Цапок, Сергей Викторович

Сергей Цапок
Имя при рождении:	Сергей Викторович Цапок
Дата рождения:	6 апреля 1976(1976-04-06)
Место рождения:	Кущёвский район, Краснодарский край, РСФСР, СССР
Гражданство:	СССР СССР Россия Россия
Дата смерти:	7 июля 2014(2014-07-07) (38 лет)
Место смерти:	Краснодар, Россия
Причина смерти:	Инфаркт
Наказание:	Пожизненное заключение
Убийства
Количество жертв:	12
Период убийств:	4 ноября 2010 года
Основной регион убийств:	Массовое убийство в станице Кущёвской (станица Кущёвская)
Мотив:	убийство конкурента и свидетелей
Дата ареста:	15 ноября 2010 года

Серге́й Ви́кторович Цапо́к (6 апреля 1976, Кущёвский район, Краснодарский край — 7 июля 2014, Краснодар) — лидер организованной преступной группировки в России, осуждённый к пожизненному заключению за организацию массового убийства и двух других расследованных убийств в Кущёвском районе Краснодарского края, кандидат социологических наук (степени лишён), бывший районный депутат.

Биография

Родился 6 апреля 1976 года в Кущёвском районе Краснодарского края.

В середине 1980-х годов отец Сергея Виктор Цапок вместе со своим братом Николаем — известным и опытным каталой — занялись более легальным бизнесом — скупкой мяса в совхозах, а с началом перестройки в 1986 году открыли полностью легальный кооператив по производству отделочных материалов — молдингов. После распада СССР братья Цапки организовали преступную группировку, начавшую заниматься рэкетом в Кущёвском районе Краснодарского края. Вскоре они отошли от активного руководства созданной ими структурой, и её лидером стал старший брат Сергея Цапка Николай, носивший кличку Коля Сумасшедший. В 1990-е годы «цапковская» ОПГ связывалась с многочисленными грабежами, убийствами и сотнями только зарегистрированных изнасилований, в том числе, несовершеннолетних, в Кущёвском районе. Преступления сходили с рук благодаря связям в руководстве местных правоохранительных органов и наличию у членов структуры справок из психдиспансера о том, что «они люди больные и не отдающие себе отчет». Участники структуры отличались жестокостью. Среди более чем двухсот членов структуры действовали суровые правила: хотя многие пили и курили, но официально, по крайней мере, на собраниях были запрещены курение и алкоголь, каждый день требовалось посещать спортивный зал.

Мать Надежда Цапок стала генеральным директором семейной фирмы ООО «Артекс-Агро», основанной на полях разорившегося совхоза «Степнянский». Отмечалось, что фирма пользовалась «невероятной государственной поддержкой»: к 2011 году ООО получило более 8 миллиардов рублей по кредитам и национальной программе «Развитие АПК». Сергей Цапок женился на мулатке, отец которой — кубинец. У Сергея и Анжелы Марии двое детей: сын Артем и дочь Анастасия. Зарегистрировано только отцовство их общих с Анжелой Марией детей, а брак в ЗАГС зарегистрирован не был, жена взяла себе его фамилию, когда в 2005 году получила гражданство России. В 1997 году Цапок заключил и законный брак с другой женщиной. В 1999 году Сергей окончил Ростовский государственный университет с квалификацией «менеджер»; в 2002 году стал руководителем сельскохозяйственной компании ООО «Артекс».

К тому времени он уже имел одну судимость: был условно осуждён по статье 144 части 2 УК РФ (воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналистов с использованием служебного положения). Подробностей этого дела в прессе не публиковалось. По данным избирательной комиссии Краснодарского края на 2010 год, неснятых или непогашенных судимостей у Цапка не было. Жил вплоть до ареста в ноябре 2010 года не в Кущёвском районе, а рядом, в посёлке Ключевой Крыловского района. Возглавил преступную группировку «цапковских» после того, как его брат Николай был в 2002 году убит.

