Цабари, Рахель

Рахель Цабари
ивр. ‏רחל צברי‏‎
Дата рождения	27 июля 1909(1909-07-27)
Место рождения	Тель-Авив, Палестина
Дата смерти	16 февраля 1995(1995-02-16) (85 лет)
Место смерти	Израиль
Созывы кнессета	2, 3, 4, 5, 6

Рахель Цабари (ивр. ‏רחל צברי‏‎; род. 27 июля 1909 года, Тель-Авив, Палестина — 16 февраля 1995 года, Израиль) — израильский педагог, политический деятель, депутат кнессета 2-го, 3-го, 4-го, 5-го, 6-го созывов.

Биография

Рахель Цабари родилась в еврейской семье в Тель-Авиве в Оттоманской Палестине. Рахель училась в школе для девочек в Неве-Цедек, а затем в Семинаре для учителей в Тель-Авиве, училась в Еврейском университете в Иерусалиме.

Цабари работала учителем, в период с 1936 по 1939 год она повышала квалификацию в Великобритании. После возвращения она преподавала в школах Иерусалима и Тель-Авива, а также в Семинаре для учителей в Бейт ха-Керем.

Рахель Цабари работала инспектором образовательных учреждений Иерусалима.

Была активисткой Хаганы, а также членом партии «МАПАЙ». В 1952 году Цабари вошла в состав кнессета 2-го созыва, получив пост умершего Йехезкеля Хена.

Рахель Цабари переизбиралась в кнессет 3-го, 4-го, 5-го, 6-го созывов от «МАПАЙ» и «МААРАХ». В разное время она занимала посты в комиссии кнессета, комиссии по услугам населению, комиссии по внутренним делам и комиссии по образованию и культуре.

В 1957 году Рахель Цабари выступила против предлагаемого проекта по раздельному обучению детей из разных этнических групп. 29 июня 1966 года Рахель Цабари подала парламентский запрос по поводу исчезновения детей репатриантов из Йемена.

Цабари скончалась 16 февраля 1995 года в возрасте восьмидесяти пяти лет.

Ссылки

• [www.knesset.gov.il/mk/ru/mk_ru.asp?mk_individual_id_t=584 Цабари, Рахель (рус.)] ([www.knesset.gov.il/mk/eng/mk_eng.asp?mk_individual_id_t=584 англ.], [www.knesset.gov.il/mk/heb/mk.asp?mk_individual_id_t=584 ивр.]) на сайте кнессета

Отрывок, характеризующий Цабари, Рахель

– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.