Цандер, Бенджамин

Бенджамин Цандер
Бенджамин Цандер на TED 2009
Основная информация
Имя при рождении	Benjamin Zander
Дата рождения	9 марта 1939(1939-03-09) (85 лет)
Профессии	дирижёр
Коллективы	Бостонский филармонический оркестр, Консерватория Новой Англии
[www.benjaminzander.com jaminzander.com]

Бенджамин Цандер (англ. Benjamin Zander, род. 9 марта 1939, Геррардс-кросс, Бакингемшир, Англия) — американский дирижер из Великобритании, музыкальный руководитель Бостонского молодежного филармонического оркестра, преподаватель Консерватории Новой Англии, музыковед, общественный деятель. Известен собственным видением произведений Густава Малера и популярными лекциями перед концертами.

Биография

Изучать музыку Цандер начинал в родной Англии с игры на виолончели и уроков композиции под руководством собственного отца. Когда ему было девять лет, Эдвард Бриттен проявил интерес к его развитию и пригласил семью Цандера провести три лета у него в Альдебурге. Это привело к длительному сотрудничеству с Бриттеном, а также тому, что Бенджамин начал брать уроки композиции и теории музыки у близкой подруги Бриттена Имоджен Холст, дочери Густава Холста.

В пятнадцатилетнем возрасте Цандер бросил школу и переехал во Флоренцию по приглашению виртуоза игры на виолончели Гаспара Касадо, который стал его учителем и наставником на следующие пять лет. Умение играть на виолончели Цандер развивал в ходе обучения в Государственной Академии Кельна, активно путешествуя с Касадо, участвуя в концертах камерной музыки и давая сольные концерты.

В 1964 году Цандер окончил Университетский колледж Лондона (отделение Лондонского университета), получив награду за лучшее сочинение и стипендию Содружества Хакнеса на обучение в аспирантуре Гарварда. С этого момента Бостон стал его домом.

С 1967 года Цандер преподавал музыкальную интерпретацию на одном из факультетов Консерватории Новой Англии и руководил оркестром Молодёжной филармонии и оркестрами консерватории. В течение тех 32 лет, что он являлся дирижером Молодёжной филармонии, Цандер руководил оркестрами в 12 международных турах, выпустил 5 коммерческих сборников и несколько документальных фильмов Public Broadcasting Service. Кроме того, он работал на NEC, являлся художественным директором Консерватории Новой Англии по программе Уолнат Хилл (англ. Walnut Hill School), известной частной школы-интерната, в которой он вел еженедельные мастер-классы.

С 1979 года по сегодняшний день Цандер является дирижёром Бостонского филармонического оркестра. В его обширном репертуаре особенно выделяются композиции эпохи позднего романтизма а также произведения композиторов XX века, особенно Густава Малера, интерпретацией произведений которого Цандер знаменит. Совместно с Бостонским филармоническим оркестром, он выпустил пять критических записей на произведения Стравинского, Бетховена, Малера, Шостаковича и Равеля.

Работы Цандера часто получали одобрения и высокие оценки. Среди них, отзыв в журнале «Classic CD», назвавший запись балета Стравинского «Весна священная» в исполнении оркестра Бостонской филармонии наилучшей из существующих. О Симфонии № 6 Малера, выпущенной Домиником Ривзом, журнал «American Record Guide» написал: «Здесь соединились Рэттл и оба Бернштейна, записанные так хорошо, как только можно это сделать… Наибольшим достижением Цандера и его полупрофессионального оркестра является шестая симфония Малера, многокомпонентная и наиболее сложная».

Сезон 2003—2004 годов был юбилейным, двадцать пятым сезоном Бостонского филармонического оркестра и был объявлен малеровским. Именно в этом сезоне вторая симфония Малера исполнялась на сцене нью-йоркского Карнеги-холла.

К настоящему моменту Цандеру принадлежит целая серия записей произведений Бетховена и Малера, созданных совместно с Лондонским филармоническим оркестром на независимой студии звукозаписи «Telarc». Каждая такая запись сопровождается диском с лекцией Цандера, в ходе которой он объясняет слушателям смысл музыкальных композиций. Журнал «High Fidelity» назвал его запись малеровской симфонии № 6 лучшей классической пластинкой 2002 года; третья симфония в 2004 году выиграла премию Германской ассоциации критиков в номинации «выбор критиков», девятая была номинирована на Грэмми. Последний релиз Пятой симфонии Брукнера (совместно с оркестром Лондонской филармонии) был номинирован на премию Гремми в 2010 году.

19 июля 2006 года Цандер получил степень почетного доктора наук в университете Лидса, 17 мая 2009 года — аналогичную степень от Консерватории Новой Англии за то, что дирижировал оркестрами Бостонской консерватории и Консерватории Новой Англии, а также хором Тафтского университета в Симфоническом зале Бостона.

Братья Цандера Люк (врач) и Майкл (профессор юриспруденции Лондонской школы экономики и политических наук) — также одаренные музыканты.

Деятельность, не связанная с музыкой

Цандер активно занимается чтением лекций по лидерству для различных организаций. Четыре раза он был ведущим докладчиком на Всемирном экономическом форуме в Давосе, где был награждён Хрустальной премией за «выдающийся вклад в искусство и международные отношения».

Его книга «Искусство перспективы», написанная в соавторстве с женой, психотерапевтом Розамунд Цандер, была переведена на 17 языков.

Ссылки

• [www.benjaminzander.com/ Официальный сайт]
• [www.bigspeak.com/benjamin-zander.html Биография]
• [www.ted.com/index.php/talks/benjamin_zander_on_music_and_passion.html The transformative power of classical music]

Отрывок, характеризующий Цандер, Бенджамин

Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.


В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.