В конце 2004 года выиграл выборы по ОИК № 19 (Раздольненский) в Совет муниципального образования «Кущёвский район». Возглавил комиссию по бюджету. В документах значился самовыдвиженцем и заместителем генерального директора ООО «Артекс-Агро». В 2010 году также принимал участие в выборах по тому же округу, занял второе место, уступив самовыдвиженцу Цеповязу Сергею Юрьевичу, который в документах значился заместителем директора ООО «Артекс-Агро». По сведениям ряда СМИ, Сергей Цапок или человек, очень похожий на него, в 2008 году присутствовал в Москве на церемонии инаугурации президента РФ Дмитрия Медведева. Член президиума оппозиционного движения «Солидарность» Илья Яшин заявлял, что Цапок был членом партии «Единая Россия». Оба утверждения представители «Единой России» опровергали .

В 2009 году Цапок основал охранную фирму «Центурион Плюс». В том же году в ЮФУ, где являлся старшим научным сотрудником Педагогического института, защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата социологических наук по теме «Социокультурные особенности образа жизни и ценности современного сельского жителя». Его научным руководителем был доктор социологических наук, профессор В. Г. Ильин, официальные оппоненты — доктор социологических наук, профессор Т. А. Марченко и доктор социологических наук, профессор Е. М. Харитонов. Ведущая организация — Ставропольский государственный университет.

Решением Президиума ВАК в мае 2011 года был лишен присуждённой ранее учёной степени..

15 ноября 2010 года Цапок был задержан в Ростове-на-Дону, в 80 км от станицы Кущёвская, по подозрению в организации массового убийства в Кущёвском районе. По результатам судебно-психиатрической экспертизы признан дееспособным и ответственным за свои действия.

Преступная деятельность

Преступная группировка, основанная дядей Сергея Николаем Цапком и отцом Сергея Виктором, действовала в станице Кущёвской с начала 1990-х годов. Её члены занимались преимущественно рэкетом, грабежами, изнасилованиями и другими преступлениями. В 1998 году в банде насчитывалось примерно 70 человек. Тем не менее, в 90-х годах её преступная деятельность не получила большего масштаба благодаря начальнику местного отдела внутренних дел Павлу Корниенко.

В начале 2000-х годов сменилось руководство ОВД, новым начальником Кущевского РОВД стал Владимир Финько, с которым Цапки быстро установили связи. По словам Павла Корниенко, уже в первые недели они подогнали ему новый «Мерседес», впоследствии доходило до того, что они могли в любой момент прийти к Финько, а затем он стал получать «вторую зарплату» из общака и даже не скрывал этого. Одной из громких акций Цапков было доведение до искусственного банкротства совхоза «Степнянский» и взятие его под свой контроль. Пытавшийся добиться пересмотра раздела совхоза глава района Борис Москвич был убит в январе 2002 года во дворе здания районной администрации. Преступление не раскрыто до сих пор. По факту нарушений, связанных с совхозом «Степнянский», местными жителями было направлено обращение, из Краснодара для проверки выехала специальная комиссия. Однако незадолго до её приезда в конторе совхоза произошёл пожар, уничтоживший всю документацию.

Весной 2002 года Николай Цапок избил в бильярдной двух сотрудников УСБ ГУВД Краснодарского края, в результате чего те получили серьёзные травмы. Николай Цапок был задержан, однако затем был выпущен из-за справки о психическом расстройстве.

Предприниматель Дмитрий Веселов обвинил цапковских в совместной деятельности с известным генерал-депутатом. Частью деятельности ОПГ «цапковских» было запугивание людей, посмевших спорить с правоохранительными органами: цапковские предупреждали, что уничтожат их вместе с семьями, друзьями и свидетелями, чтобы некому было жаловаться.

Как сказал губернатор Краснодарского края Александр Ткачёв в речи на заседании законодательного собрания края 24 ноября 2010 года, такие, как цапковские, присутствуют повсеместно и в крае, и по всей России. «Такие банды, бандочки, криминал, в той или иной степени, присутствуют везде. И правоохранительные органы, чиновники разных мастей поддерживают их. И ниточки этой поддержки могут идти, в том числе, и на краевой уровень. Поддержка эта, мы понимаем, не делалась без экономического интереса».

