксплуатация в ВВС СССР

В мае 1936 года ДИ-6 принимали участие в первомайском воздушном параде над Красной площадью. 7 самолётов в октябре 1936 года поступили в 56-ю истребительную авиабригаду Киевского военного округа. Переучивание на новую технику тормозилось отсутствием ДИ-6 с двойным управлением, малым количеством ДИ-6 и некомплектом лётчиков. На 1 октября 1937 года в частях ВВС находилось 28 ДИ-6. В октябре 1938 года в 52-й Омской штурмовой авиабригаде насчитывалось 29 ДИ-6Ш. В октябре 1938 года в ВВС БОВО — 14-м ШАП 114-й гомельской штурмовой авиабригады имелось 60 самолётов ДИ-6Ш из которых 6 неисправных. По утверждённому штату ВВС РККА на 1 января 1939 года предусматривалось сохранить на вооружении 60 ДИ-6И в истребительной и 64 ДИ-6Ш в штурмовой авиации.

В 1939 году началось постепенное вытеснение ДИ-6 из строевых частей в учебные и разведывательные. К осени 1939 года на И-15 бис стали переучиваться многие эскадрильи, вооружённые ДИ-6. После двух лет эксплуатации ДИ-6 в Киевском особом военном округе летом 1939 года пришли к выводу, что их целесообразней использовать как разведчики, что и было осуществлено во время «освободительного похода».

Осенью 1939 года 6-й штурмовой авиаполк 52-й омской авиабригады Сибирского военного округа, имевший 63 ДИ-6Ш (из них 8 неисправных) приступил к освоению бомбардировщика СБ. Из имевшихся в наличии на 1 января 1940 года 173 самолётов ДИ-6 планировалось оставить 39 самолётов в двух строевых эскадрильях при штатной численности 24 самолёта, 99 машин передать училищам и 35 списать ввиду износа в течение года. На 1 июля 1940 года в ВВС при штатной потребности 87 единиц находилось 180 самолётов ДИ-6, из них 42 в неисправном состоянии.

В 1939—1940 годах четыре ДИ-6 использовались для отработки навыков запуска и проверки работоспособности мотора во 2-м Ленинградском ВАТУ им. Ленинского Краснознаменного комсомола, два ДИ-6 — на Ленинградских авиационно-технических курсах усовершенствования ВВС при 1-м Ленинградском ВАТУ им. Ворошилова и один ДИ-6 — в Серпуховской военной авиационно-технической школе.

В октябре 1940 года штаб ВВС передал заместителю начальника Генштаба РККА генерал-лейтенанту Смородинову, подготовленный по его указанию, проект постановления Комитета Обороны при СНК СССР об исключении из самолётного парка негодной и устаревшей техники. Этим документом, в частности, предусматривалось списать и исключить из состава ВВС 13 не подлежащих ремонту ДИ-6 , снять с вооружения и исключить из самолётного парка 80 ДИ-6, требующих среднего и капитального ремонта

Схема и конструкция

Одностоечный двухместный полутораплан с убираемым в центроплан нижнего крыла шасси и тормозными колесами специальной конструкции с внутренней амортизацией. Конструкция — смешанная. Самолёт был своеобразен по схеме и не похож на близкие к нему истребители-полуторапланы выпускаемые в тот период в СССР и за рубежом.

Экипаж из двух человек — лётчик и стрелок задней полусферы. Кабина лётчика — открытого типа с защитным козырьком из стекла триплекс. Закрытая с трёх сторон целлулоидным остеклением кабина стрелка имела с каждой стороны по одному окну из триплекса. У стрелка было два сидения. Основное — лицом к хвосту, связанное кинематически с дугой, несущей шкворневую стрелковую установку с пулемётом ШКАС, и дополнительное, откидывающееся с правого борта, позволявшее сидеть лицом по направлению полёта. На штурмовом варианте ДИ-6Ш стояли бронированные спинка и чашка сиденья лётчика.

На опытном ЦКБ-11 стоял двигатель «Райт-Циклон» Ф-3 с 630 л.с., в серии М-25 в 630/700 л.с., затем М-25В с 750 л.с. взлетной мощности.

Фюзеляж — форменный, сварной из стальных (марки ХМА — хром-молибден авиационный) труб, с лёгким наружным каркасом, обшитым в задней части полотном. Крылья — двухлонжеронные, деревянные с полотном, за исключением центроплана нижнего крыла, составлявшего одно целое с фюзеляжем, его лонжероны были сварные из труб.

Стойки коробки крыльев из дюралюминия клёпаные, стойки центроплана — стальные трубы. Стабилизатор — нерегулируемый. Верхний киль, оперение и элероны — из Д6 с полотном. Капот НАСА с разъёмным передним кольцом. Винт металлический с установкой угла лопастей на земле. Запуск двигателя был возможен от электростартера «Эклипс», от ручного привода и через храповик на винте. Баки из дюралюминия Д1, клёпаные. В центроплане верхнего крыла размещались два бензобака по 76 л. Шасси состояло из двух отдельных, сваренных из ХМА, стоек, убираемых в центроплан нижнего крыла тросовым приводом. Выпуск их — в значительной степени за счёт собственной массы. Торможение — от пневмосистемы. Костыль с масляно-воздушной амортизацией. Колёса (750 X 125 мм) — специальной конструкции с внутренней масляно-воздушной амортизацией, силовой цилиндр которой был соединён с осью колеса, а шток поршня (ход 90 мм) — с ободом. Колеса эти потом себя не оправдали, но шасси в целом было удачным. Лыжи к самолёту были с внутренней амортизацией.