Участие в массовом убийстве в станице Кущёвская

Массовое убийство в станице Кущёвской — убийство 12 человек (в том числе четырёх детей), произошедшее 4 ноября 2010 года в станице Кущёвской Краснодарского края и совершённое, по результатам расследования, членами ОПГ «Цапковские».

По признанию лидера ОПГ «Цапковские» Сергея Цапка, в совершении преступления участвовали сам Цапок, Владимир Алексеев («Беспредел»), Андрей Быков, Сергей Карпенко («Рис-младший»), Вячеслав Рябцев («Буба») и Игорь Черных («Амур»).

Выходя из дома, бандиты заметили убегающего 14-летнего Павла Касьянова. Его мать, соседка Аметовых, была у них в гостях, и подросток решил её поторопить — время было позднее. Быков выстрелил мальчику в спину и отволок в дом. Затем убийцы как ни в чём не бывало отправились в местное кафе «Малинки».

Следствие и суд

18 октября 2011 года лидера ОПГ «Цапковские» Сергея Цапка и члена ОПГ Владимира Алексеева (Вова Беспредел) привезли в станицу Кущёвскую из СИЗО Владикавказа для проведения следственного эксперимента.

18 августа 2011 года мать Сергея Цапка, Надежда Цапок, была осуждена за мошенничество. Приговор был обжалован Цапок-старшая обвинялась в том, что будучи учредителем ОАО «Артекс-Агро», она получила бюджетные субсидии в сумме 15 млн руб. В начале августа 2013 года Суд отменил приговор и направил дело на новое рассмотрение. 15 ноября 2013 года Кущёвский районный суд приговорил Надежду Цапок к трем годам колонии общего режима и штрафу в размере 500 тысяч рублей. 17 декабря 2014 года Кущёвский суд за мошеннические операции с землей на сумму в 19 млн руб приговорил Надежду Цапок к 6 годам 6 месяцам лишения свободы с учетом части не отбытого по предыдущему делу срока заключения, а также штрафу в 500 тысяч рублей.

Присяжные 8 ноября вынесли банде вердикт: «все подсудимые виновны и не заслуживают снисхождения» и 19 ноября 2013 года Краснодарский краевой суд приговорил Сергея Цапка и двух его сообщников — Владимира Алексеева и Игоря Черных — к пожизненному заключению. 4 июля 2014 года Игорь Черных покончил жизнь самоубийством в камере следственного изолятора, повесившись на полотенце. Ещё два участника банды — Сергей Карпенко и Виталий Иванов — покончили с собой ещё в ходе предварительного следствия в 2011 году.

Жена Сергея Цапка, Анжела-Мария Цапок, в 2011 году была осуждена по делу о взятке сотруднику ГИБДД и оштрафована на 75 тыс. руб. После начала расследования заявила, что никогда не состояла в браке с Цапком и давно не живёт с ним вместе. При этом она владела бизнесом в Кущёвской, фермеры обвиняли её в захвате земель, а на её счетах обнаружили $6 млн. По данным Фонда борьбы с коррупцией и открытым данным из ЕГРЮЛ РФ Анжела Мария владела ООО «Сахар Кубани» (ОГРН: 1082340000555) вместе с бывшей женой заместителя Генерального прокурора Геннадия Лопатина Ольгой, женой подельника Цапка Вячеслава Цеповяза Натальей и Надеждой Староверовой, женой бывшего управляющего делами Генеральной прокуратуры РФ Алексея Староверова, в доме которого были обнаружены участники убившей 14 человек банды «ГТА». По сведениям «Известий» накануне смерти Сергея Цапка в СИЗО Анжела Мария спешно продала принадлежавшую ей фирму «Юг Агротехника» за бесценок.