Вооружение

Вооружение — два ШКАС в нижнем крыле вне диска винта и один ШКАС на шкворневой установке для стрельбы назад, все по 750 патронов. Бомбовое вооружение — до 50 кг небольших бомб (8—10 кг) на четырёх балках Дер-32 с Эсбр-3.

В Ди-6Ш устанавливались 4 ПВ-1 под нижним крылом.

Варианты и модификации

  • ДИ-6Ш (штурмовик,ЦКБ-38, ЦКБ-11ш) — отличался вооружением: четыре ПВ-1 под нижним крылом, бронированные спинка и чашка сиденья. Серийно выпускался в 1938 г. в 60 экземплярах.
  • ДИ-6ММШ (малая модификация штурмовика) — с опытным двигателем М-300 X-образной схемы. Строился в одном экземпляре в 1940 г., но так как двигатель доведён не был, его постройка была прекращена.
  • ДИ-6 бис (самолёт «21») — с неубираемым шасси (скорость снизилась на 25—30 км/ч).
  • ДИ-6 с опущенным стабилизатором — модификация в серии с пониженным положением горизонтального оперения. Ожидаемых преимуществ это не дало.
  • ДИ-6 с двойным управлением (ДИ-6УТ) — Несколько ДИ-6 в Борисоглебской лётной школе было переделано в учебно-тренировочные с двойным управлением (из деталей Р-5 и УТИ-4). Задний пулемет был снят. Был в небольшой серии.

Напишите отзыв о статье "ДИ-6"

Литература

  • В. Б. Шавров. История конструкций самолетов в СССР до 1938 г.. — 2-е. — М.: Машиностроение, 1978. — С. 479-481. — 576 с. — 25 000 экз.
  • Н. Н. Сойко Двухместный истребитель Ди-6 // Авиаколлекция : журнал. — 2007. — № 9.

Отрывок, характеризующий ДИ-6

Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
Была одна странница, Федосьюшка, 50 ти летняя, маленькая, тихенькая, рябая женщина, ходившая уже более 30 ти лет босиком и в веригах. Ее особенно любила княжна Марья. Однажды, когда в темной комнате, при свете одной лампадки, Федосьюшка рассказывала о своей жизни, – княжне Марье вдруг с такой силой пришла мысль о том, что Федосьюшка одна нашла верный путь жизни, что она решилась сама пойти странствовать. Когда Федосьюшка пошла спать, княжна Марья долго думала над этим и наконец решила, что как ни странно это было – ей надо было итти странствовать. Она поверила свое намерение только одному духовнику монаху, отцу Акинфию, и духовник одобрил ее намерение. Под предлогом подарка странницам, княжна Марья припасла себе полное одеяние странницы: рубашку, лапти, кафтан и черный платок. Часто подходя к заветному комоду, княжна Марья останавливалась в нерешительности о том, не наступило ли уже время для приведения в исполнение ее намерения.
Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
«Приду к одному месту, помолюсь; не успею привыкнуть, полюбить – пойду дальше. И буду итти до тех пор, пока ноги подкосятся, и лягу и умру где нибудь, и приду наконец в ту вечную, тихую пристань, где нет ни печали, ни воздыхания!…» думала княжна Марья.
Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.



Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.
Через неделю вышел отпуск. Гусары товарищи не только по полку, но и по бригаде, дали обед Ростову, стоивший с головы по 15 руб. подписки, – играли две музыки, пели два хора песенников; Ростов плясал трепака с майором Басовым; пьяные офицеры качали, обнимали и уронили Ростова; солдаты третьего эскадрона еще раз качали его, и кричали ура! Потом Ростова положили в сани и проводили до первой станции.
До половины дороги, как это всегда бывает, от Кременчуга до Киева, все мысли Ростова были еще назади – в эскадроне; но перевалившись за половину, он уже начал забывать тройку саврасых, своего вахмистра Дожойвейку, и беспокойно начал спрашивать себя о том, что и как он найдет в Отрадном. Чем ближе он подъезжал, тем сильнее, гораздо сильнее (как будто нравственное чувство было подчинено тому же закону скорости падения тел в квадратах расстояний), он думал о своем доме; на последней перед Отрадным станции, дал ямщику три рубля на водку, и как мальчик задыхаясь вбежал на крыльцо дома.
После восторгов встречи, и после того странного чувства неудовлетворения в сравнении с тем, чего ожидаешь – всё то же, к чему же я так торопился! – Николай стал вживаться в свой старый мир дома. Отец и мать были те же, они только немного постарели. Новое в них било какое то беспокойство и иногда несогласие, которого не бывало прежде и которое, как скоро узнал Николай, происходило от дурного положения дел. Соне был уже двадцатый год. Она уже остановилась хорошеть, ничего не обещала больше того, что в ней было; но и этого было достаточно. Она вся дышала счастьем и любовью с тех пор как приехал Николай, и верная, непоколебимая любовь этой девушки радостно действовала на него. Петя и Наташа больше всех удивили Николая. Петя был уже большой, тринадцатилетний, красивый, весело и умно шаловливый мальчик, у которого уже ломался голос. На Наташу Николай долго удивлялся, и смеялся, глядя на нее.
– Совсем не та, – говорил он.
– Что ж, подурнела?
– Напротив, но важность какая то. Княгиня! – сказал он ей шопотом.
– Да, да, да, – радостно говорила Наташа.
Наташа рассказала ему свой роман с князем Андреем, его приезд в Отрадное и показала его последнее письмо.
– Что ж ты рад? – спрашивала Наташа. – Я так теперь спокойна, счастлива.
– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.


Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»