Смерть

Сергей Цапок умер 7 июля 2014 года в СИЗО Краснодара. Причиной смерти стали инсульт и острая сердечная недостаточность. Прокуратура разрешила участвовать в опознании тела Цапка родственникам жертв массового убийства. Инициативная группа жителей Кущёвской, среди них — сын фермера Аметова Джалиль, опознала в представленном теле главаря банды, факт его смерти подтвердила дактилоскопическая экспертиза. Тело кремировано в Волгограде, останки захоронены в неизвестном месте.

Семья

• Отец — Цапок Виктор Валерьянович.
• Мать — Цапок Надежда Алексеевна.
• Жена — Цапок Анжела-Мария (двое детей от Сергея Цапка)

Научные публикации

• Цапок С. В. [img.rg.ru/pril/article/43/86/82/tsapokavto.pdf Социокультурные особенности образа жизни и ценности современного сельского жителя] / автореферат дис. ... кандидата социологических наук : 22.00.06. — Ростов н/Д: Юж. федер. ун-т, 2009. — 27 с.
• Цапок С. В. Проблема социальных и социокультурных функций сельского хозяйства // Известия вузов. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. — Спецвыпуск «Актуальные проблемы социальных и гуманитарных наук». — Ростов н/Д, 2009.
• Цапок С. В. Сельский социум как предмет социологии культуры // . — Ростов н/Д:, 2008.
• Цапок С. В. Социальные проблемы кадрового обеспечения сельскохозяйственного производства: роль профессионального образования // Известия ЮФУ. Педагогические науки № 2009 г. 11.
• Цапок С. В. Социокультурные аспекты анализа сельского сообщества // Известия АМИ Международная славянская академия образования им. Я. А. Каменского. Пед. институт ЮФУ, Академия молодых исследователей. № 3/ 2009.
• Цапок С. В. Базовые ценности и образ жизни российского сельского сообщества //. — Ростов н/Д: ИПО ПИ ЮФУ, 2009.
• Цапок С. В. Сельская поселенческая общность // Актуальные проблемы современных гуманитарных наук. — Ростов н/Д, 2009.

Ссылки

• Цапок, Сергей — статья в Лентапедии. 2012 год.
• Елена Костюченко, Анна Артемьева. [www.novayagazeta.ru/society/555.html «Нам здесь жить». Часть I]. Общество. «Новая газета», № 136 (2 декабря 2010). — Специальный репортаж из станицы Кущёвской. Проверено 11 июня 2013. [www.webcitation.org/6HIQfcm0O Архивировано из первоисточника 11 июня 2013].
• [news.yandex.ru/people/tsapok_sergej.html Пресс-портрет]. Яндекс.ру.
• [www.russ.ru/Mirovaya-povestka/Dikoe-pole Дикое поле. Криминалитет в поисках модели управления обществом]. Русский журнал.
• [www.yuga.ru/news/211041/ СМИ: Цапок «решал вопросы» со старшим помощником прокурора Кубани]
• [www.gudok.ru/sujet/kusch/?pub_id=388553 Жертвы Цапка требуют компенсации]. Гудок. РУ.
• [www.u-f.ru/node/636217%3C/p%3E%3Cp%3E Сергей Цапок: досье лидера ОПГ станицы Кущёвская]
• [kprf.ru/rus_soc/85289.html СМИ обсуждают, был ли главарь Кущёвской ОПГ депутат-единорос Цапок вместе с губернатором Ткачевым в числе почетных гостей на инагурации Медведева]
• [www.rosbalt.ru/federal/2010/12/02/796331.html На допросах Цапок плачет и зовет маму]

Отрывок, характеризующий Цапок, Сергей Викторович

– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.
Натощак, поутру, все прежние вопросы представлялись столь же неразрешимыми и страшными, и Пьер торопливо хватался за книгу и радовался, когда кто нибудь приходил к нему.
Иногда Пьер вспоминал о слышанном им рассказе о том, как на войне солдаты, находясь под выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для того чтобы легче переносить опасность. И Пьеру все люди представлялись такими солдатами, спасающимися от жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто лошадьми, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными делами. «Нет ни ничтожного, ни важного, всё равно: только бы спастись от нее как умею»! думал Пьер. – «Только бы не видать ее , эту страшную ее ».